Закат техномагов-3: заклиная Тьму - Джин Кавелос

Гален принялся за выполнение упражнения на сосредоточение: мысленно визуализировал чистый экран, в его верхнем левом углу загорелась синим светом аккуратно выведенная буква «A». Он визуализировал рядом с «A» букву «B», одновременно удерживая в голове изображение обоих. Потом добавил «C», и принялся удерживать уже три буквы, стараясь, чтобы изображение каждой из них в отдельности было отчетливым, и вся строка при этом оставалась такой же. Но дальше тех букв дело не пошло – его разум отказывался продолжать.

Он не мог потерять Элрика. Не мог.

Впереди него сквозь дым пробивалось слабое синее сияние. Там стояли двое, окруженные щитами. Гален двинулся к ним.

Гауэн, шедший позади него, споткнулся, коротко вскрикнул.

На полу лицом вниз лежал некто, его балахон обгорел настолько, что превратился в лохмотья, кожа под остатками балахона была ярко-красной и во многих местах вздулась пузырями. Человек казался мертвым, но сквозь щит доносились слабые звуки: он неглубоко, хрипло дышал. Неуклюже повернул к ним голову, и Гален увидел, что огонь в некоторых местах уничтожил верхний слой кожи на лице неизвестного, там образовались неровные, вздувшиеся полосы, сияющие черным цветом. Черные глаза пристально взглянули на него. Цирцея.

Гален схватил Гауэна и потащил мимо Цирцеи к двум фигурам, окруженным щитами. Блейлок и Херазад стояли на коленях, склонившись над лежащим между ними на полу большим, черным предметом. Гален не мог понять, что это. Но Блейлок негнущимися руками осторожно перевернул объект, и Гален понял, что это человек. Скрючившаяся фигура лежала на левом боку. С правой стороны в балахоне были прожжены крупные дыры, сквозь которые можно было видеть ногу, бок и руку человека, обожженные до черноты, из-за чего их было трудно отличить от сохранившейся ткани балахона. Но самые сильные ожоги были на голове и плечах – там кожа была совсем черной и походила не на живую, человеческую, а на искусственную. Уши и нос выгорели совершенно, на их месте блестели лужицы вытекающей сукровицы. Глаза человека были закрыты, и это придавало ему сходство с величественной древней статуей – монументом кому-то, давно умершему.

Блейлок поднял на них глаза.

– Гауэн, быстро сюда, – позвал он. Из-под щита его голос звучал приглушенно. – Сделай все, что сможешь.

Гауэн повернулся к Галену. Только тогда Гален заметил, что продолжает с огромной силой сжимать рукой предплечье Гауэна. С трудом заставил непослушные пальцы разжаться.

Херазад встала, и Гауэн занял ее место, растянул свой щит таким образом, чтобы неподвижная черная фигура оказалась внутри него. Сорвал уцелевшие клочья балахона с покрытой красными полосами груди человека, обеими ладонями прикоснулся к ней в области сердца, передавая лежавшему поток исцеляющих органелл. Должно быть, Блейлок и Херазад делали то же самое, хотя в то, что эта почерневшая статуя еще жива, верилось с большим трудом.

Гален заметил, что Блейлок встал рядом с ним. Положил руку на плечо Галена, указывая, что ему следует опуститься на колени рядом с фигурой с противоположной от Гауэна стороны. Гален знал, чего от него ожидали – он тоже должен передать фигуре свои органеллы. Но он не хотел даже смотреть на нее, не хотел прикасаться к ней.

Гален положил обе ладони на грудь человеку. Она оказалась теплой, и слегка поднималась и опускалась в такт быстрым, беззвучным вздохам. Его руки почувствовали едва различимое биение сердца. Гален отвел взгляд от обожженной груди, взглянул на шею, а затем на лицо лежавшего и все сходство того с древней статуей исчезло. Это был Элрик. Обе его щеки были распороты, а само строгое лицо Элрика, его тонкие губы, его знаменитые три морщины между бровями, означавшие серьезное разочарование – все это было сожжено, осталась лишь чернота. Он был вынужден сжаться в комочек на полу, в одиночестве, в то время как его зажаривали живьем.

Гален отогнал от себя эти мысли, посмотрел вниз, на свои руки, визуализировал нужное уравнение. Его ладони начало покалывать – волна органелл хлынула из них в неровно поднимающуюся и опускающуюся грудь Элрика.

Обширные ожоги на лице Элрика заставляли предположить, что он наверняка вдыхал раскаленный воздух. Если поверхность легких у него тоже была серьезно повреждена, то органеллы могут просто не успеть вылечить эти травмы. Гален снова и снова визуализировал уравнение. Органеллы перетекали в тело Элрика, у Галена возникло странное ощущение, похожее на дезориентацию, какое иногда бывает, если резко вскочить на ноги.

Гауэн удерживал над Элриком свой кристалл, с помощью которого он собирал информацию от органелл и направлял их. Глаза его оставались плотно зажмуренными. По щеке сбежала слезинка.

Гален снял пальто, укрыл им Элрика. Он ничем не мог помочь здесь. Как и в тот раз, когда он точно так же он стоял на коленях подле нее, ожидая ее смерти.

Гален не мог сказать, в сознании Элрик или нет. Взял его левую руку. Кожа ладони Элрика была красной, сухой, вздувшейся. Сама рука казалась странным, чужеродным объектом. Галену было тяжело заставить себя даже прикоснуться к ней. Он легонько сжал руку Элрика, потом отпустил. Ничего не изменилось, ладонь учителя по-прежнему безжизненно лежала на его ладони.

Гален наклонился, почти прикоснулся губами к бесформенному, почерневшему уху. У него перехватило дыхание, и он едва смог выдавить из себя слова:

– Я здесь. Ты слышишь меня?

Почерневшие губы Элрика не шевельнулись, его рот остался слегка приоткрытым.

Гален должен бы присматривать за ним, защищать его. Но вместо этого он отверг Элрика, совсем о нем не заботился, презирал его.

Быть может, если он сумеет достучаться до Элрика, то сможет убедить его держаться, не умирать. Если сейчас еще не поздно. Гален закрыл глаза, визуализировал уравнение электронного воплощения. Биотек эхом откликнулся на команду, и Гален выбрал в качестве места виртуальной встречи кольцо стоящих валунов на Сууме. Элрик всегда выбирал именно это место.

Электронное воплощение вовсе не походило на обычные, широко используемые магами для связи между собой, заклинания отправки сообщений. Маги абсолютно не понимали принципов его действия. Но с его помощью можно было связаться с другим магом на любом расстоянии и без помощи сверхсветовых передатчиков. Маг будто оказывался в каком-то призрачном месте, где мог мысленно общаться с другим магом. На время действия заклинания оба участника разговора будто выпадали из обычного пространства-времени.

Гален обнаружил, что стоит рядом с одним из высоких, замшелых валунов, свежий бриз наполнял воздух запахом моря. От массивного камня, укрытого ярко-зеленым ковром мха, исходило ощущение жизни и могущества. Как и большинство объектов, видимых участниками электронного воплощения, камень казался необычайно реальным, а его появление здесь – исполненным особого значения.

Гален всматривался в туман, ища Элрика, но смог разглядеть лишь массивные тени других валунов.

– Элрик!

Гален вбежал в круг.

– Элрик!

Гален нашел его в центре круга, Элрик лежал там на густом ковре из мха. В электронном воплощении он выглядел таким, каким себя представлял: полным сил и здоровья, на его теле не было заметно никаких следов ожогов. Глаза Элрика были закрыты, руки сложены на груди, как у мертвеца.

Гален поспешил к нему, опустился рядом с ним на колени.

– Я здесь? Что я могу сделать? Скажи, что мне делать?

Элрик не шевельнулся.

Гален схватил его за плечи, потряс:

– Не умирай! Пожалуйста, ты ведь не можешь покинуть меня.

Тело Элрика оставалось по-прежнему безжизненным.

– Пожалуйста. Я должен сказать тебе… – голос Галена сорвался. – Я знаю, ты должен был подчиняться Кругу. Знаю, что ты не мог открыть мне правды. Во всем, что я натворил, виноват я и только я. Ты учил меня, как быть хорошим магом. Ты относился ко мне намного лучше, чем я заслуживал. Но я… я не следовал в жизни твоему примеру.

Гален изо всех сил старался контролировать свой голос.

– Ты был лучшим учителем, какого я мог себе пожелать, и… больше, чем просто учителем. Я так ценю… все, что ты дал мне, – Гален знал, что он хотел сказать, но слова застыли внутри него.

Он не мог оставить Элрика так, как оставил ее, не произнеся вслух правды. Если он хочет воспользоваться последней возможностью и доставить Элрику хоть немного радости, он должен заставить себя произнести эти слова.

– Я люблю тебя. Люблю сильнее, чем любил когда-либо своего собственного отца.

Лицо Элрика оставалось расслабленным, он никак не реагировал на слова Галена.

Он опоздал. Он не сказал этих слов Элрику тогда, когда это еще можно было сделать. Отпустил Элрика, выпрямился.

Глаза Элрика раскрылись:

– Я тоже должен кое-что тебе сказать.