Гордая бедная княжна - Барбара Картленд

Зато знаем точно, что жизнь быстротечна.

Княжна наконец улыбнулась по-настоящему.

— Интересно, кто теперь читает мою книгу Омара Хайяма? — сказала она. — Я любила ее и рисовала маленькие картинки на ее полях.

— Если вы любите поэзию, то в моей библиотеке вы найдете немало стихов.

— Да, я знаю, — , ответила она, — и это удивило меня.

Она сказала это не подумав. Спохватившись, что допустила бестактность, сама того не желая, она быстро добавила:

— Извините. Я не должна была так говорить.

— Мне хотелось бы, чтобы вы говорили искренне, — ответил герцог. — Я догадываюсь, что вы скорее всего ожидали найти в моей библиотеке современные романы и спортивные хроники.

Она удивленно и пытливо взглянула на герцога и впервые подумала, а может, он вовсе не такой, каким она его представляла.

Он спокойно сказал ей:

— Теперь вы хотите прислушаться к своей интуиции, которая так свойственна всем русским.

Он будто вспугнул княжну, она резко парировала:

— Почему вы говорите… так? И почему вы хотите показать, что… читаете… мои мысли?

— Я могу читать их.

— Тогда, пожалуйста… не делайте этого.

Она вновь отвернулась и стала всматриваться в горизонт, и он знал, что теперь она думает не о России, а о нем.

— Мне кажется, вы согласитесь, — сказал он, — что в нас много общего и мы могли бы говорить о многом, интересном для нас обоих. Помните, как хорошо сказано у Омара Хайяма? — Она не отвечала, и он прочитал на память:

Ты — словно дверь, к которой нет ключа,

Завеса, за которую не взглянешь;

Давай поговорим хотя б о мелочах,

И для меня понятнее ты станешь.

Наступила пауза.

— Отец ждет меня, — произнесла наконец княжна. — Я должна идти.

Не взглянув на герцога, она ушла, и он не пытался задержать ее.

Он облокотился о поручень и размышлял об их разговоре, который казался таким необычным особенно для молодой леди.

Он чувствовал, что все-таки после беседы в каждом из них сохранилось что-то недосказанное.

Более того, герцог был твердо убежден, что княжну тоже яе покидало ощущение какой-то недоговоренности между ними.

Княжна по-прежнему оставалась неуловимой.

— Будь я проклят! — воскликнул он. — Почему она не может хотя бы проявить благодарность, как остальные?

Не утешали его и слова князя Ивана, который воскликнул за завтраком:

— Вы и представить себе не можете, Бакминстер, что для нас значит после стольких лишений спать в удобной постели, сидеть за таким изобильным столом и знать, что еды хватит еще на целый день.

Князь сказал это в порыве чувств и, как бы устыдившись собственной откровенности, засмеялся и добавил:

— Извините меня. Я понимаю, что сдержанному англичанину я могу показаться чересчур эмоциональным.

— Я прекрасно понимаю ваши чувства, — ответил герцог, — и думаю, что всем нам было бы неплохо иногда более чутко относиться к эмоциональной откровенности друг Друга.

Герцог понимал, как Гарри удивляется ему, а Нэнси сказала:

— Ты прав, Бак. Мы так привыкли сетовать и заниматься только собственными проблемами, что забываем порой о других людях, живущих вдалеке от нас. Вот, скажем, как князь Иван, который может поведать дам о гораздо более тяжелых испытаниях.

— Этого-то я все-таки и не должен делать, — сказал князь, — и если я начну жаловаться, прикажите мне замолчать. Просто сейчас я хотел выразить благодарность.

— Я знаю, — сказал герцог, — а когда вы закончите завтракать, может быть, нам прогуляться вместе на палубе?

— Да, конечно, — согласился князь, поняв, что герцогу хочется поговорить с ним.

Они вышли из салона, несмотря на то что Долли совершенно недвусмысленно давала понять, что хотела бы составить им компанию на прогулке.

Торопливо обходя яхту вдоль борта вместе с князем, герцог объяснял:

— По-моему, нам следовало бы поговорить о вашем будущем до того, как мы прибудем в Александрию.

— Конечно, я тоже думал об этом, — сказал князь. — Я уже говорил, что у меня есть немного денег в Каирском банке, если на мой счет не наложен арест.

— Вряд ли, они должны быть там, — ответил герцог, — но это, наверное, небольшая сумма.

— Да, небольшая, — ответил князь. — Деньги в египетской валюте, они были у меня, когда я посещал Каир в 1910 году. Мне не надо было переводить из( в Санкт-Петербург, и я оставил их там на случай, когда еще раз посещу Египет.

Он улыбнулся и добавил:

— Теперь мне они очень пригодятся, единственное мое сбережение.

— У вас есть друзья в Египте?

— Я считал их друзьями, — ответил князь, — и тогда они были по-человечески привязаны ко мне, но теперь, когда я без положения и без денег, буду для них только обузой.

Герцог не стал уверять князя в верности его друзей.

Он слишком хорошо понимал, какая пролегла бездна между бывшим состоятельным князем Иваном и нынешним бездомным человеком, бежавшим из России.

С трудом верилось, что хоть кто-то обрадуется его прибытию в Египет и окажет ему содействие.

Герцог не питал особых иллюзий насчет преданности светского общества и сам не был уверен, что те, кто теперь лебезит перед ним, поддержали бы его, окажись и он в подобной ситуации.

Вслух же он сказал:

— Было бы не совсем верно ожидать слишком многого от бывших так называемых друзей.

— Я и сам об этом думал, — отвечал князь, — но мне трудно строить какие-либо планы, когда, как вы знаете, я несу такую ответственность за судьбу Великого князя и Милицы.

— Я мог бы пока позаботиться о его императорском высочестве, — сказал герцог.

Князь повернулся к нему с надеждой в глазах.

— Вы действительно оставите его у себя?

— Я обещаю, что позабочусь о них обоих, — сказал герцог. — и у меня к вам предложение, которое, по-моему, может вас заинтересовать.

Он понял, что князь стремится подобрать подходящие слова благодарности за то, что он взял на себя часть бремени, и, не давая ему договорить, быстро продолжил:

— Вы не были в курсе происходящих событий и, наверное, не знаете, что в прошлом году в Долине Царей напротив Луксора обнаружили нетронутую гробницу одного из фараонов.

— Это очень интересно! — воскликнул князь.

— Тутанхамон, хотя и умер очень молодым, был похоронен с несметными сокровищами, таких раньше нигде еще не находили.

— Поразительно!

— Лорд Карнарвон, финансировавший эту экспедицию, мой друг, — сказал герцог. — Когда я разговаривал с ним, он уверял меня, что там должно быть еще много не менее великолепных гробниц, еще не тронутых грабителями и не обнаруженных археологами.

Они прошлись еще несколько минут, и герцог сказал: