Хамелеон и Бабочка (СИ) - Грачева Татьяна Александровна

Ему нравилось возиться с бабушкой на кухне, повелевать в царстве запахов и вкусов, но бабушка считала профессию повара несерьёзной и недоходной. Не могла представить своего звёздного внука, отличника и активиста студентом училища, в которое поступали в основном лоботрясы после девятого класса.

Максим готовил побег. Мама присылала достаточно денег, чтобы скопить на поездку и даже на съемную квартиру. Планы рухнули в один момент, точнее в один звонок. Мама позвонила поздравить его с золотой медалью.

— Макс, какой ты у меня умничка. Я так горжусь тобой. Перед тобой же теперь открыты двери всех вузов. Куда ты надумал поступать?

На волне радости Максим не сумел сдержаться и на одном дыхании озвучил свои планы.

— Я хочу поступать в Питере. К тебе приеду.

Повисла настолько плотная тишина, что Максим заподозрил обрыв связи.

— Мама, алло, ты меня слышишь? Да что ж такое, дурацкая связь! Мам!

— Макс, ты можешь поступать в Питере, но меня через неделю уже тут не будет. Я уезжаю в Прагу и пока не знаю, на сколько. Потом в планах, Киев. Боюсь, мы в любом случае не увидимся.

Максим убрал от лица телефонную трубку, изнутри его окатило таким холодом, будто он среди июльского полдня выпил залпом стакан ледяной воды. Золотая медаль тут же померкла. Он и не догадывался, как сильно надеялся на встречу с мамой, пока она не озвучила обратное.

Он снова взял трубку, услышал взволнованный голос:

— Макс? Ты тут? Всё нормально?

— Всё нормально. Я потом позвоню. Пока.

Он первый нажал отбой и ещё несколько минут смотрел на ползающую по стеклу сонную муху.

7.2. Открытка "Книжный магазин"

В Питер он не поехал, поступил в Ивановский химико-технологический университет. Изловчился просочиться во все возможные компании и команды. Выступал в местной лиге КВН, одно время был ведущим почти всех студенческих мероприятий. Ещё и на ударных играл в городской рок-группе. Умудрился обскакать в популярности солиста, за что в принципе и был в итоге выдворен из музыкальной тусовки.

Максим жил на съёмной квартире с однокурсником и довольно долго не получал открытки, думал, что эта чертовщина осталась в доме бабушки, и даже успел по этому поводу расстроиться. Очень уж ему нравилось вершить судьбы.

Но открытки нашли его и в Иваново.

Почерк был незнакомый, аккуратный и стеснительный. Буковки жались к самым краям, задания были дотошно подробными, и сам стиль явно другой: возвышенно-романтичный с яркой эмоциональной окраской и… домыслами. Не задания даже, а короткие зарисовки. Максим снова влился в привычную круговерть: учился, увлекался всем подряд, влюблялся без остановки и менял будущее.

Спустя год, он предпринял ещё одну попытку расследования. Подкараулил почтальона. Точнее «почтальёнку». Ей оказалась женщина средних лет с тонким голоском и блеклым лицом словно, подтёртым ластиком. Как и в предыдущем, ещё школьном расследовании, все хвосты утонули в почтовом отделении. Найти отправителя оказалось практически невозможно. Наверное, при должном упорстве и с помощью профессиональных ищеек, он вполне мог докопаться до истины, но его останавливало банальное нежелание уничтожить налёт волшебства.

Максим ещё несколько раз порывался проследить за почтовым ящиком, а потом плюнул и решил оставить чудо чудом, не искать для него рациональных объяснений. Готов ли он был расстаться с дурманящим всемогуществом и открыточной лихорадкой? Нет, не готов. И даже боялся, что однажды открытки перестанут находить его адрес.

Окончив институт, он исполнил мечту и поступил в Ивановский колледж пищевой промышленности, а потом взял кредит и открыл свою пекарню. Невестой, несмотря на постоянные напоминания бабушки, не обзавёлся, хотя от недостатка женского внимания не страдал.

Когда Максим вернулся в Краснодар, корреспонденция исчезла почти на месяц. Он уже начал волноваться и перестал ежедневно ожидать пополнение ящика. Открытка пришла в выходной день. Почерк снова был другой: острый, нервный, как кардиограмма. Строчки убегали вниз, иногда загибались крючками. Предложения — короткие, рубленные, всё по существу, никакой лирики, сухая и подробная инструкция. Именно этот почерк Максим наблюдал уже три года, с тех пор, как окончательно перебрался на юг.

На открытке, которую он только что спрятал в карман, был этот же скачущий почерк. Максим оседлал велосипед и удовлетворенный выполненным заданием покатил в кондитерскую. Пожалуй, его находчивость заслуживает подношения в виде слоёного заварного кольца с арахисом. Пора побеседовать с Катей и поглазеть на бюст Наташи, тоже своего рода десерт.

Максим остановился за квартал до «Рогалика», завернул в знакомый цветочный магазин. С хозяйкой ароматного бизнеса у него никогда не было отношений, но он старательно поддерживал иллюзию, что это вполне возможно. Оставив у цветочной лавки велосипед, Максим купил небольшие букетики для своего «гарема». Кому-то тюльпаны, кому-то ландыши, Наташе — пышную розу, одну, но длинную и шикарную. Кате — веточку белой сирени. Почти неделю он игнорировал своих сотрудниц, и теперь решил задобрить самым простым и действенным способом.

Зайдя в кафе, он дал время обратить на себя внимание, постоял немного с охапкой цветов и потом приступил к одариванию. Наташа попалась первая, получила сочный поцелуй в щёку.

— Натали, как я скучал.

— Макси-и-и-м, — она засмущалась и вытянула длинную розу. Сразу распознала, какой цветок предназначен именно ей. Хотя они расстались почти год назад, Максим не забыл о её вкусах. — Спасибо, дорогой. Нам тебя не хватало.

Следующими под комплименты попали официантки. Получили свои букеты, заряд хорошего настроения и вернулись к посетителям с искренними улыбками. Цветами обзавелись повара и даже уборщица. Максим никого не забыл.

Юзефовна наблюдала за Максимом, сложив руки на груди и покачивая головой. Когда он приблизился к ней с букетом жёлтых тюльпанов, она громко цокнула языком.

— Ну и хитрец. Каждый раз думаю, откуда в тебе это?

— Что «это»? Врождённое обаяние, потрясающая харизма, дьявольская красота?

— И это тоже.

Максим вручил букет и поцеловал Юзефовну.

— Лера, это всё из-за тебя. Разве не видишь, я влюблён?

— Вижу, — легко согласилась бухгалтерша, — но не в меня.

— Ты разбиваешь мне сердце, жестокая женщина.

Валерия взяла букет, бросила взгляд на веточку сирени.

— Одаришь Катю и зайди в кабинет.

Максим кивнул, поймал взволнованный взгляд девушки у кассового аппарата. Судя по её растерянному виду, она готовилась убежать или упасть в обморок.

— Катюша, это тебе. Такая же лёгкая, воздушная и чуть опьяняющая, как ты.

— Максим Леонидович, не стоило.

— Как это не стоило? Ну, хочешь, я её выброшу?

Он сделал шаг в сторону урны, сделал вид, что действительно собирается отправить туда ветку сирени, но Катя перехватила её, прижала к груди.

— Не надо. Не выбрасывайте. Она красивая.

Максим подмигнул Кате и направился на кухню.

Юзефовна открыла дверь в кабинет настежь.

Расправляла в вазе тюльпаны, поглядывая в зал. Последнее время она всё чаще соединяла свою строгую обитель с общим помещением, а ведь раньше предпочитала одиночество и тишину. Сегодня ей хотелось почувствовать сопричастность к весенней радости, быть со всеми и видеть Максима.

На всякий случай она проверила дверцу большого холодильника, где ежедневно вывешивалась информация о праздниках, фотографии и даже новые рецепты. Максим обычно пополнял коллаж распечатанными на принтере смешными цитатами и картинками. Новых объявлений не было. Значит, цветочное подношение без повода, просто от хорошего настроения.

Максим надел белый фартук, тщательно вымыл руки и направился к своему «острову» у окна.

Юзефовна выглянула из комнаты.

— Что на Пасху решили?

— А вы без меня ничего не придумали?

— Давно уже, но может, у тебя ещё есть идеи?

Максим достал муку, сито и на несколько секунд замер, задумчиво глядя на колышущиеся за стеклом ветки абрикоса.