Альдана Последняя королева эпохи - Надежда Кархалёва

— Льстишь ты мне, — усмехнулась Дашка.

— Нет, это правда! Скажите же кто-нибудь, что это так! — Теона оглядела всех.

Все подтвердили.

С первыми звёздами компания вошла в очередное поселение, Хардем, жуткую вонючую дыру. Получив комнаты на постоялом дворе, друзья разбрелись по городишку, решив чуть-чуть отдохнуть друг от друга. Пора начинать.

Дашку долго ноги носили, причём голова всё никак не работала продуктивно, заполнившись мешаниной из страха, осознания ответственности и маленьких незаметных мыслей по поводу того, как же осуществить задуманное, которому тоже надо было придать более чёткие очертания. Юная ведьма устала, поэтому растеклась по первой возникшей на пути скамейке, стоявшей возле решётки, огораживающей большое невзрачное здание, судя по носящимся во дворе детям, это была школа.

Вдруг — мгновенная яркая боль в затылке и оставшаяся после неё ноющая. В Дашку швырнули чем-то тяжёлым. Она обернулась, столкнувшись взглядом с двумя школьниками, стоявшими метрах в пяти от неё. Один выглядел лет на пятнадцать, симпатичный, с правильными чертами лица, приятель его был младше на пару лет, очень худ и мал ростом. Общей чертой их внешности был не по-детски жестокий взгляд.

— Что, неприятно, да? — пошёл в нападение старший. — А моим родителям было гораздо хуже, когда их истязали некроманты! Проваливай, не раздражай меня!

— Не, лучше мы над ней поиздеваемся, — протянул младший. — И зови остальных, пусть тоже развлекутся.

Внезапно Дашка под его выкрик очутилась за решёткой, на территории школы. Заклинание телепортации, высший уровень. Одарённый ребёнок, если в таком юном возрасте так колдует. А озлобленный какой… Жуткое сочетание.

Старший повиновался приказу младшего и скрылся за углом здания, а коротышка выбросом руки пустил в Дашку цепь, которая должна была сковать её. Колдунья уклонилась, цепь пролетела мимо, но у решётки развернулась и снова понеслась на Дашку. Та отскочила, через три секунды преследование продолжилось. Она, в третий раз подаваясь в сторону, глянула на мальчишку-мага, тот движением руки рисовал в воздухе траекторию полёта цепи. Дашка послала в него змеящуюся полосу пламени, колдун отшатнулся, а цепь, потеряв управление, врезалась в одно из деревьев, посаженных вокруг школы, намотавшись на ствол. Дашкино пламя по беззвучному требованию его создательницы погасло.

Малолетний агрессор вновь атаковал, на этот раз отправив в молодую женщину стебель вьющегося растения, по всей видимости, способного и задушить. Пару раз увернувшись, Дашка снова с помощью огня добилась того, что колдун потерял контроль над своим магическим орудием, призванным обездвижить её. После второй неудачи мальчишка сменил тактику, стал атаковать молниями, но в цель ни одна не попала: противница не оставалась в долгу и метала в чудовищного ребёнка огонь, заставляя дёргаться, отчего рука его дрожала и магия падала не туда, куда он хотел.

Поединок прервался с появлением второго юноши, приведшего, как его и просил приятель, ещё трёх ребят. Четыре сгустка магической энергии, кинутых в Дашку одновременно со всех сторон, сбили молодую женщину с ног, сверху ударила молния.

Школьники склонились над поверженной колдуньей.

— Что теперь, Лайам? — спросил тот, которого посылали за подкреплением.

— Наложить заклятие немоты и спрятать в подвале. Придумаем потом, что с этой особой делать, — тот, кому Дашка только что сопротивлялась, ухмыльнулся.

— Простите, но за что вы на меня столько зла держите? — Дашка старалась придать голосу твёрдость, но услышала, что он звучит жалобно, от такого унижения стало плохо.

Лайам запрокинул её голову, надавив большим и указательным пальцами на нижнюю челюсть, нагнулся и с нарочитой нежностью произнёс, едва не касаясь губами её губ:

— Потерпи, скоро всё от нас узнаешь.

Под гогот своей стаи он выпрямился, продолжая удерживать Дашку, и предложил:

— Нет, заклинание немоты — это слишком благородно. Вы, леди, считаете ведь простых бедных жителей захолустий вроде Хардема низшей расой, а уж нас, выросших в приюте, и вовсе отбросами. Магия не наш стиль, а ваша прерогатива, я же прав? А мы, ничтожества, можем применять только грубую физическую силу… Что ж, будет по-вашему.

Он замахнулся, чтобы ударить её, но Дашка успела вставить несколько слов:

— Я даже не знала, что это приют! Мне показалось, это обычная школа, в какой и я раньше училась. И я из бедной семьи, то, что на мне дорогая одежда — это так получилось. И поглядите, она вся износилась уже!

— Может быть, она не врёт, — хмыкнул парень, бегавший за остальной компанией. — Но тогда нам придётся тебя отпустить, а мы не хотим.

— Почему вы так… — обречённо простонала Дашка.

В ответ её ударили в живот, в солнечное сплетение, в висок, а потом она уже плохо осознавала, что с ней происходит.

Когда Дашка кое-как разлепила веки — на лице, кажется, живого места не осталось, — то увидела, что находится в кладовой, маленькой и тёмной. Руки и ноги были связаны, а язык отнялся: всё-таки стая соизволила применить магию. Колдунья пожалела, что очнулась, потому что в обмороке адская до слёз боль ощутима не была. Пошевелиться молодая женщина не могла, любое движение оказывалось мучением.

Впервые Дашка заплакала от страха. От этих зверёнышей можно ожидать чего угодно. Убьют они её сразу, будут добивать постепенно, пока количество полученных ею ранений не станет несовместимым с жизнью, начнут практиковаться во вредоносной магии на ней или в некромантии? Вдруг воспитатели и преподаватели этого приюта тоже не отличаются человечностью и позволят детям-нелюдям измываться над ней? Впрочем, последнюю мысль Дашка отвергла: если бы так оно и было, её бы не прятали. Но может быть, что взрослые подарили бы ей быструю смерть, а воспитанники бы растянули удовольствие.

Одиночество длилось недолго: в замке повернулся ключ, в кладовку вошли те, что первыми обратили на Дашку внимание: Лайам и его старший (исключительно по возрасту) приятель.

— Радуйся! — рявкнул старший. — Мы выполним твою последнюю просьбу, ответим на вопрос: почему мы такие нехорошие.

Лайам закрыл дверь. Изнутри запереть её нельзя было, но магия помогла, она же и осветила кладовую.

— Ну, Эризен, выплесни то, что так терзает тебя. Быть может, я ещё и позволю тебе выбрать способ, которым мы её казним. А улучшится у меня настроение — разрешу и палачом быть, — Лайам придвинул к себе какой-то ящик, сел, закинув ногу на ногу.

Эризен опустился на пол возле Дашки, чтобы расстояние между взглядами было как можно меньше, и вся его кипящая ненависть обжигала её.