ВЫПУСК I. ПРОБЛЕМА И ПОНЯТИЙНЫЙ АППАРАТ. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА - Юрий Семенов

Сейчас у нас необычайно модно говорить об общечеловеческих ценностях, об общечеловеческой морали. Подобного рода взгляд нашел свое предельно четкое выражение в одном из высказываний академика Д.С.Лихачева. “Но одно следует подчеркнуть, - писал он в одной из своих статей, - нравственность едина для всего человечества. Она не может различаться по классам, сословиям, наци-ям. То, что нравственно для одного народа, нравственно и для дру-гого. Когда говорят - “это мораль коммунальной кухни”, “мораль капиталистов”, “мораль пещерного человека”, то только иронизируют.”[29] Как видно из этих слов, почтеннейший академик либо совсем не знает истории, либо не желает с ней считаться.

В первобытной морали было две основные нормы. Первая - делиться пищей с другими членами общины. Вторая - не вступать в половую связь с членами своего рода. Если считать, что сформировавшееся человеческое общество возникло 35 - 40 тысяч лет тому назад, то эти нормы действовали на протяжении большей части его истории (30 - 35 тысяч лет). А сейчас они не действуют. И понятно почему. Коренным образом изменились общественные отношения. Исчезли первобытные общины, исчезли роды. Вместе с ними ис-чезли и эти нормы.

Как на пример всеобщих, истинно общечеловеческих норм обычно указывают на десять заповедей Ветхого Завета. Прежде всего нельзя не обратить внимание на то, что четыре из них никакого отношения к морали вообще не имеют. И уж никак нельзя считать общечеловеческой нормой требование не желать раба или рабыни своего ближнего. Вряд ли нужно доказывать, что рабство - явление никак не общечеловеческое.

Но, казалось бы, какие могут быть возражения против общечеловеческого характера таких, например, норм, как “не кради”, “не прелюбодействуй”, “не убей”? Однако и эти нормы признать общечеловеческими нельзя.

Ведь в эпоху, когда господствовали коммуналистические отношения, принцип “не укради” ни возникнуть, ни действовать не мог, ибо все продукты труда находились в общинной собственности. Он появился лишь с зарождением отдельной, особой, а затем частной собственности. Несомненный факт - то, что в подавляющем большинстве первобытных обществ не осуждались ни добрачные, ни внебрачные половые связи. Там не было понятия прелюбодеяния, а потому и его запрета.

Не лучше обстоит дело с принципом “не убей”. Известны первобытные и предклассовые общества, в которых мужчина не мог стать полноправным членом общины и получить право вступить в брак до тех пор, пока не совершил убийство кого-либо из чужаков. Человек обязан был убить, иначе он становился объектом всеобщего презрения. Во многих первобытных и предклассовых обществах человек в случае убийства близкого родственника был обязан отомстить за его смерть, обязан был убить. Это было нормой, ук-лониться от исполнения которой было невозможно, не навлекая на себя всеобщего осуждения.

И только тогда, когда утвердилось государство, оно (да и то не сразу) взяло на себя обязанность наказывать за обиды, причиненные одними его подданными другим. Оно лишило своих подданных права убивать друг друга даже в отместку за насильственную смерть, не говоря уже о других проступках. Право убивать людей, своих подданных, государство оставило только за собой. И свою монополию на убийство государство всегда рьяно отстаивало, карая всякого, кто посягнул на жизнь его подданного, какими бы уважительными ни были причины. Именно тогда окончательно утвердился принцип “не убей” как регулятор отношений подданных государства друг к другу, но отнюдь не к членам иных социально-исторических организмов. И лишь значительно позднее этот принцип был распространен на всех людей, независимо от их социорной, этнической и религиозной принадлежности.

Во всяком случае, Р.Киплинг гораздо лучше, чем многие наши ученые мужи, понимал суть дела. Говорил же один из его героев:

“За Суэц попасть хочу я: зло с добром в одной цене,

Десять заповедей - силы не имеют в той стране.”[30]

Факты неопровержимо свидетельствуют: человеческая мораль всегда носила исторический характер. В зависимости от изменения самого общества менялись нормы морали, представления о добре и зле. Но исторический подход к морали далеко не равнозначен моральному релятивизму. Развитие морали носило кумулятивный характер. В исторически преходящей форме шло накопление того, что имеет непреходящий характер. В этом смысле можно говорить о формировании общечеловеческой морали, которое продолжается и сейчас.

Подводя итоги, подчеркну, что общество, а тем самым и социальное, присуще только человеку. У животных общества нет. У них существуют лишь различного рода зоологические объединения, ка-чественно отличные от общества. Соответственно, связи внутри этих объединений, конечно, нельзя называть социальными. Но какой-то термин, которым можно было бы обозначать эти связи, ну-жен. Таким термином могло бы стать слово "грегарный" (от лат. grex, gregis - стадо). В таком случае можно было бы говорить о грегарных и одиночных животных, грегарных связях, грегарной организации и т. п.

Все сказанное выше позволяет понять, в чем заключался процесс становления общества. Суть этого процесса состояла в обуздании зоологического индивидуализма зарождавшимися общественными, прежде всего социально-экономическими отношениями, и воз-никавшей как их выражение и проявление общественной волей. Эти зарождавшиеся общественные связи были первобытно-коммунистическими, коллективистическими. Животный эгоизм мог быть обуздан только человеческим, социальным коллективизмом. Со-циогенез закончился, когда биологические инстинкты были постав-лены под контроль утвердившихся социальных сил, когда возникли нормы поведения, которые были обязательны для всех членов объединения. Вполне понятно, что социально-экономические, то есть производственные, отношения не могли возникнуть без появ-ления производства. Зарождение и утверждение производства было основой социогенеза.

2.2. Возникновение производства и пралюдей

2.2.1. Возникновение праорудийной деятельности и ранних предлюдей.

Далекими предками человека были крупные человекообразные обезьяны, жившие в эпоху миоцена (22-5 млн. лет назад). Это бы-ли обычные животные, в принципе не отличавшиеся от ныне живущих обезьян. И по физическому облику, и по среде обитания, и по образу жизни они ближе всего стояли к современному шимпан-зе. Эти древние антропоиды жили в лесу, обитали на деревьях. Од-нако будучи в основном древесными животными, они около половины времени проводили на земле.

В дальнейшем часть их от полудревесного-полуназемного образа жизни перешла к чисто наземному. Одни ученые связывают этот переход с изменением климата, приведшего к поредению лесов. Другие утверждают, что этот переход, скорее всего, был свя-зан с появлением специализированных, чисто древесных форм обе-зьян, с которыми антропоидам, оставшимся неспециализированными, трудно было конкурировать. Это побуждало неспециализированных антропоидов в поисках пищи переходить на землю, где они и раньше проводили значительную часть времени.

Древние крупные человекообразные обезьяны не отличались большой физической силой, и поэтому жизнь на земле таила для них немалые опасности. Они могли стать легкой добычей хищников. Приспособление одной части их к наземному образу жизни пошло по линии гигантизма - возрастания размеров тела и, соот-ветственно, физической силы, совершенствования естественного вооружения. Из числа ископаемых обезьян примерами тому могут послужить гигантский дриопитек и гигантопитек, из современных - горилла.

Развитие другой части крупных антропоидов приобрело совершенно иной характер. Как уже говорилось, современные шимпанзе используют природные предметы (камни, палки) в качестве ору-дий. Эту деятельность можно назвать праорудийной. Она не играет сколько-нибудь существенной роли в жизни шимпанзе. Можно полагать, что точно так же обстояло дело у наших миоценовых пред-ков. Но положение изменилось, когда они были вынуждены на-чать переход на землю.

Та их часть, развитие которой не пошло по линии гигантизма, все в большей и большей степени стала восполнять физическую слабость и недостаточность естественного вооружения использованием палок и камней для защиты от хищников. По мере перехода данных животных к полностью наземному образу жизни значение праорудийной деятельности непрерывно возрастало. И когда они окончательно спустились на землю, то уже не смогли существовать, не используя - причем систематически - различные природные объекты в качестве орудий.