Моя прекрасная повелительница - Ханна Хауэлл

Роберт поначалу удивился, потом испугался, но не отнял руки и разрешил сыну увести себя. Сорча повернулась и долго смотрела на дверь в комнату Руари Керра. Наконец с глубоким вздохом взялась за ручку. Внутренний голос подсказывал ей, что к тому моменту, как она войдет в комнату, решение созреет само собой.

Глава 8.

Сорча вошла в комнату. Увидев ее, Руари с улыбкой сел. Потом вспомнил, что совсем недавно жаловался на раны и, сморщившись, приложил руку к животу. Девушка стояла у кровати в непринужденной позе, и по лицу ее было видно, что она совсем не верит этой выдумке. Надежды в его душе вновь возродились. Но какой то тихий голос пытался подсказать, что, вполне возможно, девушка пришла вовсе не для того, чтобы упасть в его объятия.

— Кажется, я все таки что то повредил, — пробормотал Руари, стараясь выглядеть как можно жалобнее.

— Ничего подобного. Ты просто пытаешься одурачить меня или же, в лучшем случае, хочешь воспользоваться сочувствием. — Сорча с недовольным видом, но очень добросовестно осмотрела раны. — Но выздоравливаешь ты поразительно быстро.

В этот момент рыцарь сильной рукой схватил ее за талию и притянул к себе:

— Быстро? — он обнял ее и другой рукой. Объятие оказалось настолько крепким, что девушка и не пыталась освободиться. — Мы знаем друг друга уже несколько недель.

— Это совсем не дает тебе право так вольно со мной обращаться.

Рыцарь покрыл порозовевшие щеки девушки легкими поцелуями.

— Ты же совсем не так строптива, как хочешь казаться.

Девушка перестала сопротивляться, и он нежно взял ее личико двумя руками:

— Ты можешь одеться, как монашенка, светиться благочестием и невинностью, слагать поэтические, потрясающие душу слова отрицания, но ничто не изменит правды: твоя страсть и желание ничуть не меньше моих.

Эта дерзость разозлила Сорчу почти так же, как жаркие поцелуи воспламенили все ее существо. Больше всего раздражало, что это было правдой. Действительно, все слова о долге и правилах, претензии на почтительное отношение казались пустыми и ненужными. Ей хотелось быть как можно ближе к этому большому и сильному телу. Она желала поцелуев и прикосновений. Все эти отказы и требования отпустить ее порождались остатками гордости, но искренними они не были.

Действительно, гордость, честь, чувство приличия имели с ее отказами очень мало общего. Просто ей было страшно. Сорча жаждала испытать страсть, которую ей так настойчиво предлагали, но боялась, что сердце ее при этом разобьется. Она не чувствовала в своей душе достаточно сил, чтобы играть с неровно пылающим, ненадежным огнем — любовью Руари.

— Кажется, вы забыли, кто здесь пленник, сэр Керр, — заговорила девушка, надеясь, что это рассердит его, и он оттолкнет ее. Это оказалось бы удобным выходом из создавшегося положения.

— Вовсе не забыл, — сказал он, прикасаясь губами к ее уху и улыбаясь. Дрожь прошла по ее телу. — И помни: когда нибудь ты обязательно за это заплатишь. Но тот огонь, который горит в нас, не имеет никакого отношения к моему плену. Здесь мы равны — мы оба в плену.

— Этим ты тоже можешь отомстить мне.

— Нет! Ни за что на свете! Я же только что сказал: страсть существует в другом мире, отдельно от всего остального. Я никогда не позволю себе использовать любовь в таких черных целях. Не стану и обещать что то, чтобы добиться своего. Презираю подобные игры.

— Мне кажется, у тебя просто нет необходимости использовать все эти приемы, — прошептала Сорча, завороженно глядя в глубокие зеленые глаза.

— Не очень то ты мне доверяешь, так ведь?

— Подумай сам: как можно верить человеку, который честно обещает, что отомстит мне?

— Ты должна мне верить именно потому, что я говорю открыто и прямо.

Во всем этом виделась какая то странная логика. Сорча обдумывала ее, подставляя поцелуям шею. Она чувствовала, что хочет верить, хотя он говорит весьма неприятные вещи.

Девушка пыталась сохранить способность думать трезво, но это становилось все труднее и труднее. Сильные руки Руари двигались вдоль ее тела, нежно исследуя все его изгибы, и мысли улетали куда то, путаясь и не оставляя следов. Единственное, что она четко знала, ей очень хочется его любви. А в ушах явственно звучали слова Нейл: «Бери сейчас все, что можно, используй свой шанс, иначе потом будешь горько жалеть».

— С каким же восторгом я устрою взбучку братцу, когда он вернется, — пробормотала наконец Сорча.

— Причем же здесь твой брат?

— Ведь именно по его милости ты сейчас здесь.

Если бы он не удрал на ту битву и не попал в плен к англичанам, разве я узнала бы тебя?

И вдруг девушка осознала, что только благодаря брату она спасла Руари. Иначе он был бы уже мертв. Мысль казалась жуткой. Потемневший взгляд рыцаря сказал, что и он подумал о том же.

Ей вдруг стало абсолютно ясно: завоевать любовь этого воина невозможно. Она должна вырваться из сладких объятий, поскорее уйти из комнаты и спокойно ждать, пока родственники выкупят его. Руари нежно и глубоко поцеловал ее в губы. Девушка неожиданно для себя запустила пальцы в кудрявые густые волосы мужчины и крепко прижалась губами к его губам с просьбой о поцелуе, который воспламенит ее кровь. Понимая, как малы ее шансы найти в нем мужа или хотя бы любовника, она почувствовала, что просто не в состоянии отвергнуть те радости, которые так внезапно послала судьба. Скорее всего, они больше никогда не повторятся.

— Девочка, если ты намерена все таки сохранить целомудрие, то тебе лучше сейчас же уйти отсюда, — предупредил рыцарь голосом, охрипшим от страсти и желания.

Сорча подняла голову, чтобы взглянуть на него. Черты лица Руари внезапно заострились, щеки покрылись румянцем. Девушка легко спрыгнула с кровати, чем сразу расстроила Руари. Он начал объяснять что то, пытаясь загладить и изменить смысл сказанного. Это его стремление к обходительности утвердило девушку в уже принятом решении. Подойдя к двери, она заперла ее, исключив всякое вторжение, и вернулась к Руари.

Он вдруг почувствовал, как ожидание краха, начавшее нарастать в душе, сменилось острым желанием. Словесное согласие не показалось бы настолько выразительным, как этот простой и красноречивый поступок. Руари медленно сел, глядя, как девушка сняла с волос ленту, и они густой каштановой волной закрыли ей плечи и грудь. Он почувствовал, что еще ни одна женщина не волновала его так. И ни разу не видел движения настолько простого и чувственного. С большим трудом он сдержался, чтобы тут же не спрыгнуть с кровати и, схватив ее в охапку, положить на постель. Нет. Она должна сама подойти и войти в его объятья. Он должен быть уверен, что девушка приняла его как любовника.