Дилижансом, дирижаблем - Степан Кулик

– Князь?… Вы сказали: «князь»? – произнес он потрясенно.

– Так вы не знакомы? – в свою очередь разыграл удивление Родион. – О, я сей же момент это исправлю. Ваше сиятельство, позвольте представить вам величайшего изобретателя во всем Причерноморье, инженера Копытина. Аверян Авросимович – перед вами их сиятельство князь Катакази!

– Что-то этот господин слишком молод для губернатора… – недоверчиво насупился Копытин и выщелкнул из набора очков увеличительные линзы.

– Да, как…

– Вы совершенно правы, сударь… – Родион укоризненно поглядел на князя, и Александр вспомнил, что имеет дело с сумасшедшим. – Правда в том, что их превосходительство, лично заинтересовался вашем изобретением. И не смог доверить столь важного дела никому, кроме собственного сына. Вы имеете честь говорить с Александром Данииловичем. Как офицер броневозных войск князь получил соответствующее образование, и его вердикт будет решающим…

Похоже, инженер Копытин относился с уважением ко всем, кто умел обращаться с техникой. Но теперь он с сомнением посмотрел на Родиона.

– А вы, сударь, из каких будете?

– Зеленин. Родион Евлампиевич.

– Зеленин… – почесал подбородок инженер. – Да… Это имя я уже где-то слышал… И совсем недавно.

– Может, вам известно мое изобретение? – Родион взял инженера под руку и повел к сторожке. Полкан, видя что хозяин мирно беседует с чужаками, с чувством исполненного долга, отошел в сторону и улегся в тени чахлого оливкового деревца, единственного на всем пустыре.

– Какое именно? – оживился Копытин.

– Шон! – вместо ответа позвал карлика Родион. – Занеси в дом наши вещи… – потом подмигнул князю, кивком приглашая следовать за собой, и снова наклонился к инженеру, переходя на шепот. – Свинтопрульный аппарат![3]

– И в чем его суть?

Родион наклонился еще ближе и заговорил еще вкрадчивее.

– Если мавры вздумают в войне с нами применить отравляющие газы, мой аппарат позволит не только ликвидировать нападение, но и накормить африканов их же сдобой. Я придумал пулемет, который стреляет не простыми пулями, а снабженными маленьким винтом. Каждая. Достаточно несколько очередей, и рой этих пулек создаст ветер, который погонит ядовитое облако обратно на позиции врага…

– Гениально, – восхитился Копытин. – Как просто и изящно. Вы… вы… Сударь, позвольте пожать вам руку. Но… – инженер замялся. – А почему такое странное название? Чтоб вражеские шпионы не поняли? – и он с расстановкой повторил: – Свинтопрульный аппарат.

– Ну, как же, Аверян Авросимович? – едва сдерживая смех, сделал круглые глаза Родион. – Ведь пуля же «С Винтом Прет»

Часть вторая

ДИРИЖАБЛЬ

Глава шестая

Земля плавно скользила внизу на расстоянии не более десятка метров, убегая назад со скоростью немногим превышающей велосипедную. Ветерок дул хоть и очень слабый, зато попутный… А самое главное, в дополнении к нему, корзина накрывалась тенью шара, и путешественники, несмотря на вступающий в силу южный полуденный зной, чувствовали себя весьма комфортно.

Копытин что-то объяснял князю Катакази о проведенной им модернизации управления аэростата. Шон и Ою, прислонившись друг к другу и закутавшись с головами в халаты, безмятежно спали в одном из углов люльки. Когда Александр поинтересовался у инженера, зачем он берет с собою карликов, то пожал плечами и пробормотал что-то о полезном балласте. Уточнять князь не стал…

Родион, впервые поднявшийся в воздух «вживую», ощущал себя впередсмотрящим на носу каравеллы или иного парусника, пролагающего курс через неведомые воды. С одинаковым восторгом готового встретить и опасность, и приз за храбрость.

Какой бы диагноз не поставил консилиум врачей Аверяну Авросимовичу, его безумие ни в малейшей степени не касалось техники. И очень может быть, если бы владельцы «Черноморстроя» озаботились судьбой инженера, предоставив ему хоть самую захудалую мастерскую и пару помощников, то он обеспечил бы их не одним десятком изобретений и усовершенствований. Собранный им из производственных отходов аэростат, производил самое достойное впечатление. Никаких кривых заплат или торчащих кусков, не состыкованных частей. Все ровно, гладко, точно подобранно и подогнано по размерам. Как модель, готовящаяся к последним заводским испытаниям, прежде чем войти в серию.

– Вот… смотрите… – инженер потянул ручку управления на себя. – Сейчас шар замедлит свое движение и начнет опускаться.

Аэростат, как хорошо выезженная лошадь, послушная малейшему движению седока, хоть и очень медленно, с учетом инерции, проделал требуемые команды.

– А сейчас, поворот влево… – Копытин сдвинул ручку влево, и шар неторопливо изменил курс.

– Ну, что скажете?

– Ваш монгольфьер хорошо слушается руля, – одобрил Катакази. – Правда, сейчас почти штиль, а как он ведет себя в ветряную погоду? Испытания проводились? И я пока не понял, в чем суть новшества? Управляемые воздушные аппараты бороздят небо больше пяти веков…

– Ну как же, Александр Даниилович! – возмущенно взмахнул руками изобретатель. – Во-первых, – это никакой не монгольфьер! Вы не смотрите на огонь…

Копытин махнул рукою в сторону как раз в этот момент пыхнувшей пламенем газовой горелки, что предназначалась для нагрева воздуха внутри оболочки.

– Мой аэростат соединяет в себе два вида воздушных шаров! Основа, так сказать, ядро системы – внутренний, герметический шар, наполненный гелием. В том объеме, который нужен для создания нулевого веса люльки с тремя пассажирами. И только внешняя оболочка заполняется теплым воздухом. Грузоподъемность при этом значительно повышается, в сравнении с монгольфьером такого же размера. А за счет маневренности при помощи реактивных струй, аэростат более не нуждается в оборудовании пропеллерным устройством. А это как минимум еще несколько пудов дополнительного полезного веса.

– Весьма интересно… Но, должен заметить, что нечто подобное уже пытались проделать… – похоже, князь опять запамятовал, что имеет дело с психически больным человеком. – Французы… И утонули в Ла-Манше…

– Лягушатники, – пренебрежительно фыркнул Копытин. – Только за юбками волочиться и умеют. Разве они в состоянии построить что-то надежно? А у меня применено все лучшее, что только придумано в «Руссо-Балте» и «Цеппелине». Уж поверьте, мой аппарат не способен совершить такую глупость, как падение…

Услышав про падение, Родион машинально поглядел вниз и не сдержал удивленного восклицания:

– Японский городовой! А это что такое?

Восклицание было хоть и не вполне понятно, но достаточно эмоционально, чтобы привлечь внимание остальных. Князь шагнул к Родиону и встал рядом, опираясь на передний бортик корзины.

– Если меня не обманывает зрение… То мы наблюдаем рейсовый дилижанс на Кишинев. Тот самый, куда нас столь пошлым образом не впустили. Однако, странно… Родион, не подскажете, который час?

– Пять минут одиннадцатого.

– В таком случае, либо аэростат движется гораздо быстрее, чем нам кажется. Либо дилижанс стоит здесь часа три-четыре… И судя по тому, что рядом не видно пассажиров, они уехали на попутках. А меня еще уверяли, будто транспорт редко ходит.

– Боюсь, князь, ваше предположение чересчур оптимистично… – дернул щекой Родион. – Мы еще далековато, но мне очень не нравятся вон те, хаотично темнеющие вокруг дилижанса, кочки. Вам, как боевому офицеру, они ничего не напоминают?

– Вы думаете? – вскинул брови Александр. – Бросьте. Мы же не на войне, в самом деле!

– Видимо, наши преследователи считают иначе…

– Черт! Это уже ни в какие рамки… Господин Копытин, вас не затруднит направить аэростат вон к тому дилижансу.

– Нисколько… – инженер сдвинул ручку управления на необходимое количество делений и в нужную сторону. Потом вгляделся и заметил. – Так это же с нашей станции паробус. «Измаил-Кишинев». По времени он уже должен к конечной остановке рейса подъезжать. Сломался что ли? – инженер потер лоб и поправил окуляры. – Вечером исправный был. Хорошо, что мы рядом оказались. Сейчас починим. Шон! Ою! За работу, лежебоки!

Теперь стало понятно, зачем Копытину нужны карлики. Как только аэростат снизился метров до пяти, Шон и Ою с ловкостью обезьян скользнули по причальным концам вниз. Потом приняли якорь и надежно закрепили его. После чего, налегая на канат, стали помогать шару быстрее снизиться.

Впрочем, можно было и не торопиться… В том, что все пассажиры дилижанса, включая водителя, мертвы, больше не оставалось сомнений. Живые, даже в бессознательном состоянии, в столь неестественных позах лежать не могут. Только насильственная смерть способна придать человеческому телу вид сломанной куклы.