Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии - Бэзил Лиддел Харт

Рундштедту не пришлось отдыхать долго. Уже в начале 1942 года Гитлер попросил его принять командование войсками на западе, причем легко преодолел нерешительность генерала, напомнив о гражданском долге. Вступление в войну Соединенных Штатов увеличивало вероятность высадки союзников на континенте, и Рундштедт это отлично понимал. Следующие два года он посвятил подготовке к встрече надвигающейся опасности, попутно решая разнообразные проблемы, возникшие в процессе оккупации Германией Франции и стран Бенилюкса. В июне 1944 года опасность стала вполне реальной, но об этом уже говорилось ранее.

В роковой день 20 июля 1944 года Рундштедт уже находился в отставке, поэтому, когда поступили первые телеграфные сообщения от заговорщиков о том, что Гитлер убит, никак не мог поднять войска против нацистского режима. Как бы он повел себя, если бы находился на службе, сказать невозможно, но, скорее всего, не так, как большинство его коллег, которые после поступления уточненной информации о том, что фюрер остался жив, впали в ступор и в первое время лишились способности и соображать, и принимать разумные решения. Важно другое: имя Рундштедта никогда не связывалось с заговорщиками.

Многие солдаты, знавшие о неприязненном отношении Рундштедта к нацизму, ожидали, что он поведет их против Гитлера. Однако те, кто знал его лучше, не испытывали таких надежд. Он был в первую очередь прямым человеком, настолько строго придерживавшимся солдатского кодекса чести, что для него было попросту невозможным участие в заговоре, где нельзя было обойтись без хитрости и коварства. Кроме того, его репутация была столь незапятнанна, что приобрела даже некое символическое значение, поэтому коллеги старались держать своего идола в стороне от возможной грязи, с которой связан любой заговор, даже имеющий благие цели. К тому же нацистские шпионы, вертевшиеся вокруг всех генералов, следили за этим занимающим высокий пост генералом пристальнее, чем за другими.

В то же самое время некоторые генералы надеялись, что Рундштедт сумеет достичь соглашения о перемирии с англичанами и американцами или, по крайней мере, позволит им беспрепятственно войти в Германию, тем самым остановив русских. Надежды оказались похороненными после его смещения, последовавшего в начале июня, но возродились снова, когда в сентябре он вернулся. Нечто подобное собирался сделать Клюге 20 июля, но не решился. Причина его нерешительности заключалась, во-первых, в нежелании нарушать присягу, во-вторых, в опасении, что народ его не поймет и не поддержит. Кроме того, он считал, что солдаты на Восточном фронте будут иметь все основания упрекать своих коллег на Западном фронте в предательстве. Честно признаться, Клюге не хотелось войти в историю предателем своей страны. Понятно, что те же соображения повлияли на Рундштедта еще сильнее, когда в сентябре он вернулся к исполнению обязанностей. К тому же нельзя сбрасывать со счетов и чисто практические трудности, которые нелегко преодолеть человеку, находящемуся под неусыпным наблюдением. В результате внутреннего психологического конфликта между разумом и чувством долга, усиленного беспрерывным вмешательством Гитлера в его дела, Рундштедт впал в состояние абсолютной беспомощности и практически бездействовал на протяжении всей осени, и это в то время, когда союзники не сомневались, что он укрепляет немецкую линию обороны на западе.

Его связь с так называемым наступлением Рундштедта, осуществленным в декабре в Арденнах, была вряд ли большей, чем у любого другого стороннего наблюдателя. План, в части цели, времени и места, был разработан лично Гитлером, после чего подвергся незначительным усовершенствованиям, предложенным Мантейфелем, командующим 5-й танковой армией. Исполнение было поручено Моделю и его двум подчиненным – Мантейфелю и Зеппу Дитриху, командующему 6-й танковой армией.

В конце октября Гитлер направил свой план Рундштедту. Он был скроен по образу и подобию шедевра 1940 года. Он был основан на предположении, что союзники сосредоточили силы для прорыва через Бельгийскую равнину в сторону Ахена и Кельна и вряд ли ожидают в это время контрнаступления немцев, особенно в Арденнах. Расчет был чисто психологическим и снова оказался верным. Главный удар должен был наноситься двумя «кулаками» – 5-й и 6-й танковыми армиями, которые имели целью прорвать слабый американский фронт в Арденнах, затем повернуть на север, пересечь Маас и оттуда двинуться на Антверпен. 6-я танковая армия двигалась по внутренней дуге мимо Льежа, а 5-я танковая армия – по внешней дуге мимо Намюра. В качестве помощи 6-й танковой 15-я армия должна была нанести фланговый удар к северу от Льежа, а 7-я армия – обеспечить прикрытие с фланга 5-й танковой. Таким «движением косы» Гитлер надеялся отсечь 21-ю армейскую группу Монтгомери от баз и других частей союзников, загнав американцев в «голландский Дюнкерк». Однако все войсковые командиры считали цель слишком амбициозной и несопоставимой с имеющимися ресурсами.

Понимая, что прямой протест ровным счетом ничего не даст, Рундштедт, Модель и Манштейн договорились предложить более реальный альтернативный план – вытеснить американцев с занятого ими выступа к востоку от Мааса. Но Гитлер не соглашался на ограничения своего гениального плана. Убеждать Гитлера пойти на некоторые изменения в части времени и средств отправили Мантейфеля – фюрер более благосклонно относился к мнению молодых генералов, чем старых, и часто воспринимал новые, оригинальные идеи, оставаясь глухим к доводам рассудка. Изменения могли бы повысить шансы на внезапность, но никак не увеличивали шансы на успех.

Наступление было чистейшей воды авантюрой. Все его исполнители отлично понимали, что Германия разыгрывает последнюю карту и что у нее нет сил, которые позволили бы обеспечить хотя бы минимальные шансы на победу. Разве что немцам на всех этапах будет сопутствовать фантастическое везение, а все без исключения союзники станут сидеть сложа руки. Упомянутые соображения не способствовали подъему морального духа в войсках. На деле удар отбросил союзников с занятых позиций, создав им изрядные трудности. Но немцев было так мало, что они не смогли должным образом организовать наступление. Мантейфель почти добрался до Мааса, но Зепп Дитрих, чья армия была сильнее, да и расстояние, которое предстояло преодолеть, было более коротким, сразу же попал в переделку. Когда же на поддержку Мантейфеля были переброшены резервы, было уже слишком поздно. Тем более, что союзники достаточно быстро оправились от шока и начали наносить ответные удары. Немецкое наступление не достигло своих целей, зато полностью истощило резервы Германии, и теперь дни ее были сочтены.