Немеренные версты (записки комдива) - Владимир Джанджгава

Фронтовое затишье… Еще совсем недавно каждый день передышки представлялся всем несбыточным благом. В часы затишья можно было немного передохнуть, привести себя в порядок, написать письмо домой, несколько дольше поспать, укрывшись шинелью, не спеша поесть, спокойно покурить, потолковать с соседом по окопу. А что еще нужно воину, уцелевшему в жестоком бою?

Радоваться бы только: нет боев, нет потерь. Между тем чувствовалось, что стоять в обороне всем осточертело.

— А когда все же будем наступать, товарищ подполковник? — интересовались бойцы.

Однако отвечать на эти вопросы приходилось уклончиво. Настанет время, и Красная Армия погонит врага на запад, очистит родную землю от фашистских захватчиков. Теперь же задача — ждать приказа, быть в любой момент готовыми к боям в обороне и в наступлении.

Поздней осенью сорок второго года стали поступать первые добрые вести из-под Сталинграда. Красная Армия остановила наступление врага, окружила огромную группировку немецко-фашистских войск, а зимой сорок третьего года отразила и вражеские попытки прорвать кольцо окружения. Каждое новое сообщение об успехах советских войск на Волге встречалось с огромной радостью, поднимало наступательный порыв.

Зима 1942/43 года на Орловщине выдалась исключительно снежной и морозной. Проведенное в полку тактическое учение показало, что стрелковые подразделения продвигались по снегу недопустимо медленно. А артиллерия вообще в снегу увязла.

— Надо ставить людей на лыжи, — предложил начальник штаба майор Фомин. — Без лыж трудно будет вести боевые действия, тем более наступать.

— Предложение дельное, — поддержал его начальник артиллерии Ковригин. — Неплохо было бы, кроме того, иметь несколько десятков саней для подвоза боеприпасов и быстрой переброски станковых пулеметов, тяжелых минометов. Только где мы возьмем эти лыжи и сани?

— Будем делать собственными силами, — решил я.

В полку нашлось немало плотников и столяров, отличных мастеров своего дела. К началу 1943 года полк располагал уже пятьюстами парами лыж и тридцатью санями. Было решено в первую очередь сделать «лыжными» батальон капитана Швендика, роту автоматчиков и разведывательный взвод.

Общее наблюдение за подготовкой лыжников вел майор Фомин. Малоподвижный на вид штабист, вставая на лыжи, как бы преображался: быстрой тенью скользил меж деревьев, ловко обходил препятствия. С неутомимым жаром рассказывал он новичкам о преимуществах лыжников перед пешими стрелками.

Создание и обучение лыжных подразделений заняло важное место в подготовке полка к будущим наступательным боям, о времени начала которых воины армии тогда еще не имели никакого представления. Между тем время это близилось, выдвигая на первый план новые заботы.

Активизировать разведку!

Первые дни сорок третьего года ознаменовались и событиями, которые говорили о близившихся переменах. Увеличился подвоз боеприпасов и новой боевой техники. Полку значительно сократили участок обороны. Хотя все приготовления держались в тайне, приближение дня наступления все же чувствовалось. Командование дивизии заинтересовалось разведкой переднего края противника в районе так называемого Боркинского узла сопротивления.

Из показаний военнопленных, захваченных еще в декабре, в общем-то было известно, что на участке 145-й Сивашской дивизии оборону держит 82-я немецко-фашистская пехотная дивизия с приданными ей танками и артиллерией. Не оставалось секретом и то, что вражеская оборона включала в себя ряд сильно укрепленных узлов сопротивления, что многие прифронтовые села, деревни и высоты превращены гитлеровцами в опорные пункты, а передний край прикрыт тремя рядами проволочных заграждений и минными полями.

Однако этих сведений было все-таки недостаточно. Требовалось точнее определить глубину вражеских противотанковых узлов, места сосредоточения его резервов и вторых эшелонов.

Разведпоиски на участке нашего полка проводились теперь почти каждую ночь. С такой нее настойчивостью прощупывалась вражеская оборона и в других местах.

В первых числах января поисковая группа под командованием младшего лейтенанта Ермолаева, воспользовавшись пургой, проникла довольно далеко в тыл врага, захватила даже «языка», но доставить его живым в расположение полка не смогла. Во время завязавшейся перестрелки пленный был смертельно ранен.

В другой раз в разведку вышла группа старшего лейтенанта Лебежихина. Она сумела преодолеть минное поле, проволочное заграждение, полосу так называемых «спотыкачей» (натянутых вдоль хода сообщения веревок с подвешенными к ним погремушками — металлическими банками, звонками, пустыми гильзами снарядов), но тоже вернулась без «языка».

Усиление разведки, видимо, встревожило противника. Гитлеровцы все чаще стали обстреливать передний край из артиллерии и минометов. Бывали дни, когда только на участок обороны полка обрушивалось от 1200 до 1500 вражеских снарядов и мин.

В январе противник дважды пытался на участке полка вести разведку боем. Первая такая попытка была 10 января. Рано утром до полуроты гитлеровцев под прикрытием мощного артиллерийско-минометного огня из Набаново и Васильевки попытались прорваться к позициям полка у высоты 208,9. Воины подпустили разведчиков врага на близкое расстояние к колючей проволоке и открыли сильный огонь. Гитлеровцы сначала залегли, а затем ретировались, оставив на поле боя десятка полтора убитых.

Такая же участь постигла и вторую фашистскую вылазку. Несли потери и разведчики полка, дивизии. В разведвзводе, которым командовал старший лейтенант Гавриил Рябушенко, несколько бойцов погибли, пятеро получили ранения и находились на излечении в медсанбате. Пришлось пополнять взвод бывалыми воинами-смельчаками.

В ночь на 20 января в разведку направилась группа под командованием старшего лейтенанта Терешева. Людей в нее подбирал лично командир второго батальона майор Белоус. Он включил в группу самых отважных, среди которых были молодые, но уже видавшие виды воины Александр Погорелюк, Вадим Кушнир, Георгий Маркушин.

— Пошлите в разведку и меня, — попросился военфельдшер батальона Семен Бондаренко.

— Нэ треба, — ответил на просьбу майор. — Ваше дило ликуваты людин.

Иван Владимирович Белоус очень хорошо, с едва заметным акцентом говорил по-русски, но всякий раз, когда ему приходилось разговаривать с военфельдшером Семеном Бондаренко, волновался и незаметно для самого себя переходил на родной украинский язык. Для этого у него была своя, особая причина. В отношениях между комбатом Белоусом и батальонным военфельдшером Семеном Бондаренко не все ладилось. Чувствовалась какая-то отчужденность между ними. В то время Белоусу и Бондаренко было по двадцать пять. Бывший преподаватель математики в средней школе под Лисичанском Иван Белоус и бывший заведующий колхозным медпунктом Семен Бондаренко стали фронтовиками в самом начале Великой Отечественной войны. Лейтенант запаса Белоус командовал стрелковым взводом. Сражался храбро, умело. Полюбился бойцам, был замечен командованием. Ему доверили батальон, и он в полной мере оправдывал это доверие. За личную храбрость, стойкость в тяжелых оборонительных боях и незаурядное воинское мастерство удостоился двух боевых орденов. Тогда, в сорок втором году, лишь немногие молодые командиры имели по две награды.