Часовые времени. Незримый бой - Дмитрий Политов

— Бросьте, я вашего брата за версту чую. Еще с Гражданской. Ох и попили вы у нас кровушки. Сейчас как вспомню такого вот молодчика, что мне в двадцатом «наганом» в лицо тыкал и требовал, чтобы я ему все золотишко немедленно представил. А иначе, дескать, он немедленно поставит нас к стенке. И меня, грешного, и товарища Фрунзе… Эх, романтика!

— Как это?

— Да вот, была такая история. Говорили после, что небезызвестный Лев Давидович хотел таким образом убрать лихого командарма, взявшего Бухару и поломавшего при этом кое-какие далеко идущие планы наркомвоенмора в отношении среднеазиатских республик. Ну и отомстить заодно, как же без этого. Дрянь ведь был человечишка, если подумать. Мелочный, злопамятный. Взять то же дело Щастного…

— Позвольте. — Подскочивший к столу официант (на лице застыла опасливая полуулыбочка) ловко расставил тарелки с легкими закусками, разложил приборы и молниеносно исчез.

— Подождите, а откуда у Фрунзе золото из Бухары?

— Так политкомиссары донесли в Москву. Мол, при штурме города была захвачена эмирская казна и что Михаил Васильевич и его окружение набили вагоны мешками с золотом. Мародерствовали, то есть. Запятнали, так сказать, чистые идеалы революции. Невдомек было кретинам, что, кроме халата да сабли, Василич ни хрена оттуда не взял.

— А золота там и правда не было?

— Почему же не было? — Сосед рассеянно заправил за воротник салфетку и, пододвинув к себе тарелку, принялся с аппетитом есть. — Очень даже было. Целых семь вагонов загрузили. И в Москву с охраной отправили, все чин чинарем. Просто Троцкого об этом не информировали. Благодарю. — Он кивнул официанту, поставившему на стол горячее.

— Да уж, веселая история. — Белугин улыбнулся. — Но, сказать по правде, я вовсе не собираюсь тыкать вам в лицо «наганом». Честное слово.

— Очень на это надеюсь, молодой человек. — Сосед саркастически усмехнулся. — Признаться, я также не желаю портить ваше смазливое личико. Ну-ну, не надо надувать грозно щеки. Оглянитесь-ка лучше.

Алексей повернул голову. За столиком, расположенным позади них, сидели трое плечистых парней в немного мешковатых штатских костюмах, которые так удачно скрывали припрятанное до поры до времени оружие. Явного интереса к Белугину никто из них не демонстрировал, но пара-тройка мимолетных взглядов, брошенных в его сторону, однозначно свидетельствовали, что ситуацию эти ребята держат под своим контролем.

— Это моя охрана, — пояснил Белугину сосед очевидное. Будто несмышленышу. — Не то чтобы я в ней так уж сильно нуждался, но все же. И, поверьте на слово, в карманах у них лежат красные книжечки с не менее внушительными печатями и подписями, чем в вашей. Но это так, к слову. Не будем о грустном. Скажу честно, устал я от их опеки. Собственно, именно поэтому я и позволил вам подсесть ко мне. В противном случае достаточно было лишь подать им знак, и вас бы мгновенно отсюда убрали.

— Сурово!

— А то, — усмехнулся сосед. — Сам себя иногда боюсь. Знаете, э..?

— Алексей.

— …Алексей, у меня какое-то смутное чувство, словно я уже где-то вас видел. Но никак не могу вспомнить, где именно. Что-то совсем давнее, позабывшееся. Революция, Гражданская… При этом по возрасту вы вроде бы никак под эти воспоминания не можете подходить, а вот поди ж ты. Странно. Да, прошу прощения, забыл представиться. Залогин. Кирилл Андреевич. О месте работы, с вашего разрешения, умолчу. Лишнее.

Белугин слегка напрягся. Он мог бы поставить сто против одного, что раньше никогда в жизни не встречался с этим человеком.

— Даже не знаю, — осторожно сказал он. — Вы мне знакомым совсем не кажетесь.

— Что ж, наверное, обознался. — Залогин еще несколько секунд пристально рассматривал Алексея, а затем, как ни в чем не бывало, вернулся к прерванной трапезе. — Ах, отбивная просто прелесть, — восторженно причмокнул он спустя пару минут. — Настоятельно рекомендую.

Рекомендует он! Белугин почувствовал, как сводит бешенством скулы, а глаза заволакивает багровая пелена неудержимого бешенства. Да, пусть он сам всего лишь на краткий миг прикоснулся к той грязи, мучениям и неимоверным тяготам, что испытывали люди на фронте, но даже его небольшой опыт во весь голос протестовал против того, что он видел сейчас. Сошедший будто с экрана какого-нибудь довоенного фильма поезд с начищенными до блеска поручнями, накрахмаленными белоснежными занавесками, услужливыми проводниками и мордатыми официантами, сказочным (по нынешним временам) меню в вагоне-ресторане. И все это на фоне гигантской мясорубки, перемалывающей в кровавую труху бойцов по всему фронту, засыпающих у станков пацанов-фэзэушников, умирающих от голода в осажденном Ленинграде…

— Что с вами? Алексей, вам плохо? Вот, выпейте воды! — откуда-то издалека в сознание пробился встревоженный голос Залогина. — Ох и напугали вы меня, молодой человек. Вы что, контуженный?

— Не-ет, — с трудом ответил Белугин, сжимая в руке стакан с зельтерской. — Не обращайте внимания, иногда со мной такое бывает. Я недавно с фронта. Нервы.

— Он мне будет рассказывать про нервы, — фыркнул Кирилл Андреевич. — Мальчишка. Повоевал бы с мое, так вообще свихнулся бы, наверное. Слабые вы какие-то, разнеженные. И как вам страну доверить? Профукаете ведь все, по миру пустите.

— Ничего, сдюжим! — Алексей поставил стакан на стол и полез в карман за папиросами.

— Ох, уберите вы, ради бога, эту гадость, — скривился Залогин, увидев в руках Белугина пачку «Звезды». — Это же форменная отрава! Не знал, что вас так плохо снабжают. Вы бы еще «Прибой» достали. Вот, угощайтесь, у меня «Герцеговина». — Он вытащил из внутреннего кармана пиджака массивный серебряный портсигар и небрежно кинул его на стол перед Алексеем.

Белугин замер. Словно загипнотизированный, он уставился на изящную безделушку, будучи не в силах отвести от нее взгляда.

— Скажите, а откуда он у вас, — спросил он Залогина, беря в руки портсигар. — Никогда не видел ничего подобного.

Нехорошо, конечно, обманывать старших, ну да ладно, в подобной ситуации простительно. Кто-нибудь другой на его месте скорее всего не обратил бы на эту вещицу особенного внимания, так, восхитился бы искусной работой мастера, да и вся недолга. Но это кто-нибудь другой. А вот Алексею очень хорошо был знаком этот портсигар. Точнее, не именно вот этот, а его собрат. Причем, купленный в подарок Лилькиному отцу в одном из самых фешенебельных магазинов Москвы.

Другой Москвы…

Евгений. 1906–1907

На следующий день они гуляли по городу. Просто бесцельно бродили по заснеженным улицам, болтали ни о чем, пару раз заходили в кафешки — погреться, выпить чаю и отдохнуть. А потом снова и снова наслаждались выпавшей нежданно-негаданно передышкой. Белугин не лез к подруге с расспросами о состоявшейся накануне встрече. Зачем? Захочет — расскажет сама, нет — на нет, как известно, и суда нет.

Только вскоре их идиллическая прогулка оказалась нарушена самым что ни на есть бесцеремонным образом. Когда они шли по набережной вдоль Водоотводного канала, возле Чугунного моста, их окликнули. Невысокий молодой человек лет двадцати пяти, гладко выбритый, изящно одетый, по внешнему виду типичный англичанин, эдакий лощеный денди, стоял, облокотившись на ограждение, и задумчиво смотрел на людей, идущих по Пятницкой.

— Ольга! Вот это встреча, безумно рад тебя видеть. Так ты в Москве теперь? Ну же, что ты молчишь, неужели не рада нашей встрече?

Белугин искоса глянул на подругу. Девушка смотрела на приближающегося к ним мужчину со странным выражением восхищения и ненависти, причудливо застывшим на ее лице. Так смотрят на заклятого врага, на которого вы вели безуспешную охоту долгие-долгие годы, но вдруг оказавшегося перед вами совершенно открыто. И хочется, воспользовавшись случаем, немедленно выстрелить, но… ситуация не позволяет, и ничего не остается, кроме как отдать должное противнику за то, что в очередной раз обвел вас вокруг пальца. Но практически сразу она опомнилась, взяла себя в руки и вновь надела маску равнодушного наблюдателя.

— Здравствуй, Джеймс. В самом деле не ожидала. Я слышала, ты сейчас живешь где-то в Америке.

— Ах, там такая скука, — отмахнулся «англичанин». — Все озабочены исключительно тем, чтобы побольше заработать, а я, если помнишь, всегда чурался коммерции.

— Неужели? — прищурилась Ольга. — Помнится, тогда, в Киеве, ты придерживался несколько иных взглядов. И сумму с нас содрал весьма впечатляющую. Жаль только, — в ее голосе прорезались угрожающие нотки, — что получили мы в итоге пшик!

— Ах, Киев, — мечтательно вздохнул Джеймс. Он остановился в паре шагов, и до Белугина донесся запах дорогих сигар и хорошей туалетной воды. — Пожалуй, самое счастливое время в моей жизни. Но ты излишне пристрастна ко мне, дорогая, я вовсе не виноват в том, что тогда произошло. Кто же знал, что ваш химик окажется столь неловок? Представляете, — «англичанин» повернулся к Евгению, словно ища сочувствия, — он, видимо, сломал по неосторожности стеклянную трубку в запале и тут же отдал богу душу, бедняга. Такая досада, но ведь, в сущности, не он первый, не он последний.