Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых - Василий Звягинцев

Но все равно сотрясение организма было шоковой силы, дыхание перехватило, и в мозгах слегка помутилось, но в целом — почти терпимо. В сравнении с тем, что могло быть, зазевайся он еще на пару терций[161].

Вломившийся в квартиру мужик был одет в форменный камуфляж, пусть и без звездочек или лычек на погонах, лицо его закрывала глухая, до самого рта, черная полумаска.

Мистер Икс какой–то. За ним еще двое, которым свои облики скрывать, очевидно, не было нужды. Зато — с автоматами.

— Ну вы бы поаккуратнее, ребята, — приподнимаясь по стенке, с сипением выдавил Максим.

Страха он, вопреки мрачному антуражу происходящего, не испытывал, даже наоборот, в ответ на акт агрессии появился некоторый кураж. Стрелять уже поздно, значит, придется ловить другие шансы. Не теряя присутствия духа.

Хорошо, уже почти год до сегодняшнего случая он общался с людьми, для которых такие происшествия — трудовые будни.

Как тот же Вадим Ляхов рассказывал, чем кончились его посиделки с другом в московском трактире, а также прогулка с Майей на пароходе.

Назвался груздем, говорят, полезай в кузов. В кузов чего? Бронетранспортера или грузовика, везущего пополнение на фронт?

Вопреки распространенному мнению, что водка расслабляет и отупляет, мысли и идеи мелькали у Максима, словно после пары таблеток бензедрина.

«Только опьянение надо играть убедительнее, даже не бояться «наигрыша“, как говорят актеры», — поставил он сам себе режиссерскую задачу. Опасность была столь велика и конкретна, что спастись можно только максимальным напряжением воли и фантазии.

— Зачем так резко дверь толкать, браток? — в голосе Максима прозвучала откровенная обида. — Зашиб ты меня…

Он оперся одной рукой о вешалку, второй потирал затылок (как раз совсем не пострадавший, но пусть думают), очень натурально покачиваясь и глядя на гостей ощутимо разбегающимися в стороны глазами. Невропатолог все же знает, как оно должно выглядеть. А запах изо рта был совершенно натуральный, и ополовиненная бутылка на столе в кухне должна добавить убедительности.

Однако кто они и что им надо?

Террористы из окружения Фарид–бека, недобитые и «недоловленные»? Как говорят на Востоке: «Обезьяна приходит за своим черепом?»

Человек в маске, аккуратно притворив за собой дверь и указав рукой своим помощникам в глубину квартиры, сгреб доктора за грудки, подтянул к себе, принюхался.

Максим с удовольствием выдохнул задержанный в легких воздух. Получилось хорошо.

— Ох, набрался уже, — возмутился главарь налетчиков и оттолкнул от себя на расстояние вытянутой руки. — А командир надеется…

Зачем–то игра продолжается. Впрочем, понятно зачем. Пока есть хоть малейший шанс, что Максим, тем более в своем нынешнем состоянии, будет верить, что пришли к нему все–таки от Чекменева, хлопот у этого господина будет намного меньше. Надо только ему еще подыграть.

— Да я свободно. Минутку, и все. Подумаешь, стопарик принял. Умоюсь, глоток кофе — и поехали. Он где нас ждет? В Малаховке? Так пока доедем, полный порядок будет, он и не заметит, если ты, друг, не стуканешь…

Стараясь держаться ровно, но для подстраховки касаясь вытянутой рукой стенки прихожей, Максим направился в ванную. Человек в маске ему не препятствовал, хотя и переместился скользящим шагом до самой двери, и невзначай выставленным ботинком не дал ей закрыться. Ну, это пожалуйста. Секретов у нас нету!

Бубнов пустил холодную воду сильной струей, умывался и фыркал старательно, как и подобает человеку в его состоянии. Потом принялся чистить зубы, временами икая и громко отплевываясь.

Шанс у него был единственный, причем не подготовленный заранее, а возникший в общем–то из–за его же небрежности, раздолбайства, попросту говоря. Как и всем офицерам — участникам проекта, ему тоже выдали переговорник, замаскированный под сигаретную пачку.

И как раз вчера Максим, желая принять ванну, раздевался и оставил на подзеркальной полочке зажигалку, пачку настоящих сигарет и эту, специальную.

Утром второпях взял другие, благо и сигарет, и зажигалок у него по всему дому хватало. Сам разбрасывал, приятели забывали… А сейчас этот непростительный промах — намек на выход!

Скосив глаз, он увидел, что масконосец отвлекся. В комнаты он смотрит, где его опричники громко и активно шурудят по шкафам и ящикам. Скорострельный обыск «на хапок».

А что у него можно искать?

Нет, искать–то можно многое, если неправильно представлять его роль и функцию. А найти? Совершенно нечего.

Денег он в доме держал самый жалкий минимум, к казенным секретным документам доступа сроду не имел. Все же написанные им самим, касающиеся «верископа», давно хранятся в капитальнейшем сейфе на базе.

Главное же, что «надзиратель» потерял интерес к его гигиеническим процедурам. Или был от природы неуместно брезглив. Все эти икания, сморкания, хлюпанья носом, с трудом подавляемые Максимом рвотные спазмы его достали. И он убрал ботинок из–под двери.

Она тут же плавненько прикрылась. В силу естественного наклона стен этого дома.

Вот он, шанс!

Совсем уже неприлично рыгнув, Бубнов дважды надавил известное место на пачке «Дюбека» и, прижав к лицу махровое полотенце, чтобы ни звука лишнего не проскочило, прошептал: «Здесь Тридцать третий (присвоенный ему в службе позывной). На меня налет. На квартире. Трое, с оружием, обыск. От имени командира. Больше впрямую говорить не смогу. Слушайте…» — уловил желанный ответ и тут же нажал кнопку еще раз.

Прибор заработал как чувствительный микрофон, транслируя звуковой фон происходящего (саундтрек как бы) на базу «печенегов», которые обязаны помочь и спасти от любой мыслимой опасности, как заверял его и Вадим, и сам Чекменев.

«Feci, quod potui, faciant meliora potentes!»[162] — по–латыни подумал Максим, распахивая дверь с лучезарным выражением лица человека, которому резко полегчало.

Он тщательно вытер полотенцем лицо, на глазах у стража обильно опрыскался крепким мужским одеколоном, причесался.

И вышел из ванной, вытаскивая из нагрудного кармана ту самую пачку. Наглядно так, демонстративно.

Встряхнул, чтобы выскочили до половины две (из шести настоящих) сигареты, протянул теперь уже совсем не страшному террористу.

— Закуришь? — и сам прихватил зубами крайнюю, пошарил по карманам, нашел зажигалку (все эти жесты на глазах противника очень его отвлекают и успокаивают), прикурил, пыхнул с наслаждением.

— Не курю, — с легкой брезгливостью ответил главарь налетчиков.

— Зря, — и с легким сердцем сунул «Дюбек» обратно. — Ну, так чего командир велел передать, где пакет? — такой тонкий психологический штришок запустил Максим. Вроде как он с самого начала был в полном порядке, а того, что произошло между звонком в дверь и текущим моментом, словно и не было вообще.

Похоже, своим поведением он очень облегчал налетчикам задачу.

— Очень нужно, срочное дело, совсем срочное. Звонили тебе, звонили, телефон не отвечает. Испугались даже, вдруг случилось что? Сердце схватило или грабители… Вот сгоряча по двери и стукнул. Ты уж прости, друг… Поехали… — носитель маски, говоря действительно очень убедительным, мягким тоном, пропустив, впрочем, вопрос о пакете, начал теснить Максима к выходу.

— Да подожди ж ты, я сейчас, хоть китель надену, а то как же в рубашке? И сапоги…

Это ему было охотно позволено. Только вот из прихожей в комнаты, как он понимал, его тяжело дышащий под маской «друг» не пустит. Может быть, не успевали его ребята закончить хотя бы самый беглый обыск.

Интересно, а на что они рассчитывают?

Полторы тысячи книг на полках с ходу не просмотришь, провода от институтской электронной машины к нему домой не протянуты, а в ящиках стола — только общие тетрадки с отрывочными записями, не понятными никому, кроме него самого, да и то не всегда и не сразу.

Ну, пусть их.

Бубнов, уже абсолютно трезвый — а что вы хотите, такой напряг и пол–литра способен нейтрализовать, не то чтобы двести граммов, — натянул сапоги, прошелся по ним бархоткой, застегнул пуговицы кителя. Человек в маске не препятствовал его туалету и не возразил, когда Максим взял из ванной вторую пачку сигарет, но попытался загородить дверь в кухню, куда доктор было направился.

— Да мне еще надо, — он указал на шкафчик, хорошо видимый из прихожей, — курева припасти. Если опять ночь и день сидеть, мне не хватит, я ж по три пачки в день смолю, а у командира моего сорта никогда не бывает.

— Маньяк, — беззлобно буркнул террорист и отступил.

«Очень хороший признак, — снова прикинул Максим. — Я им безусловно нужен живым, целым, готовым к сотрудничеству. Да и как иначе? Людей моего статуса если захватывают в плен, то с конкретной целью. Непонятно, в данном случае, какой, но бить ногами и резать уши станут только в самом крайнем случае. Вот по ситуации и сообразим, какие у них планы и инструкции».