Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

6/18 октября 1897. Понедельник.

Павел Накаи выздоровел, и сегодня мы опять выправляли перевод Нового Завета. — Что за ужасная болезнь эта «какке»! Накаи говорил, что если бы еще час, то наверное умер бы. Когда он вернулся домой, то пульс у него был сто пять, и едва льдом тотчас же приложенным к сердцу успели остановить дальнейшее возрастание сердцебиения и вместе предупредить смерть, — ибо такова «какке», что от нее внезапно, по–видимому, малоопасные больные помирают; так помер у нас в Семинарии в прошлом году Илья Камия; так померла на днях — Накаи рассказывал из газеты — одна девица двадцати лет, пришедши в гости в другой дом. В дальнейшее защищение от этого страшного врага Накаи положил совсем отказаться от употребления риса, а питаться вместо него пшеницей.

7/19 октября 1897. Вторник.

Был в Иокохаме, чтобы разменять пришедший из России вексель миссийского содержания, десять тысяч ен положил на полгода в Банк Мицуи.

Тоска и грусть такая, что не смотрел бы на Свет Божий! Знать, искушение Господь посылает. Или же просто — утомился; долгие годы никогда ни малейшей передышки, — все мысли об одном, и труды по одному направлению. И хоть бы заметные успехи! А то вялое–вялое движение вперед. Если изредка прорежет сумрак всегдальщины луч видного успеха, как обрадуешься! Точно на крыльях носишься день–другой! Но как редко такое утешение посылает Господь! Впрочем, Его святая воля!

8/20 октября 1897. Среда.

О. Тит Комацу очень хвалит дело проповеди в Оота, где и сам ныне. Мало вероятного: Мисима Петр не замедлит рассориться вновь с христианами, и слушатели пропадут.

О. Иов Мидзуяма просит послать десять ен на свадьбу катихизатора Илье Яци, чего я не хотел делать, ибо только ленив сей катихизатор. В уважение просьбы священника пошлю.

9/21 октября 1897. Четверг.

Диакон Стефан Кугимия приходил просить прибавки жалованья, — «все вздорожало–де». Но получает двадцать ен; если ему прибавить, нужно — и другим, особенно тем, кто меньше его получает. Итак, сказал я ему, что скажу священникам, чтобы собрали старшин церковных и уговорили побудить христиан помогать служащим Церкви.

Из епархии Преосвященного Николая, епископа Алеутского, от псаломщика Александрова получено прошение принять его в нашу Семинарию докончить курс, ибо из России уехал в Америку на службу, не кончивши; «преподают–де здесь по–английски и по–русски»… Как бы не так! Спрашивает «условия поступления» сюда; конечно, — первое из них — «не приезжать сюда»; «какие права дает семинария», дальше спрашивает; какие же она дает? Мне и самому невдомек.

10/22 октября 1897. Пятница.

О. Павел Савабе кратким письмом из Хакодате спрашивает, что было написано в моем свидетельстве о. Ямагаке, когда он отправлялся на Сахалин? «Оно ныне у меня, — прибавляет он, — но не могу прочитать». В свидетельстве этом обозначено было, что о. Петр — священник, и отправляется на Сахалин преподать таинства рассеянным там христианам. Но я телеграфировал о. Павлу, чтобы он прислал сюда свидетельство для буквального перевода. Пишет еще о. Павел, что о. Ямагаке вовсе не спрашивал у христиан Хакодате согласия на его отлучку на Сахалин, тогда как я ему поставил в необходимое условие поездки — согласие на то его прихожан, так как он местный священник, избранный и наполовину содержимый своими прихожанами. О. Петр извещал меня тогда, пред своей поездкой, что он говорил с христианами, и они вполне согласны на его отлучку. Если это неправда, то о. Петр дурно поступил, обманувши меня и христиан. Во всяком случае, прихожане его, как видно, против него сильно возбуждены.

11/23 октября 1897. Суббота.

Утром, во время нашего перевода, посетил господин Исава, известный ревнитель воспитательного дела, «председатель общества воспитательного». Сказал, что он вчера письмом предупредил меня, что сегодня приедет поговорить; письмо это до меня еще не дошло; принял я его, однако, и ответил на все его вопросы.

— Входит ли религия в предметы обучения в русских школах?

— Без сомнения! Во всех наших школах, от начальных до самых высших и специальных по всем частям Закон Божий самый первый предмет.

— Но не везде так.

— Еще бы! В Америке, например, где столько сект, религию невозможно ввести в общеобразовательные школы. Родители не согласятся. Однако же и там религиозное обучение непременно входит в предметы воспитания: всякая секта имеет свою религиозную школу, куда и ходят дети для изучения своей религии.

— Итак, вы считаете религию необходимою для воспитания?

— Как же иначе? Человек прежде всего должен знать, кто он, какое его назначение и прочее. На сих понятиях, усвоенных умом и сердцем, зиждется все в жизни. Внушите человеку, что он потомок обезьяны и что со смертью тела исчезнет и душа, может ли быть такой человек добродетельным? Он будет добр, пока это ему полезно, как добра и обезьяна, пока ее ласкают; но учинит тотчас и зло, если увидит, что это ему полезней, как обезьяна украдет кусок сахару, потому что любит его. Совсем иное, если воспитать человека в понятии, что он — сын Божий и наследник Царствия небесного, каков и есть на самом деле, и прочее.

Потом была речь о положении инославия в России, об отношении Императора к Церкви и подобное. Господину Исава, как видно, уже очень внушены ложные понятия обо всех этих предметах, ибо с протестантами и католиками он толковал о занимающем его предмете, и ко мне пришел последнему. Вкоротке старался я исправить его понятия, снабдил его книгами и звал бывать хоть каждый день в послеобеденное время.

После обеда были два христианина из Оосака: Петр Ниси, тесть Василия Таде, ныне катихизатор в Оказаки, и Мелетий Накано, один из тамошних церковных старшин. Длинными–длинными речами, по японскому обычаю, без всякого дурного слова старались они уяснить мне, что «о. Сергий — ни к чему не годный священник в Оосака, — не любят его там, не способен он управлять Церковью». Два часа я имел терпение слушать их с приветливым видом, угощая чаем. И верно для меня только то, что трудно уладиться с японцами: надоедает им скоро все, — подавай новое. О. Сергий, правда, еще молодой и неопытный иерей, но очень усердный, неглупый, развитый, ибо окончил Семинарию, — и красноречивый: оосакским христианам полюбить бы своего пастыря, поснисходить пока его неопытности, пользоваться добрым от него, — куда! Подавай им идеал, а главное с деньгами! Больше всего христиане недовольны о. Сергием за то, что там в церковном доме крыши текут…

Из Владивостока пришло прошение одного мещанина принять его сына, кончившего курс в Иркутском духовном училище, в здешнюю Семинарию. Но куда же, когда здесь преподавание на японском! А как хорошо бы поставить нашу Семинарию в такое положение, чтобы она могла удовлетворять сей насущной потребности духовного образования и американских наших христиан, и восточной нашей окраины!