Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

– Разумно. Что ж, моя фамилия – Астафьев.

– Очень приятно, – Андрей кивнул.

– Взаимно. Итак – чем могу вам помочь?

Андрей с нерешительным видом смотрел на Астафьева, решая с чего начать. Он понимал всю наивность вопроса, который хотел задать, но всё равно решил начать именно с него.

– Вы из «Рассвета»?

Лицо Астафьева скривилось в непонимающей гримасе.

– Вы сейчас о чём?

– Я имею в виду – к какой организации вы принадлежите?

– Я не могу ответить на этот вопрос.

Романов слегка нахмурился.

– Я знаю, что «Рассвет» хранит информацию о себе в тайне, но я её и не выпытываю. Просто хочу знать, с кем имею дело, чтобы понимать уровень вашей компетентности в вопросах, которые собираюсь задать.

Астафьев удивился ещё сильнее, чем после обоснования Андреем требования назвать фамилию. Про себя он сделал пометку – парень достаточно умён, не стоит его недооценивать только потому, что он молодо выглядит.

– Продолжайте, – попросил он.

– Что тут продолжать, – задумчиво сказал Андрей, пожав плечами, – разве что… Я ведь всё равно знаю, что «Рассвет» существует, знаю, чем вы занимаетесь. Что такого, если вы скажете мне, что оттуда?

– Хорошо, ваша взяла, молодой человек, – ответил Астафьев после слишком уж длинной паузы. – Да, я из «Рассвета».

Он достал из кармана какое‑то небольшое устройство, понажимал несколько кнопок, затем начал было прятать его обратно в карман, но остановился. Андрей как раз хотел спросить, что это за устройство, но Астафьев его опередил.

– Откуда вы, молодой человек, вообще знаете про «Рассвет»? – подозрительно и с нотками удивления в голосе спросил он.

– Случалось иметь дело с вашими сотрудниками, – подумав, ответил Андрей. – Извините, но большего сказать не могу. Лучше скажите мне, что это у вас в руке?

Астафьев выдержал продолжительную паузу, о чем‑то размышляя. Затем перевёл взгляд на свою руку и заговорил.

– Это диктофон, – буднично ответил он. – По окончании нашего разговора я передам его вам.

– Интересно. А что вы только что сделали?

– Ещё ничего, но сейчас удалю участок, где я признаю своё отношение к «Рассвету».

Андрей хмыкнул, а Астафьев принялся мотать туда‑сюда запись и что‑то нажимать. Наконец, он закончил свои манипуляции, но прятать диктофон не стал, положив его на сидение рядом с собой.

– Ну, что, прошу – задавайте ваши вопросы.

– Ладно, – охотно согласился Андрей. – Собственно, главный вопрос у меня один – эпидемия. Все остальные буду задавать по мере разговора. Хорошо?

– Да.

– Итак, обладаете ли вы исчерпывающей информацией об эпидемии? Причины, течение, куда подевалась, кто виноват?

– И что делать, да? – улыбнулся Астафьев.

Андрей суть реплики не понял и ответил по‑своему.

– Что делать – это я как раз знаю. Расскажите мне, пожалуйста, то, чего не знаю.

Астафьев призадумался ненадолго, погладил лоб, распрямляя многочисленные морщины. Помогало не очень.

– Значит, вы хотите знать о причине эпидемии? – будто напоминая самому себе, спросил Астафьев.

Андрей промолчал. У Лёши он немного перенял технику не отвечать на пустые с его точки зрения вопросы. Использовал пока что, к сожалению, не всегда.

– Обширная тема, – продолжал Астафьев. – Даже слишком. Позвольте полюбопытствовать – зачем вам все эти дела давно минувших дней?

У Андрея был богатый опыт реакций разных людей на его ответ на этот вопрос. По большей части реакция ему не нравилась.

– Я вам позже объясню. А пока мне не терпится услышать, что же вы мне расскажете.

– Что ж, на нет и суда нет. Ну‑у, начну, пожалуй, с того, как всё начиналось… – Астафьев ненадолго задумался, повернулся к окну. – Скажите, вам приходилось слышать о такой организации, как «Сатори но мичи» или, по нашему, «Путь просвещения»?

– Что‑то не припомню, – хмурясь, ответил Романов – название было для него не только новым, но и совершенно непонятным.

– Нет? – удивился Астафьев. – Странно. Впрочем, я как‑то не подумал – вы ведь были ещё совсем ребёнком, когда о ней много говорили в СМИ, так что всё закономерно. Так вот, «Путь просвещения» была самая настоящая секта, хотя многие олухи считали её новой религией, призванной искоренить старые заблуждения. Её проповедники на всех углах кричали о том, что христианство и другие религии – выдумка, что они созданы лишь для эксплуатации людей, для превращения социума в послушное стадо. Если честно, то, по моему мнению, тут они были абсолютно правы. Кроме этого они всячески выступали против разнообразных противоречивых благ цивилизации, называя их тормозом человеческого развития, и я, пожалуй, и здесь с ними соглашусь. В остальном вроде бы ничего экстремистского, всё в рамках приличий: у каждого есть свобода слова и каждый волен распоряжаться ею.

Астафьев притих ненадолго, собираясь с мыслями, и вскоре продолжил. Его слегка хриплый голос, медленный темп речи, периодические паузы между словами отлично способствовали вдумчивому слушанию, и Андрей успевал осмыслить и сделать какие‑то выводы почти из каждого предложения собеседника.

– Но словесная идеология была только поначалу. Организация, затыкая рты скептикам, начала развиваться и быстро набирать последователей. Всего за год своего существования, они заявили о двух миллионах последователей по всему миру, а ещё через год – о двенадцати миллионах. Наружу начали просачиваться первые нелицеприятные факты о секте: использование галлюциногенов и наркотических веществ во время собраний, подавление воли участников, отречение от мирских удовольствий и пожертвование своего имущества секте при достижении определённого статуса внутри неё. Как ни парадоксально, но в «Путь просвещения» вступали не только глупые или бедные – в её рядах оказалось немало как богатых, так и умных людей. Не знаю, чем именно их увлекали, но и учёные, и политики, и предприниматели – их всех там хватало. Как впоследствии выяснилось – секта проводила исследования, имела хорошо оборудованные лаборатории, отличное финансирование, много оружия и целую личную армию. Её деятельность была очень многогранной – они занимались контрабандой, наркотиками, торговлей людьми, сомнительными исследованиями и экспериментами, в том числе и на людях, и ещё многими грязными делишками, о которых никто даже не подозревал. На восьмой год существования секты приходится первый инцидент, который показал мировому сообществу их истинное лицо – была раскрыта цепочка по торговле людьми и органами, которая привела к секте. Почти два года секту пытались как‑то привлечь к ответственности, но у них оказались очень хорошие юристы. А потом раскрыли одну из их лабораторий, где проводились опыты на людях… Это и стало началом вереницы ужасных событий, окончившихся эпидемией. Организацию быстро окрестили аморальной и террористической, и запретили, но было поздно – секта успела набрать силу. Начались беспорядки – последователи организации устраивали по всему миру массовые митинги и демонстрации в защиту «Пути просвещения», называли правительства лжецами и лицемерами, а спецслужбы тем временем один за другим закрывали «храмы просвещения» и арестовывали лжепроповедников. Возможно, именно это стало ошибкой и именно по этой причине в секте решились на использование вируса, или повлияли наиболее радикально настроенные элементы внутри неё, но как бы то ни было, они выпустили джинна из бутылки, и джинном оказался ND139. Под этим индексом скрывался качественно новый боевой вирус, разработанный в их лабораториях. Мир узнал о нём только после его применения. Попадая в организм человека, вирус вызывал скоротечный воспалительный процесс и неконтролируемое деление клеток. На первый взгляд это похоже на рак, но опухоли растут сразу по всему организму. С развитием воспалительного процесса температура тела всё больше повышалась и даже самые стойкие люди умирали, часто задолго до того, как опухоли наносили свой смертельный ущерб. Вирус обладал огромной устойчивостью к воздействию на него окружающей среды – он не поддавался ни одному известному способу лечения, никаким препаратам. Врачи всего мира забили тревогу, когда поняли, с чем имеют дело, но человечество по‑прежнему чувствовало себя слишком беспечно. Испытательным полигоном «Путь просвещения» избрал Токио, но вышел просчёт – первый полигон стал последним и единственным. Выпущенный в густонаселённом городе, вирус размножался бесконтрольно и чересчур быстро и, наверное, удивил даже своих создателей. Имея инкубационный период от десяти до пятнадцати дней, в течение которых жертва чувствовала лишь лёгкое повышение температуры и недомогание, вирус легко заражал воздушно‑капельным путём других людей до того, как носитель понимал, что сам болен. В секте быстро осознали масштаб произошедшего и произвели достаточное количество вакцины, чтобы привить нужных людей. Успели, разумеется, далеко не всех…