«Фрам» в полярном море - Фритьоф Нансен

«Фрам», как я уже говорил, с первой недели мая прочно сидел на большой льдине, которая, однако, с каждым днем уменьшалась. С наступлением весны во всех направлениях образовались трещины и вскрывались новые полыньи, иной раз только для того, чтобы через несколько часов опять сомкнуться. При этом ледяные поля со страшной силой ударялись друг о друга, все выступающие мысы разлетались на мелкие льдинки, которые, нагромождаясь одна на другую, вздымались торосами большей или меньшей величины. Едва сжатие прекращалось, эти торосы опять распадались и при падении разбивались на отдельные льдины. В результате таких часто повторяющихся пертурбаций от нашей льдины каждый раз отламывались большие куски.

В июле 1895 г. лед вокруг «Фрама» растаял

После сильного сжатия 14 июля трещины и полыньи пересекли старый торос по левому борту корабля и дошли до самой стенки корпуса; казалось, что «Фрам» вот-вот очутится на воде. До поры до времени судно продолжало оставаться на старом месте, но под влиянием этих беспокойных движений часто меняло направление. Большой торос, все больше удалявшийся от судна, тоже передвигался очень неравномерно, по ломаной линии; он отходил и снова приближался, появляясь то сбоку, то прямо впереди.

27 июля обстановка была такой беспокойной, какой еще не бывало с той поры, как «Фрам» вмерз в льды. Повсюду вскрылись широкие полыньи. Льдину, на которой стояла кузница, кружило водоворотом, мы боялись, что потеряем наше драгоценное имущество. Скотт-Хансен и Бентсен, отправлявшиеся в это время на прогулку под парусами, несмотря на свежий ветер, взялись перевести кузнечный горн со всеми принадлежностями на нашу льдину. Они взяли с собой двух помощников, и им удалось, хотя с большим трудом, спасти инвентарь. В то же время вокруг судна сильно волновалась вода. Судно вместе со льдиной постепенно поворачивалось, а потом вдруг круто, в одно мгновение, изменило свое направление с СВ на З 1/2 Ю.

Экипаж с лихорадочной поспешностью стал перетаскивать на судно вещи, лежавшие на льдине, и успешно справился с этой работой, хотя она была сопряжена с немалой опасностью для лодок, которые от сильного шквала, среди бешено крутившихся льдин и обломков ледяных глыб легко могли перевернуться и затонуть. Льдина с развалинами кузницы медленно удалялась тем же путем, что и Большой торос, долгое время служивший нам своего рода вехой. Он действительно издали был похож на морской знак, тем более, что на самую макушку его была надета темная шапка: опрокинутый вверх дном большой железный котел. Котел в свое время был куплен Тройнтгеймом и поступил на судно в Хабарово вместе с собаками. При походе через Сибирь он служил для варки пищи собакам. У нас в нем обыкновенно хранили сало и другую пищу для собак. От долгой службы котел проржавел до дыр и, получив отставку, был выброшен на торос близ кузницы. Теперь он обратился, как сказано, в морской знак и, быть может, по сей день плавает в качестве такового, если только его не нашли и не присвоили себе какие-нибудь эскимоски на восточном берегу Гренландии.

По мере того как солнце и оттепель съедали с поверхности льда снег, судно ежедневно поднималось все выше надо льдом, так что к 23 июля из-подо льда показались уже три с половиной доски ледовой обшивки на левом борту и десять на правом. Вечером 8 августа наша льдина раскололась по левому борту, и «Фрам» изменил крен с 7° левого борта на 1,5° правого, так что ото льда освободились с одной стороны четыре, с другой две доски ледовой обшивки, а также одиннадцать железных угольников в носовой части судна.

Я боялся, что небольшую льдину, на которой мы теперь находились, может вынести в полынью, если лед поредеет еще больше, и приказал штурману пришвартовать судно к главной льдине, на которой еще оставалась часть наших вещей. Приказание, однако, не было выполнено достаточно быстро. Когда я полчаса спустя вышел на палубу, «Фрам» уже унесло по полынье к югу. Весь экипаж был тотчас вызван наверх, общими усилиями удалось подтянуть корабль назад к льдине и надежно его пришвартовать.

Нам не терпелось совсем снять «Фрам» с ледяного ложа, на котором он так долго покоился. Я решил взорвать лед вокруг корабля. На следующий день, 9 августа, в 7 ч 30 мин вечера, мы подвели под льдину метрах в двух от кормы начиненную тремя килограммами пороха мину и взорвали ее. Судно основательно тряхнуло, но лед с виду ничуть не пострадал. Поднялся горячий спор по вопросу о взрывчатых веществах. Большинство думало, что мина была слишком мала; некоторые полагали даже, что нужно было заложить по крайней мере 20 кг пороху.

В самый разгар дебатов льдина внезапно треснула. В трещинах всплыли крупные обломки подводного льда, корма «Фрама» высоко подпрыгнула, судно дернулось вперед и стало тяжело раскачиваться, словно пытаясь сбросить с себя ледяные оковы, потом с шумным всплеском село на воду. «Фрам» настолько сильно рванулся вперед, что один из носовых тросов лопнул, но в общем спуск судна на воду прошел отлично, никакой кораблестроитель не мог бы пожелать лучшего. При помощи ледовых якорей, недавно изготовленных нашим кузнецом, мы благополучно принайтовали корму к закраине крепкого льда. Только Скотт-Хансен и Петтерсен чуть было не приняли холодной ванны. Подведя мину под лед, они в лодке остановились за кормой корабля, чтобы подтянуть запал. Когда льдина треснула и «Фрам» соскользнул на воду, остаток льдины, освободившись от груза в 600 т, перевернулся, и положение обоих товарищей, очутившихся в утлой шлюпке среди водоворота волн и ледяных глыб, оказалось не из приятных. Физиономии у них, в особенности у Петтерсена, имели довольно постное выражение, пока душегубка плясала, точно в котелке с кипящей водой.

«Фрам» после удаления большей части льда от правого борта

Судно имело теперь слабый крен (0,75°) на правую сторону и сидело в воде несколько выше, чем прежде, так что с правого борта три дубовые доски, а с левого борта немного больше и 9 железных угольников в носовой части свободно поднимались над водой.

Корпус судна, насколько мы могли судить, нисколько не пострадал ни от многочисленных, часто очень сильных напоров льда, которым подвергался «Фрам», прежде чем он крепко вмерз в лед, ни теперь от спуска на воду. Единственным дефектом было то, что течь в судне была порядочная и приходилось часто откачивать воду. Одно время корпус почти совсем не пропускал воды, и мы склонны были думать, что щели находятся выше ватерлинии. Но потом вода снова стала поступать и притом даже сильнее прежнего, и мы поняли, что ошиблись.

Вообще же положение «Фрама» было хорошее. Левый борт его прилегал к довольно низкому и ровному полю; по правому борту шла открытая полынья. Она, правда, скоро закрылась, но все-таки от нее осталось небольшое пространство чистой воды в 200 м длиной и 120 шириной. Я желал только одного: чтобы поскорее наступила зима и мы бы вмерзли в лед в этом удобном для нас положении. Но время еще было слишком раннее; подвижки льда продолжались и происходили часто. Нам предстояло еще немало схваток, прежде чем «Фрам» мог спокойно войти в свою последнюю зимнюю гавань.