Святая Земля. Путешествие по библейским местам - Генри Мортон

Пока Аммоний и другие отшельники укрывались в башне, сарацин спугнули, и беглецы выбрались из башни, чтобы оценить нанесенный ущерб. Они нашли 38 трупов отшельников в скитах. Прибыл вестник, сообщивший, что соседнее поселение также разграблено, но не сарацинами, а нубийским племенем блеммиев, которые, вероятно, являются предками бишаринов из Асуана с их ярко выраженными африканскими чертами. Они действовали намного более жестоко, чем сарацины, напавшие на Фаран. Блеммии атаковали защитную башню, скакали вокруг нее с дикими криками, пока отшельники молились внутри. Павел из Петры, основатель того поселения, был святым человеком и обладал исключительной отвагой.

Он кричал: «О поборники Бога, не сожалейте об этом! Дайте своим душам ослабеть, не делайте ничего недостойного вашей рясы, облекитесь силой, радостью и мужеством, которые питаются из чистого сердца, и пусть Бог примет вас в свое Царство!»

Через некоторое время блеммии навалили стволы деревьев вокруг башни и ворвались в дверь, из чего следует, что, как и круглые башни Ирландии, защитные укрепления Синая имели высоко прорезанные двери, в которые нельзя было войти с земли. Блеммии попали в башню и стали требовать настоятеля. Павел из Петры выступил им навстречу. Разбойники потребовали у него сокровищ, на что он ответил: «Поистине, дети, я имею лишь то старое тряпье, что на мне». Они побили его камнями, а потом надвое раскололи его голову мечом. После этого человек, который рассказывал о случившемся Аммонию, заявил с прямотой, которая утрачена нами за минувшие века:

А затем я, несчастный грешник, увидев убийство, и кровь, и внутренности на земле, стал искать, куда бы спрятаться. В левом углу церкви лежал куча пальмовых листьев. Не замеченный варварами, я залез внутрь, сказав себе: если они найдут меня, то могут убить, но если я не спрячусь, они наверняка это сделают.

Из своего укрытия он наблюдал за тем, как в церкви были убиты все отшельники, видел, как варвары обыскивают помещения в поисках сокровищ; естественно, им не пришло в голову рыться в пальмовых листьях. Ничего не найдя, они в ярости умчались прочь.

Подобные набеги заполнили календари коптской и греческой православной церкви именами святых мучеников задолго до рождения Мухаммада. За ними не было никакого религиозного рвения: просто вспышки дикости и ярости.

Мы распрощались с отцом Исайей, который передал с нами важное сообщение отцу-эконому монастыря насчет фасоли, и продолжили путешествие через оазис. Несколько минут мы ехали в зеленой тени пальм, выдерживающих свирепое пламя солнца, и сквозь филигрань их листвы видели пылающие красные скалы вокруг. Когда мы покинули эту сень, жар пустыни набросился на нас, как тигр.

— О, сегодня я буду пользоваться популярностью, — заявил господин Валлинис. — Монахи будут говорить мне: «Михаил, ты добрый человек и добрый грек, ведь ты не забываешь своих друзей». У меня есть кое-что для них…

Он опирался на руль, предвкушая грядущую популярность. Подняв одну руку, он соединил большой и указательный пальцы и слегка помахал кистью — жест, известный от Хиоса до Афин и от Афин до Салоник.

— Там, во льду, стоит большая корзина с крабами из Суэца, — объяснил он. — Я купил их вчера утром, еще до открытия рынка. Монахи любят морских крабов. Их не найдешь в пустыне.

Затем он встревожено глянул на меня.

— А может, сейчас время поста? — Он задал вопрос скорее себе, чем мне, а потом с природным оптимизмом отбросил эту неудобную мысль. — Не важно, там посмотрим…

Солнце клонилось к западу. Горы, которые раньше оставались в тени, теперь были залиты золотым светом. Другие, ранее освещенные солнцем, погрузились в синеватую тень. Потом синева перешла в черноту. Медленно, очень медленно свет поднимался выше по склонам, его преследовали тени; наконец только самые верхушки гор остались высвеченными закатными отблесками, а долина погрузилась в сумрак. А затем пришел миг, когда солнце окончательно скрылось за высоким пиком и на небе проступили звезды. Внезапно похолодало; ведь долина, которая ведет к Синаю, находится на высоте в несколько тысяч футов над уровнем моря.

Монастырь появился совершенно неожиданно, на высоком плече горы.

Он стоял в долине, окруженной огромными темными горами, подошвы которых лежали в тени, а вершины были озарены звездами. Мощные хребты и пики создают ощущение, что монастырь совсем крошечный, словно детская игрушка на полу комнаты. Стволы кипарисов вздымаются к небу, как черные указующие персты, а в саду можно разглядеть темную зелень, окруженную могучей стеной.

Господин Валлинис включил фары и прорезал тишину долины громким сигналом клаксона, чтобы предупредить монахов о нашем прибытии. Отразившись от обеих стен ущелья, сигнал превратился в жуткий, дисгармоничный шум, и в ответ на него одна, другая, третья фигуры появились на бастионах, показывая на нас и явно переговариваясь.

На них были черные рясы и черные высокие головные уборы «трубой», как шляпы, только без полей. Можно было уже разглядеть черные бороды, когда монахи поворачивались друг к другу, а потом они исчезли — поспешили вниз, к воротам.

Темнота наваливалась на мир очень быстро, над монастырем горели звезды, мерцая и подмигивая голубоватым огнем. Теперь, когда мы оказались возле монастыря, стало ясно, что это огромное строение. На стенах появились новые монахи.

— С Божьей помощью мы вступаем в Святую Гору, — произнес господин Валлинис по-гречески, обращаясь к людям на бастионах. — Мы привезли вам корзинку морских крабов из Суэца!

Мы вытягивали шеи, чтобы рассмотреть черные фигуры, кивающие и переговаривающиеся между собой, словно встревоженные некроманты.

— Да это же кириос Валлинис! — вдруг воскликнул кто-то из монахов.

А другой добавил:

— Что, говорите, привезли из Суэца?

— Морских крабов! — прокричал господин Валлинис.

Ответом ему был совсем не монашеский взрыв восторга.

Как же холодно стало к этому времени! Воздух был просто ледяным. И как долго открывали ворота! Каждый вечер их запирают на засов, словно крепость все еще могут атаковать сарацины. Я взглянул наверх, на громадные стены, и увидел нечто вроде пентхауса, установленного прямо на стене, это немного напоминало надстройку на английских амбарах. Окажись мы здесь столетием раньше, нас бы подняли в монастырь через эту конструкцию с помощью своего рода боцманской люльки. Лишь в сравнительно недавние времена монахи обрели такую уверенность, что прорубили в глухой стене монастыря ворота.

Наконец мы услышали грохот замков и засовов; ворота открылись; и несколько мгновений спустя мы пожимали руки значительному количеству бледных молодых людей, потому что приветствовать нас выбежали именно молодые монахи. Их длинные волосы были скручены в узлы и спрятаны под головные уборы, а бледные щеки окаймляли еще не слишком густые и окладистые бороды, черные как вороново крыло. Наши машины мы оставили под стеной монастыря, выставив в качестве охранника бедуина, служившего при обители. Господин Валлинис вскинул на плечо ружье, и мы прошли во двор, залитый звездным светом. Он был заполнен белеными зданиями.