Книга о верных и неверных женах - Инаятуллах Канбу

«Теперь, — говорилось далее в письме, — мужайся и жди скорого милосердия бога».

Служанка передала письмо Мехр-бану, а царевич вызвал к себе столяра и сказал:

— Во время наших странствий всем нам пришлось испытать страданий сверх всякой меры, но я все же надеюсь, что ты поможешь мне в одном деле. Прошу тебя, смастери трон, как у Сулеймана, чтобы он мог мигом взлететь. Этим ты спасешь меня от потопа бедствий, словно Ноевым ковчегом.

— О царевич! — ответил столяр. — Мы ведь с первого дня расстались со своими семьями и решили служить тебе искренне — так тому и быть, покуда наши тела не истлеют и кости не рассыплются в прах.

С этими словами столяр поцеловал перед царевичем землю, не медля отправился в степь и стал рыскать повсюду в поисках материала. Наконец, он нашел подходящее дерево) но вокруг ствола его обвилась ядовитая змея. Тогда столяр, приложив руку к груди, остановился перед змеей и стал превозносить ее в самых изысканных выражениях.

— Кто ты и что тебе надобно? — спросила его змея.

Столяр рассказал змее обо всем, ничего не утаив, и объяснил ей всю важность дела. Тогда по воле Изеда, в чертог которого и змея и муравей одинаково равны, змея отползла от дерева и разрешила столяру срубить его. Столяр срубил несколько толстых ветвей, пустил в ход тешу и смастерил кресло, которое было под стать самому трону Джамшида. Через короткое время он явился к царевичу вместе с тем креслом. А от срока, который Мехр-бану дала Хушангу, оставался всего лишь один день, и царевич сидел в ожидании, сгорая от нетерпения. От тоски каждый вздох казался ему последним в жизни. Когда появился столяр с креслом, царевич от радости не знал, что и сказать, потом упал на землю, вознося благодарственные молитвы, а столяру дал в вознаграждение много драгоценных каменьев.

На другой день, когда владыка светил воссел на бирюзовом престоле и открыл сверкающий праздник, Хушанг, предвкушая свидание с Мехр-бану, устроил пир, от которого и жители рая пришли бы в изумление. Он пригласил всех царевичей и ханов державы, велел приготовить все, что необходимо для царственного пира, роздал бедным много богатств. Наконец, Хушанг величественно и важно, словно Джамшид, воссел на падишахский трон, снял замки с сокровищниц и превратил в богачей всех обитателей земли, раздавая направо и налево золото и драгоценные каменья. Чаша ходила по кругу, словно взоры красавицы, кокетливо взирающей окрест, а радостные мелодии услаждали слух, словно пение горлинки. Веселие кипело в каждом уголке, словно вино в хуме, мелодии оседлали кобылки лютен и своими пленительными напевами похищали разум. Если бы самой скорби вздумалось пройтись по тому пиршественному собранию, она превратилась бы в великую радость.

Прослышав о том, что Хушанг полон самообольщения и самообмана и ни о чем не ведает, заткнув ватой уши разума, Царевич не стал терять даром времени, вознес молитвы творцу. поднял знамя упования на бога, воссел на тот самый трон и усадил перед собой четверых друзей, которые были четырьмя опорами его счастья, четырьмя первостихиями [130] его существования. По воле единого бога трон, который был птицей Хумай на небе счастья, взлетел ввысь, словно престол Сулеймана. В тот момент, когда машшате проворнее ветра принялись убирать и украшать лицо и кудри Мехр-бану усадив это солнце неги и кокетства, одев венки из роз, жемчужные ожерелья ей на шею, покрыв ее ладони и кисти краской алой, словно морская звезда, когда та старуха, которая обманула Мехр-бану, плясала перед ней, как обезьяна, притоптывая ногой и распевая свадебные песни, трон опустился самой кельи. Служанки и стражники при виде такого чуда в страхе рассыпались, словно звезды на небе, а погрузились в море изумления и не могли вымолвить ни слова, будто истуканы.

Мехр-бану, увидев лучезарный лик царевича, вскочила с места быстрее ветра, схватила за руку ту старуху, которая зажгла костер бедствия, и взошла на трон. Старуха вопила и плакала, но ей ничто не помогло, и трон, словно быстрокрылая птица, вознесся на нижнее небо, над которым покоится небо верхнее. Престол пролетел над дворцом проклятого Хушанга, который сидел, дожидаясь свидания с Мехр-бану, раскрыв, словно фисташка, рот в улыбке от предвкушения близости с ней, а желания в нем распустились, словно бутоны на лужайке. Пировавшие были поражены пролетавшим троном, и тут сын везира отрубил старой ведьме голову и бросил ее вниз. Окровавленная голова угодила в лицо Хушанга, и он свалился с трона прямо на середину пиршественного стола. Часть пировавших тотчас обратилась в бегство, полагая, что с неба снизошла великая беда, другая -покинула пиршественные столы и разбежалась по углам, недоумевая, что может означать такое чудо. Хушанг же совсем растерялся, объятый ужасом. И тут во дворец явились напуганные и взволнованные сторожа Мехр-бану и, призывая на помощь, рассказали о том, что случилось.

— Пять дервишей в рубищах, — говорили они, — спустились с неба около кельи, усадили на трон Мехр-бану с твоей преданной старой служанкой и вновь поднялись на небо. Все это было молниеносно и произошло в мгновение ока, так что мы даже не догадались, в чем дело, и поняли что к чему только после того, когда все уже было позади.

Хушанг при этих словах от ярости словно потерял рассудок и приказал пушкарям и стрелкам немедленно сбить престол царевича ядрами и бомбами. Но престол мчался как вихрь, как вылетевшая из лука судьбы стрела, все усилия стрелков пошли прахом, и они, наконец, остановились остолбеневшие, кусая пальцы от отчаяния. Пир Хушанга обернулся поминками, вместо веселых мелодий поднялись вопли и крики, вместо вина в чаше закипели слезы в глазах Хушанга.

Царевич же вернулся в родной дом с победой и удачей и озарил Фатан светом, словно лучезарное солнце. Он одарил своих спутников по их заслугам, дал каждому в удел хорошее владение, а потом отпустил всех.

Рассказ о том, как Бахрам спустился в колодец бедствий, словно Харут в колодец вавилонский из-за любви к Зухре, подобной луне

Сладкоречивые попугаи из сада рассказов повествуют о такой истории в этом древнем мире. В области Гиланё, которая является одной из самых обширных областей Хиндустана, на престоле сидел справедливейший правитель. Он срубал ветви несправедливости мечом правосудия, был милостив к подданным и воинам, приветлив со знатными и простыми. У него был сын красивой наружности по имени Бахрам. Бахрам получил образование у искусных учителей. Вместе с ним в одной школе училась дочь везира Зухра. Освободившись от уроков, они, как и все дети, играли вместе, так что привыкли и привязались друг к другу. В конце концов это привело к тому, что они полюбили друг друга крепко.

Прошло некоторое время, солнце любви выглянуло и заиграло лучами, так что со взоров людей упала пелена, прикрывавшая до тех пор их чувства, и эта любовь, согласно выражению «мускус и любовь невозможно сокрыть», вскоре стала видна всем, как заглавный лист книги. До вступления Бахрама и Зухры в совершеннолетие они были избавлены от сплетен и молвы. Но когда кончилась пора детской невинности и они достигли того возраста, когда должны были подчиняться всяким предписаниям, со всех сторон налетели посредники и открыли врата наставлений и назиданий. Но, поскольку их шеи с самого детства были связаны нитью любви чаща привязанности кипела в их сердцах, они не прислувались к советам и увещеваниям. Поневоле им пришлось сносить упреки, так что в скором времени от людской молвы поднялась затихшая было смута, а нить любви с каждым днем стала затягиваться все прочнее, словно косы красавицы.

Везир, слыша слова, которые бросали тень на его честь сокрыл Зухру за завесой, словно жемчужину в раковине, и запретил ей ходить в школу, которая на самом деле была лечебницей для пораженных недугом любви. Бахрам, непрестанно повторявший Зухре в школе заученные уроки, в ее отсутствие потерял рассудок, лишился доли в разуме и стал выказывать нетерпение. Зухра также разорвала завесу терпения, словно безумная, пришла в крайнее волнение и пала с неба терпеливости на землю беспокойства.

Однажды Зухра выбрала подходящий момент и, презрев отцовское запрещение, побежала в школу, прямо к Бахраму, и вновь стала уверять его в любви. А Бахрам стал рассказывать ей о том, что пришлось ему пережить в разлуке с ней. Влюбленные бросились друг к другу в объятия и плакали навзрыд, проливая из глаз потоки слез. Школьные друзья передали везиру о происшедшем. Тот сильно разгневался, немедля забрал Зухру из школы, запер ее в тесной комнате, обрек ее на мучения, приставив к ней нескольких жестоких слуг. Он приказал давать ей только немного воды и хлеба, а вместо постели бросить лишь грубую циновку и не отвечать ни на одно ее слово. А сам, расстроенный и огорченный, отправился к падишаху и, исполняя свои обязанности, начал докладывать о делах дивана. Падишах, увидев на челе везира явственные приметы огорчения, спросил своего сановника, почему завяла роза его настроения и бутон сердца. Везир, по обычаю тех, кто знает этикет, поцеловал подножие трона и промолвил: