Утраченное звено (сборник) - Игорь Росоховатский

Хохот, раздавшийся в зале, можно было сравнить разве что с ревом Ниагарского водопада или стартующей ракеты устаревшей конструкции. Нервное напряжение разрядилось. Академики хохотали, как дети, размазывая слезы по щекам. Не смеялись только некоторые далекие от науки журналисты, не понимающие анекдотичности случившегося.

Я тоже не мог сдержаться. И хоть мое сочувствие к бывшему однокашнику не дремало, я хохотал до истерики.

А профессор Михайлов стоял на кафедре, все так же склонив голову набок, и смотрел то на академика Кваснина, то на людей в зале. Его лицо оставалось спокойным, веселым, чуточку насмешливым. Это так подействовало на присутствующих, что зал постепенно затих, с удивлением глядя на него. И тогда Аскольд произнес слова, которые знает наизусть половина жителей планеты.

— Разве мало истин высказано в форме анекдота? И разве не оказывались анекдотами некоторые истины, высказанные всерьез?

Он положил руку на клетку со зверьком и обратился к академику Кваснину:

— Вы правы, «Аз Один Вэ» похож на мышь-полевку. Но только похож. Мы не повторили природу. Перед вами таблица характеристик «Аза Один Вэ». Сравните ее с характеристикой обоняния обычной мыши, существовавшей в природе…

На второй половине экрана вспыхнули колонки цифр. Потом они сменились другими цифрами.

— Это уже характеристика возможностей обонятельного аппарата собаки. Как видите, по сравнению и с мышью, и с собакой у нашего «аза» преимущество в семь диапазонов. Благодаря ему мы установили, например, что запах приятен животному, если модуляции колебаний молекул пахучего вещества соответствуют модуляциям биотоков в определенных группах клеток. Более того. Синтезированная «мышь» чувствует ультразапах. Но самое удивительное состоит в том, что ультразапах вот в этих частотах колебаний становится похож на некоторые виды жестких излучений, а здесь — отличается от всех известных нам волн, напоминая по способности проникновения некие пси-волны, придуманные фантастами. Анекдот же заключается в том, что подобные свойства ультразапаха предсказывали вы сами, академик Кваснин!

«Вчера в Токио для участия в Первом Всемирном конгрессе по ультразапаху вылетела советская делегация. В ее составе академик Т.Б.Кваснин и профессор В.И.Афиногенов. Возглавляет делегацию всемирно известный ученый академик А.С.Михайлов».

(Из газеты «Передовая наука» — органа Академии наук).

Я тоже был среди провожающих. Просто не мог не придти. У каждого есть свои слабости, а я очень горжусь дружбой со знаменитым Аскольдом Семеновичем Михайловым. Кстати, мы продолжаем регулярно встречаться с ним до сих пор, и Аскольд Семенович при всех называет меня просто Митей. Частенько он просит меня отредактировать его статью для журнала или газеты.

На аэродроме я встретил Маргариту Романовну и дядю Васю. Мы поговорили о разных разностях, а больше всего — о моем знаменитом друге — академике, о его выдающихся качествах ученого и руководителя. И тут Маргарита Романовна не удержалась от нетактичного, я бы даже сказал, злопыхательского замечания:

— Да, нашему Аскольду Семеновичу не откажешь в умении бесподобно использовать своих друзей и сотрудников, особенно их идеи…

Мне не понравились ни ее слова, ни тон, которым они были сказаны, и я, не мешкая, поспешил отомстить. Мой вопрос о Зиме заставил Маргариту Романовну поморщиться. Ведь ей так и не удалось выжить его из лаборатории, и он, оказывается, уже собирает материал для кандидатской диссертации.

Возвращаясь домой, я все время вспоминал, как уверенно держался тогда Аскольд Семенович под ударами Кваснина, и мысленно любовался им. Жаль только, что несколько мешало этому ядовитое замечание Маргариты Романовны, которое я почему-то никак не мог забыть.

А еще я подумал о том, какой незаметной бывает подчас граница между истиной и анекдотом, между спиралью и кругом, и каким зрением нужно обладать, чтобы суметь их различить…

СТО МОИХ РОЖДЕНИЙ

1

Дорога, нарезанная винтом на холме, круто ныряет в ущелье. Испуганно взвизгивают тормоза. Появляются, удивленно поворачиваются бледно-серые лики скал.

По-змеиному шипит под шинами дорога над бездной, делает невообразимые петли. Руль становится непослушным, скользким, как рыба, выпрыгивает из рук. Мягкие подушки сидения мгновенно отвердевают, в них невесть откуда появляются острые углы. Внезапно они исчезают, тело на миг зависает в пустоте.

Падение — взлет — падение. Невесомость — перегрузки. Все внутри обрывается. Обручи ребер сжимают легкие. Нечем дышать…

Не понимаю, как мне удается удерживать руль. Глаза автоматически фиксируют дорогу и даже каким-то чудом — участки вдоль нее. Зеленые холмы то подпрыгивают, то опускаются.

Бетонка кончается, начинается степь.

Куда я еду?

Не знаю.

Почему не могу изменить маршрут?

Тоже не знаю.

Вспоминаю холодное лицо с тонкими злыми губами.

— Не советую испытывать эту машину. Выигрыш велик, но ставка для вас непосильна. Все, что вы делаете, вы должны делать с поправкой на то…

Прицеливающиеся глаза нашли мои, укололи ощутимо острым взглядом, тонкие губы, изогнувшись, довершили удар:

— …с поправкой на то, что вы неудачник.

Ну что ж, это я знаю без его подсказок. Слишком хорошо знаю. У других испытателей бывают перерывы — если не в работе, то в риске. У меня их не бывает. Изо дня в день — одно и то же. Но остановиться не могу.

Неумолимая сила с бешеной скоростью мчит меня вперед.

Наконец опять выезжаю на асфальт. Увеличиваю скорость. Крутые повороты — мгновенно отвердевающие подушки сиденья. Дом летит на меня справа. Одновременно в голову лезут слова: «С поправкой на то…»

Господи, только бы изгнать из сознания эту фразу — раскаленную занозу! Или хотя бы не вспоминать ее конец. Не вспоминать. Память, стоп!

Выворачиваю руль — дом проносится мимо.

Дерево слева — выворачиваю руль в другую сторону.

«С поправкой на то, что…» Стоп! Дальше не вспоминать!

Передо мной вырастает столб — глоток воздуха камнем застревает в горле. Неужели и на этот раз успею спастись? Вот не думал, что приобрету уверенность в чуде. Если бы только не эта проклятая фраза, которая так и ждет мгновения, чтобы вылезти из памяти целиком. Он ведь нарочно вонзил ее в мой мозг. Вонзил, как отравленный кинжал. Он знал, что делает. Так убирают конкурентов.

«…с поправкой на то, что вы…»

Невероятным усилием заставляю себя подумать о Другом — о матери, которая ждет моего возвращения. Если меня не станет, жизнь потеряет для нее всякий смысл. Из четырех ее детей в живых остался я один. Единственная надежда. Хотя бы ради нее я должен выжить.