Собачья звезда Сириус, или Похвальное слово собаке - Иржи Марек

К счастью, Кулишек вел себя безукоризненно и любезно, он был не способен на дурные поступки и переваливался на своих кривых ножках столь беспомощно, что любящие хозяин и хозяйка носили его на руках вверх, а также вниз по лестнице. Потому как Кулишек, обладая всеми присущими своей породе чертами, обладал ими в еще большей степени, и ноги у него были значительно кривее, нежели у остальных такс, что и усложняло ему передвижение.

Историк, хозяин Кулишека, любил рассказывать, как однажды Кулишек, увидав на улице летящего шмеля, попытался его преследовать. Но когда шмель, резко изменив направление полета, ринулся вперед, целясь прямо в мордочку Кулишека, добряк такса рухнул на землю, моля о снисхождении.

Чтобы иметь необходимый для работы покой, наш историк подыскал себе и Кулишеку комнату в уединенном домике лесника в кршивоклатских лесах и совершал многочисленные прогулки средь густых зарослей, в которых низкорослый Кулишек исчезал, естественно, с головой. Впрочем, время от времени Кулишек подтверждал, что он все-таки из породы норных, и совал свой нос в какую-нибудь нору, но, когда из одной такой тучей вылетели осы, прекратил столь опасную и исполненную драматизма деятельность.

Лесник Барабаш, тот самый, у которого они поселились, был человеком непосредственным и, глядя на Кулишека, брюзгливо говаривал:

— Этот полупес — нечто среднее между селедкой и попугайчиком. Ему бы только полеживать в комнате на подушках да слушать, как вы стучите на машинке, так-то вот, Настоящей собаке место во дворе.

Во дворе у лесника Барабаша и в самом деле жила собака. Эдакий полкан неопределенной породы, которых, как правило, заводят в сельской местности. Леснику, несомненно, следовало бы держать у себя чешского фоусека, но Барабаш не был охотником, он был из тех лесников, которым предписано мотаться по лесу отнюдь не в поисках дичи. План по сдаче древесины в кубометрах преследовал его даже во сне. И потому Барабаш брал с собой в лес лишь суковатую дубинку да трубку-носогрейку. Цепную собаку звали Оржех, и в его обязанности входило оставаться при доме, когда лесник бывал в лесу, и бегать на цепи по проволоке между миской с водой, всегда теплой и грязной, и объедками, вечно облепленными мухами. И еще его обязанностью было лаять. А теперь, когда в домике поселились дачники, Оржех получил строжайший наказ не сожрать ненароком полупса Кулишека.

Кулишек предпринял было попытку с ним познакомиться, но это добром не кончилось. Цепная собака не приемлет собак, свободно передвигающихся, тех самых собачек при хозяине, которых кормят деликатесами и выводят на прогулку.

И Кулишек, чтобы поразвлечься, ходил вокруг пса Оржеха на почтительном расстоянии, а тот злобно выл и хрипел, потому что цепь мешала ему ринуться на полупса Кулишека.

Версию о том, что Кулишек ходит вокруг Оржеха на почтительном расстоянии, придумал хозяин Кулишека и сам же ее повсюду распространял.

Если бы он удосужился взять метр и провести линию, по которой передвигается Кулишек, то обнаружил бы, что эта линия есть касательная к полукругу, прочерченному натянутой до последнего предела цепью Оржеха.

То есть Кулишек был намного сообразительнее, чем это можно предположить: он вычислил, докуда может дотянуться Оржех, и бегал дразнить его и издеваться. Оржех неистовствовал, и хозяин поначалу опасался за своего Кулишека, но потом успокоился, поняв, что боязливая собачонка ближе не подойдет. А Оржех страстно мечтал, чтобы цепь хоть разок ослабла на несколько сантиметров, и тогда он наконец-то ухватит за ухо нахала, что измывается над ним! И это будет самая прекрасная минута в его жизни. Ведь по вечерам, когда лесник спускал его с цепи, Кулишек прятался в комнате, куда Оржеху доступа не было.

— Обратите внимание, ваша собачонка боится темноты, — хмуро сказал как-то лесник Барабаш, — баба, а не собака.

«Комнатный полупес! Помесь селедки с попугайчиком!» — это, скажу я вам, было ужаснейшим из оскорблений, брошенным лесником Барабашем прямо в глаза Кулишеку. Обиднее этого такса с самыми кривыми ножками, какие только могут быть у этой породы, представить себе не могла. Кулишек обиду, конечно же, затаил, и его взор, обычно ласковый и нежный, иногда затягивался тучей, но никто этого не замечал.

Случилось однажды леснику Барабашу выбраться из дому по дровяным делам только под вечер, он поменял псу Оржеху воду и предупредил, что вернется поздно.

Кулишек вперевалку двигался по комнате, потом выкатился во двор: ему, видимо, стало жарко и он надумал проветриться. Через некоторое время послышался яростный лай. Оржех лаял непривычно громко и злобно, с короткими передышками.

«Где же Кулишек? — испугался добрый хозяин-историк. — Уж не заблудился ли в такой темноте?… Чего это Оржех так рычит на него? Ведь Кулишек мог подойти к Оржеху ближе, чем позволяет цепь, и тогда ему конец!»

Историк вскочил и бросился на двор.

Однако двор был пуст, лишь Оржех рвался и хрипел на привязи.

Хозяин позвал Кулишека, но никто не откликнулся и не появился; это было странно, ибо прелестный, нежный песик был известен своим послушанием. Хозяин решил выбраться со двора в сад.

И — о ужас!

Его глазам открылась страшная и непривычная картина.

В дальнем углу сада летали перья. При ближайшем рассмотрении они оказались перьями белой курицы, которая, растерзанная, лежала на земле, а рвал ее зубами и пожирал не кто иной, как наш ласковый комнатный песик Кулишек. Он пожирал ее розовое мясо с яростью и захлебывался брызжущей кровью.

Курятник стоял распахнутый настежь.

Добрый хозяин все понял. Его комнатная собачка убила курицу. Бедняга Оржех взывал тщетно.

— Кулишек! — издал хозяин вопль из самой глубины своей израненной души. — О, милостивый боже!

Кулишек оставил курицу и отряхнулся. Сверкание его глаз стало как будто угасать. Но он еще продолжал старательно и алчно облизываться. Вся его морда была перепачкана кровью, кровь была и на ножках, таких кривеньких, что он с трудом поднимался по лестнице.

Хозяин кинулся к курятнику. Курятник был пуст, а на чердак вела приставная лестница с заляпанными ступеньками. Здесь наследил, залезая наверх, полупес Кулишек, где и настиг свою жертву.

Грабитель и убийца Кулишек!

Теперь жди неприятностей! Но где же остальные куры? В страхе разбежались кто куда?

Хозяин схватил Кулишека и потащил к колодцу мыть. Он бранил его, а вид у Кулишека был довольный.

— Ты понимаешь, что натворил, дрянь ты эдакая? — грозным голосом спросил его хозяин.

Но Кулишек, песик, который столь часто воротником лежал у него на шее, безмолвствовал.

Хозяину пришла в голову мысль, что курицу необходимо куда-нибудь спрятать. В охватившей его панике он никак не мог придумать — куда. Кроме того, в историке заговорила совесть. «Нет, я не стану ее прятать. Ну сколько может стоить курица, которая усердно несет яйца?»

Сколько бы ни стоила, он просто-напросто заплатит, принося при этом многочисленные извинения. Кроме того, курица, вероятно, безрассудными взмахами крыльев спровоцировала несчастного Кулишека на столь ужасный поступок!

Так, бегая в смятении по двору и по саду, бедный историк вдруг заметил под кустом сирени нечто странное. Он принес фонарик, засветил его, и фонарик выпал из его опустившихся рук. Курочки из курятника вовсе не разбрелись. Они лежали под кустом. Ровненько, рядком. Все шесть были мастерски и аккуратно задушены и уложены так, что любой привереда охотник остался бы доволен.

Историк ощутил резкую боль в груди и сообразил, что на него надвигается инфаркт миокарда. Смертельно бледный, он отшатнулся, позабыв белую курицу, жестоко изуродованную жертву Кулишека, где-то между двором и садом.

Прижимая к сердцу мокрое полотенце, историк рухнул на кровать.

Наконец вернулся лесник Барабаш. Он был безудержно весел, видимо, путь его пролег вблизи трактира.

И вдруг раздался вопль:

— Беда, пан доктор, с нами стряслась беда! У нас побывала куница! Вы слышите?

— Угу, — стонал историк. — Мне плохо.

— Это от жары, — послышался голос лесника. — Вы себе лежите… Но эта негодяйка куница загрызла мою курицу! Как раз ту, что так хорошо неслась. Ее ни с кем не спутаешь, это куница!

С ложа раздался слабый голос:

— А не мог этого сделать кто-нибудь другой? Ну, скажем, собака?

— Да вы что! Откуда здесь взяться собаке? А Оржех сидит на цепи!

Оржех жалобно выл, тщетно пытаясь объяснить хозяину, что произошло на самом деле, но тот его не понимал.

— А может быть, Кулишек, — пискнул из глубин своего ложа немощный ученый.

— Го-го, — загоготал лесник Барабаш. — Этот задохлик? Меня, лесника, не проведешь! Здесь побывала куница.

— Я удовлетворен, — сказал ученый-историк, но сказал это совсем тихо. Вернее, не сказал, а подумал.