Время перемен - Александр Мазин

— Моя карточка осталась в идентификаторе стола! — перебил Грива.

— Проверим.

— Довожу до вашего сведения, что я не подлежу юрисдикции гражданских властей! — холодно произнес Грива.

— Ишь ты! — полицейский усмехнулся. — Заявление отклоняется как необоснованное.

— Я требую, чтобы вы связались с секретариатом Императорского Совета! — чеканя каждое слово, произнес Грива.

— А почему не с самим Государем? — насмешливо спросил старший охранник, но молчавший до сих пор полицейский слегка озаботился.

— Вы — служащий Императорского Двора?

— Нет.

— Отказано, — равнодушно произнес первый полицейский, достал карманный компьютер и принялся вводить данные. — Вызывай вертушку, — сказал он второму. — Пусть заберут арестованного. И надень на него наручники.

— Я имею право на один вызов, — сказал Артём.

У него возникло странное ощущение нереальности. Такого просто не могло происходить в России. Где-нибудь в Чикаго или Кейптауне — да, но не в Северной столице Российской империи!

— В вызове отказано, — флегматично ответил первый полицейский.

— Это закон! — резко произнес Грива.

— Закон здесь я, — сказал полицейский.

— Да пусть звонит! — вступился его коллега.

Артём инициировал телек на браслете, набрал номер Сучкова.

— Ваня, — сказал он. — Я арестован. В «Орфее». Обвинение фабрикуется.

— Что?! Ты шутишь!

— Нет.

— Кто произвел арест?

— Полицейский городской службы. Бляха номер… — он посмотрел на первого стража порядка. — …2346.

— Достаточно! — полицейский вскочил, сорвал с руки Артёма коммуникационный браслет и швырнул его на стол.

В дверях появился один из «пострадавших».

— Вот, нашли, — сказал он, шамкая разбитой губой, и положил на стол дешевый кастет китайского производства.

За ним в комнату вошли еще четверо. Все — из команды «бердышей».

Второй полицейский компьютерным стилом поднял браслет.

— Ваш? — спросил он у Артёма.

— Нет!

— Пусть примерит! — потребовал старший охранник.

— Не собираюсь.

— Надо заставить! — заявил охранник.

— Еще успеем, — сказал полицейский, продолжая набивать данные. — Начинай опрос потерпевших, — сказал он напарнику.

Первым высказался парень, пристававший к кореянке. Предъявил личною карточку и сообщил, что задержанный неожиданно напал на него, когда он разговаривал с девушкой, избил и сбросил с яруса.

— Чушь! — перебил Грива. — Я предъявляю этому гражданину обвинение в оскорблении расового достоинства.

Полицейский оторвался от клавишей. Оскорбление расового и национального достоинства считалось «конституционным», следовательно, достаточно серьезным.

— Уточните! — потребовал полицейский.

— Этот человек назвал девушку азиатского происхождения «косоглазой».

— Так она и есть косоглазая! — возмутился старший охранник.

— Помолчи! — резко оборвал его полицейский. — Эта девушка сделала заявление? Где она сама?

— Нету, — насмешливо сказал охранник, он уже сориентировался. — А может, и не было?

— По закону обвинение может быть предъявлено свидетелем, — сказал Грива.

— Да ты придумал эту косоглазую! — заявил старший охранник.

— Всё, — сказал полицейский. — Обвинение отклоняется в связи с недоказанностью существования потерпевшей.

Пол под ногами слегка вздрогнул.

— Вертушка прибыла, — сказал второй полицейский. — Давай, распечатай сопроводительную. Сейчас его заберут.

Он ошибся.

В комнату вошли не патрульные сопровождения, а подполковник Сучков в черно-серебряном великолепии жандармского офицерского мундира и несколько более тусклый подполковник городской полиции.

Сучков держался с надменным высокомерием, выражение лица подполковника не сулило его подчиненным ничего хорошего.

— Этот человек, — ледяным голосом произнес Иван, — является сотрудником Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных ислледований Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Его зовут Артём Алексеевич Грива, а его ранг и привилегии соответствуют рангу и привилегиям младшего камергера Императорского Двора!

В наступившей внезапно тишине кто-то нервно сглотнул.

— Немедленно освободить! — прорычал прибывший с Сучковым подполковник.

Оба полицейских кинулись к Артёму одновременно, первый даже уронил на пол компьютер. Но все равно опоздал. Он был дальше.

— Кто произвел задержание? — дрожащим от ярости голосом осведомился подполковник.

— Я! — мужественно принял огонь на себя первый полицейский.

— Вы отстранены от несения службы! Сдать бляху и оружие!

— Я не знал…

— Ложь, — сухо сказал Артём.

— Он ничего не сказал! — вступился за полицейского старший охранник.

Лучше ему было бы незаметно испариться.

— Подполковник, — сказал Грива. — Я предъявляю этому гражданину обвинение в нарушении конституционных прав гражданина Российской империи. Я предъявляю этому гражданину косвенное обвинение в нарушении конституционных прав временно проживающего на территории Российской империи. Я обвиняю этого гражданина, — он указал на пристававшего к кореянке парня, — в прямом нарушении конституционых прав временно проживающих. Я обвиняю присутствующих здесь людей, кроме вас, разумеется, — Грива слегка поклонился подполковнику, — в сговоре, имеющем целью опорочить представителя Международного Совета Безопасности, — он коснулся ладонью груди, — что непосредственно затрагивает честь Государства Российского и, — тут он сделал вескую паузу, — …учитывая мой ранг, лично Государя Императора!

Лица обвиненных выразили весь спектр чувств: от тихой паники до крайнего ужаса.

Даже подполковник Сучков был несколько удивлен. Но решил: раз Грива выдвинул столь суровое обвинение, значит, у него есть основания.

— Вы можете представить доказательства? — задал он формальный вопрос.

— Да, — ответил Артём.

Он взял со стола и передал Ивану свой браслет. — Здесь содержится устройство, постоянно коммутирующее с базовым компьютером Комитета. Через линию Управления по связям Департамента внешней разведки составьте запрос по интервалу времени от девятнадцати часов до настоящего момента, я его завизирую, и вам передадут полную видео- и звукозапись происшедшего.

— Этого не может быть! — вырвалось у охранника.

— Может, — сухо произнес Сучков. — Таковы правила для всех сотрудников «Алладина». Так что рекомендую вам, обвиняемый, немедленно оформить признание. Без привлечения адвоката. Это зачтется. Подполковник! Спасибо вам за помощь. Моя служба берет расследование на себя. Это государственное дело!

— Я понимаю, — кисло сказал подполковник. — Всегда рад помочь.

Честно говоря, оснований для радости у него не было. Обвинения, предъявленные подчиненным, по уставу непосредственно касались и самого начальника.

Глава двенадцатая

СЛАВЯНСКАЯ СТАРИНА

— Удивительно, — произнес Сучков. — Так издермилось заведение, а рыбу по-невски они все еще готовят неплохо.

— Так повар же старый, — сказал Грива. — Кушай, Ванятка. И вспомни, как сегодня говорил: хватит с меня даров моря!

— Ошибаетесь, кадет Грива! — ухмыльнулся Сучков. — Судак — рыба речная, — отщипнул еще кусочек, прожевал и вздохнул тяжко. — Э-эх, не спать мне сегодня! Так хоть покушаю, пока молодежь трудится.

«Молодежь», несколько десятков оперативников, причем не только подчиненных Сучкову жандармов из Департамента территорий, но и подключенных к делу полицейских из Департамента общественной безопасности, в бешеном темпе проводили, как говорят в «Алладине», резекцию и санирование объекта. Персонал и посетители, «разобранные» по отдельным кабинетам, предназначенным вовсе не для допросов, ясное дело, но очень удобным благодаря стопроцентной звукоизоляции, потея от испуга, выкладывали все, что знали и не знали. Беседовали с ними люди Сучкова, поскольку черные жандармские мундиры в сознании рядового гражданина усилиями СМИ прочно ассоциировались с Родиной и Государем. У полицейских, возглавляемых однокашником Гривы и Сучкова Валерой Жареным, то есть подполковником Жареным, тоже был неплохой имидж, но послабее. Поэтому они занимались «обеспечением», а сам Жареный в настоящий момент скармливал отредактированную версию событий представителям прессы. В его подаче дело выглядело просто и незамысловато. Журналисты, разумеется, в простоту не верили, поскольку успели заметить черные мундиры, но каверзных вопросов не задавали. Это были приглашенные журналисты, понимающие, что далеко не все материалы следствия нужно обнародовать по гало. Придет время, их пригласят снова и расскажут все как есть. Когда следствие будет закончено. Тех же, кто окажется недостаточно сдержанным, больше не пригласят.