Этнографические исследования развития культуры - Эдуард Саркисович Маркарян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Названные формы культуры иерархичны, они включают более дробные подразделения. Например, культура производства распадается на культуру производства материальных и духовных ценностей, с одной стороны, и культуру воспроизводства самого человека — с другой. Но так как человек воспроизводится как существо социальное, то последняя включает не только физическое воспроизводство и сопутствующие ему культурные атрибуты, но и социальное воспроизводство, т. е. социализацию личности, системы воспитания. Отдельные формы культуры порой не разделяются резкими границами, а напротив, кое-где даже перекрывают друг друга. Продукты художественной культуры и даже само художественное творчество могут иногда служить целям религиозного культа. Системы воспитания также порой включают некоторые религиозные элементы, что ярче всего проявляется в обрядах инициации.
Определив основные элементы структуры культуры, можно перейти к анализу процессов культурной динамики в эпоху разложения первобытного общества. Объектом такого анализа избраны океанийские общества, уровень развития которых ко времени европейской колонизации был более или менее хорошо изучен путем сравнительного анализа как советскими (С.А. Токарев, В.Р. Кабо[130]), так и зарубежными учеными (М.Д. Сэлинс, И. Гоулдмен[131]). За неимением возможности сделать полный обзор меланезийских и полинезийских данных, анализ велся выборочно, с привлечением наиболее ярких и показательных для рассматриваемой проблематики материалов. Главная задача состояла в сравнении обществ, различавшихся по уровню развития, и выявлении, таким образом, устойчивых тенденций формирования культур субсоциумов. Для выполнения поставленной задачи сначала материал описывался и анализировался по региональному принципу, а потом строилась эволюционная схема. Такая методика отвечала нескольким важным потребностям. Прежде всего, решалась важная источниковедческая задача. Вопреки прямолинейному эволюционистскому подходу было бы ошибочным считать каждое из отдельных океанийских или любых других обществ полным отображением какой-либо из стадий исторического процесса в чистом виде. Ведь благодаря действию целого ряда факторов (природных, культурных и т. д.) общества, стоящие на одном уровне развития, далеко не идентичны; одни и те же культурные механизмы могут действовать в них по-разному, а одни и те же задачи могут в различной обстановке решаться каждым из обществ по-своему.
* * *Что касается Океании, то здесь задачу исследования усложняет то обстоятельство, что некоторые из описанных этнографами обществ в той или иной мере контактировали с более развитыми соседями задолго до появления европейцев. Такая картина наблюдалась в северных и восточных районах Меланезии, которые время от времени навещались полинезийцами и в меньшей степени — микронезийцами. Влияние пришельцев не могло не сказаться на темпах развития отдельных меланезийских обществ, в особенности, если чужеземцы, как иногда случалось, селились среди местного населения. Наиболее интенсивные контакты с полинезийцами наблюдались на островах Фиджи, меньше — на Новой Каледонии, еще меньше — на Новых Гебридах и Соломоновых островах[132]. Видимо, не случайно степень социально-культурного развития на Новой Каледонии и Фиджи была выше. И все же развитие культуры в целом и отдельных ее аспектов вряд ли следует связывать с прямым импортом извне, ибо, как справедливо отмечал С.А. Токарев, условия для развития имелись в самой Меланезии[133]. Кроме того, привнесенные полинезийцами элементы культуры порой достаточно специфичны и без труда распознаются.
Следовательно, прежде чем фиксировать генеральную линию развития, необходимо было изучить характер социально-культурной вариабельности. Только такой подход способен помочь отчленить существенное от несущественного, общее от частного. Правда, в ряде случаев неизбежны некоторые повторы. Однако они несут важную смысловую нагрузку: позволяют показать тот конкретный историко-культурный контекст, в котором может существовать одно и то же явление или действовать один и тот же механизм. Методика, учитывающая региональные различия между различными обществами, позволяет исследователю решить две, казалось бы, прямо противоположные задачи: с одной стороны, показать действие социально-культурных механизмов в их конкретном контексте во всем их многообразии и дать историческое объяснение этой вариабельности, а с другой — выявить ту структуру, которая лежит в ее основе, порождая те или иные механизмы или явления. Решение первой задачи помогает отчленить случайное от закономерного, а второй — наметить устойчивые тенденции эволюции изучаемых механизмов или явлений. Кроме того, последовательное применение такой методики дает возможность читателю проверить справедливость выводов автора.
И последнее. Терминология лидерства, иерархии, руководства до сих пор остается малоразработанной, что порождает путаницу. Уже в 20-х годах С.А. Токарев указал на расплывчатость термина «вождь», применявшегося для самых разных лидеров, порой существенно различавшихся по степени влияния, статусу и функциям[134]. Между тем и ныне этот термин трактуется различными специалистами далеко не однозначно. Путь к совершенствованию подобного рода терминологии сейчас имеется. Он был открыт несколько десятилетий назад усилиями исследователей, изучавших место так называемого «большого (сильного) человека» в меланезийских обществах. Сравнительным анализом удалось установить, что в большинстве меланезийских обществ лидерство еще не превратилось в формальный институт и достигалось путем исключительно личной активности, тогда как в Полинезии и наиболее развитых районах Меланезии оно было институционализировано и часто являлось наследственной прерогативой.
Это наиболее существенное качественное различие первобытных социально-потестарных систем, и оно, думается, может быть положено в основу более дифференцированной терминологии. В настоящей работе лица, занимающие руководящий неформальный пост в обществах ранних земледельцев и скотоводов, достигшие его благодаря личным качествам и успехам, будут называться предводителями или лидерами. Термин «старейшина» в данном случае способен лишь ввести в заблуждение, так как лидер далеко не всегда бывает самым старым человеком и не всегда вообще старым. Чаще всего предводители происходили из группы взрослых мужчин среднего возраста. Термин «большой человек» не тождествен термину «лидер»: в группе обычно имеется несколько «больших людей», но лишь один из них является общепризнанным лидером. Поэтому в таком обществе наблюдается постоянное соперничество между претендентами на это положение. С другой стороны, во всех более или менее развитых районах Меланезии «большие люди» всегда были богачами. Здесь термин «большой человек» и «богач» могут считаться синонимами. Такого соответствия не наблюдалось лишь в некоторых отсталых областях Новой Гвинеи, где богатство служило не более чем одним из критериев выделения «больших людей», и часто далеко не самым важным.
Термин «вождь» следует применять лишь по отношению к тем лидерам, которые занимали фиксированную формальную должность по наследственному или псевдонаследственному праву. Правда, не всегда удается провести четкое разграничение между вождями и обычными лидерами,
