Газета "Своими Именами" №30 от 24.07.2012 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

И — «сверкнул клинок», в момент и навсегда рассекая «белые одежды» на фигуре залгавшегося катастройщика: «Впрочем, Михаил Сергеевич, обижаться на всех этих народных курощупов, не защищающих вас, вы едва ли вправе. Ведь за шесть лет своего лидерства вы и сами никого не защитили. Так, как это надлежит Генеральному секретарю, Президенту, Главнокомандующему, вы не защитили от клеветы и поношения ни партию, которая подняла вас на самую высокую вершину, ни армию, которая в 1943 году спасла вашу семью, ни сам русский народ, кровь которого течёт в ваших жилах».

На плохонькой бумаге, в отличие от жирно блестящих «демократических» газет и книжек, вышел в свет небольшой сборник статей и выступлений Владимира Бушина под вечевым заголовком: «Колокола громкого боя». К сегодняшнему дню листочки пожелтели… Но открой любую страницу (год издания 1994-й) — и услышишь грохот сражения и почуешь запах пороха в тех пороховницах, которые завещали русским патриотам ещё гоголевские герои держать сухими. Не поддающийся никаким временным, дешёвым соблазнам, бесконечно, бескорыстно преданный интересам народа, он, В. Бушин, не изменял и не изменяет двум основным принципам: «И один в поле воин» и «Делай, что должно, и будь что будет».

…«Юноше, обдумывающему житьё», ныне политологи-фальсификаторы подсовывают только ту «Историю Государства Российского», которая удобна «олигархату-паханату», где в героях-страдальцах «за народные интересы» записаны собчаки-сахаровы-окуджавы-гайдары-ельцины со всеми прихвостнями. А средь «гениев русской культуры» на первых местах «пострадавшие от советско-сталинского режима» войновичи-синявские и даже благополучнейшая Белла Ахмадулина, и все семьдесят лет СССР предстают в упаковке сплошной тюремной колючки.

Но истинная, честнейшая история жизни нашей страны, с её неслыханными мировыми достижениями, крутыми маршрутами ошибок и упущений — уже написана. И в самом читаемом, интереснейшем варианте — «в лицах». Когда у каждого важного, полезного стране исторического события есть свои герои-исполнители с присущим им благородством, масштабом личности. И есть свои подлецы-интриганы, «подарившие» обществу немыслимые страдания. Да, да, энциклопедию нашей жизни длиною в сто лет уже создал Владимир Бушин! Не замутнённую ни фальшью, ни корыстью, ни ремесленным равнодушием. Он — фронтовик. Фронтовиком и остался. Его стиль — атака. Сами заголовки его статей — пули в цель. Навскидку, из книги «Александр Солженицын»: «Трагедия попки, обманутого в любви», «Что бы сделал Толстой, попадись ему Солженицын?», «Лжец во стане русских воинов», «Блаженный кляузник России», «О краске стыда и красочности бесстыдства».

И можно только поражаться объёму конкретных, выверенных знаний писателя, его могучему темпераменту, позволяющему ему «глаголом жечь сердца людей». Не говорю уже о наслаждении, которое получаешь от неожиданных поворотов его остроумного, «лёгкого» пера. Вот навскидку «типажи» из серии горбачёвско-ельцинской катастройки, которых заклеймил неистовый В. Бушин на веки вечные: А. Яковлев, Э. Шеварднадзе, С. Шушкевич, Г. Старовойтова, В. Бакатин, Е. Гайдар, Ю. Афанасьев, А. Собчак, С. Шаталин, Г. Бурбулис, Д. Волкогонов, А. Козырев, Е. Сидоров, Е. Попов… И ещё, и ещё. И это только в тонкой книжице «Колокола громкого боя». Но за последние восемнадцать лет таких отборных «демократизаторов», таких оборотней и выскочек, о которых писатель сказал своё веское, неопровержимое слово, набралось несколько десятков. Он не умеет довольствоваться «кое-какими отдельными недостатками», чтоб слегка, юморно пожурить носителей зла и подлости. Он беззаветно и яростно защищает честь и достоинство великого советского народа. Нарасхват прошла книга «Измена», где опять же в лицах «история государства российского», обгаженного авантюристами и предателями. Главки таковы: «Пожар в бардаке во время наводнения» (персонально о прохвостах Г. Бурбулисе, М. Захарове, С. Сорокиной), «Переписка скорпиона с тарантулом» (про В. Костикова и А. Коржакова), «Лампадным маслицем по костерку» (про Алексия Второго), «Осанка благородства» (о С. Степашине и Г. Явлинском), «В этой речке утром рано» (о В. Познере и С. Шустере), «Зубы дракона» (об А. Чубайсе, Б. Немцове, В. Новодворской и др.).

Надо ли объяснять, как В. Бушин обороняет Генералиссимуса Армии Победы И.В. Сталина от клеветнических измышлений фашиствующих шендеровичей-пивоваровых-минкиных-сванидзей? Две его книги, «Сталина на вас нет…» и «За Родину, за Сталина!» — это и впрямь для всех властных и привластных охаивателей вождя — правда дат, событий, документов «в тротиловом эквиваленте», в прах уничтожающая все их убогие, зловонные измышлизмы и базарные сплетни с похабными зачинами типа «Есть сведения…», «По свидетельствам некоторых очевидцев…», «По воспоминаниям троюродной тётки той самой поварихи…»

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий… о…» куда тянет идти, бежать, нестись? Лично я бежала и бегу к фронтовикам-окопникам. Когда-то их вокруг было много. Теперь таких — наперечёт. Всё чаще открываю их книги. Ужас последних «демократических завоеваний»: кКнижные развалы… на помойках. Оттуда принесла «Армейские записные книжки» Семёна Гудзенко (1962 г.). Предисловие Павла Антокольского, потерявшего на войне единственного сына. Он пишет: «Сквозь биографию очень одарённой личности, как сквозь прозрачный транспарант, проступает биография поколения, которое со школьной скамьи самоотверженно ринулось в мировую битву, и жертвуя всем, вплоть до жизни, вынесло на своих плечах столько тягот и горя первых месяцев войны. Поколение, которое, мужая, закалялось и становилось суровее с каждым часом войны, прошло всю грандиозную дорогу сражений, побед и утрат».

«…Осень 1941 г. … Тёмная Тверская. Мы идём обедать с винтовками и пулемётами. На Садовой баррикады… У меня в противогазе «Английские баллады» Маршака. Купил по привычке. Читать уже не могу. Читаю только газеты, все, от доски до доски. Ждём, ждём. Ночью бомбы. В институте (ИФЛИ) бывает пусто. Люмс собирается уезжать.

Москва, Москва, ты мне всего дороже.

Над милым краем вьётся вороньё.

И даже здесь, на снежном бездорожье,

Я чувствую дыхание твоё…»

…Ноябрь. Это было крещение. Первые убитые. Первые раненые, первые брошенные каски, кони без седоков, патроны в канавах у шоссе. Бойцы, вышедшие из окружения, пикирующие гады, автоматная стрельба.

Погиб Игношин. На шоссе у Ямуги. Убит конник. Осколки разбили рот. Выпал синий язык.

Чтоб рану гнойную видали

Те, кто пытался жить в тиши,

Ты вспомни всё: бои и дали,

И кровью книгу напиши».

Семён Гудзенко умер в 1954 году.

…Слабое и, может, даже совсем не безупречное утешение ютится в моём сердце: поэт всё-таки успел окунуться в атмосферу того ликующего восторга и неистовой любви-благодарности, с которой их, победителей, встречал народ в сорок пятом. Как же беззаветно бросались к ним заплаканные от счастья женщины, обнимали-миловали-целовали! Как сияли глаза девчат, когда под незабвенные «Брызги шампанского» крутились они в объятиях «настоящих фронтовиков» на словно раскалённых танцплощадках! Как старики и старухи затаскивали к себе мимохожего недавнего солдата-офицера, чтоб с ним чокнуться за Победу! С какой наивно-беззастенчивой гордостью мальчишки хвалились портупеями, что им подарили отцы или братья: «С Первого Белорусского! Эта штуковина и в Берлине побывала! Вот!»

Но какое же несметное количество юношей, мужиков повыкосила та страшенная война! Сколько вдов, и очень даже молодых, в городах, посёлках, сёлах остались без вымечтанной любви! Без своего парня, мужа, отца своих детей… Помню, как, не скрывая своего горемычного одиночества, выходила безмужняя «улица» встречать идущего «с фронта», как глядела сквозь слёзы на счастливых невест, жён, дождавшихся своих ненаглядных и рыдающих от счастья в прочных мужских объятиях.

Соблазны! Ты, юноша, мужчина, уж в таком сверхдефиците на великой Руси! Можешь пить, гулять, менять случайных подружек… И ведь немало бравых фронтовиков не сумело одолеть «вечного праздника» и спилось. И растеряло в потоке легко доступных «романов» на час уважение к женщине и саму драгоценную способность — любить.

Но молодой Володя Бушин и тут среди тех, кто не загулял, не искал смысла жизни в винце. И уже тогда он, коммунист, не способен был толерантничать с хищно-лицемерным мещанским отродьем. Оттого-то в «бомондных» кругах заработал славу «злого», который способен только ненавидеть. Хотя выверено тысячелетним народным опытом: неистовая ненависть к тому, что другого не заслуживает, — свидетельство самой что ни на есть праведной душевной организации, одухотворённой Любовью - к жизни, истине, женщине…