И придет большой дождь… - Коршунов Евгений Анатольевич

— Значит, используя собственное положение, можно отдать стипендию своей сестре — пусть она будет совершенно не способна к учебе — и не дать эту стипендию другому, достойному человеку, который мог бы потом принести пользу стране?

— Если такой человек и пробьется, то, в свою очередь, он будет раздавать стипендии своим сестрам и братьям, а не моим. И не посмотрит, что, может быть, моя сестра будет способнее его брата. Он отдаст стипендию брату. Какая разница?

Аджайи доверительно наклонился и положил толстую руку Петру на колено:

— Слушайте… приезжайте к нам… в Гвианию… Познакомлю с высшим обществом… Вам они не понравятся — стяжатели и капиталисты, но все равно познакомлю. Интересные люди!

Когда Петр приехал в Луис, он уже через несколько дней принялся разыскивать Аджайи. Еще в Москве тот вручил ему свою визитную карточку — с телефоном и адресом.

Петр позвонил, и секретарь, выспросив, кто говорит, попросил обождать немного у телефона. А затем Петр услышал знакомый голос:

— Хэлло! Питер? Добро пожаловать!

— Мистер Аджайи, — начал было Петр.

— Никаких «мистеров»! — услышал он в ответ. — Просто Джеймс. Мы ведь старые друзья, а? — Аджайи не давал Петру раскрыть рта: — Вы с женой? Да? Великолепно! Где мой дом — знаете? Не знаете? Ха, приезжайте в… (он назвал аристократический район города) и спросите любого. Когда? Хм… Хотя бы в воскресенье. Да, да, в пять часов. О'кэй!

Неделя пролетела быстро. Наступило воскресенье.

Петр попросил Абу, шофера бюро Информага (к этому времени уже удалось подобрать для бюро кое-какой штат), прийти, несмотря на выходной день: сам он знал Луис еще плохо.

Найти дом Аджайи оказалось действительно просто. Абу спросил первого встречного велосипедиста, лишь только они въехали в квартал местной аристократии, и тот подробно объяснил дорогу.

Решетчатые, крашенные под серебро ворота в мощной стене белого камня оказались запертыми.

Абу посигналил, и откуда-то из глубины обширного двора шаркающей походкой появился парень с заспанным лицом. Придерживая у пояса сползающие рваные брюки, он подошел к решетке и завел с Абу долгий разговор на местном языке.

В конце концов Абу протянул ему сквозь решетку визитную карточку Петра, и парень неторопливо удалился.

В ожидании Петр вышел из машины и принялся разглядывать усадьбу сквозь решетку. В конце двора оказалась еще одна стена — бетонная, из-за которой виднелась красная черепичная крыша двухэтажного дома. Стена дома, выходившая во двор, была глухой, без окон. Лишь несколько узких щелей, напоминавших бойницы, глядели в пустой двор — без единого кустика, без единого деревца.

Наконец из калитки во второй стене появился все тот же детина, подошел к воротам и, ни слова не говоря, принялся их отпирать. Как только Абу въехал во двор, ворота опять оказались запертыми.

В дальнем углу двора виднелся застекленный подъезд с далеко выступающим навесом. Дверь была открыта.

Петр и Вера переглянулись и вошли. Они оказались в приемной. Молодой парень в строгом костюме вскочил из-за металлического стола «модерн».

— Миссис и мистер Николаевы? — спросил он с полупоклоном.

— Да, это мы, — ответил Петр.

— Мистер Аджайи просил вас пройти в гостиную и немного подождать. У него совещание.

Секретарь услужливо распахнул массивную дверь. Они прошли небольшой коридор, в который выходило полдюжины закрытых дверей, и оказались на просторной террасе, вымощенной каменными плитами. Над террасой простирался навес из зеленых волнистых пластмассовых листов. Предвечернее солнце, пробиваясь сквозь зелень пластмассы, окрашивало все вокруг в приятный изумрудный цвет. Все казалось изумрудным — и камни-террасы, и мраморные столики, расставленные по ее необъятной ширине, и глиняные горшки с диковинными растениями.

Петр подошел к одному из столиков — у самого края террасы, выходящей на широкую, пустынную лагуну, — и отодвинул стулья.

Стена дома, к которой примыкала терраса, была целиком стеклянной. За стеклами виднелись две просторные комнаты — гостиная и столовая. Мебель в них была новенькая и самая современная, дорогая, выставленная напоказ, как в витрине магазина.

Но вот в витрине появилась невысокая хрупкая гвианийка в строгом сером костюме. Она приветливо улыбнулась гостям сквозь стекло, подошла к нему, нажала кнопку на раме — и стеклянные рамы разъехались в разные стороны.

— Миссис Аджайи, — представилась гвианийка, приветливо улыбнувшись.

Хозяйка дома непринужденно уселась в кресло, закинула ногу на ногу.

— Мой муж будет очень рад вас видеть, — начала она, обращаясь к гостям, обернулась к Петру и принялась с интересом разглядывать его. — Так вот вы какой! — наконец сказала миссис Аджайи. — Тогда на фотографиях в наших газетах вы выглядели куда старше!

Она засмеялась и обернулась к Вере:

— Вы знаете, несколько лет назад даже я чуть было не поверила, что ваш муж — заговорщик и приехал в Гвианию для организации беспорядков. — Она замолчала, подбирая слова.

— Мистер Аджайи говорил мне в Москве, что он с самого начала не верил во всю эту историю, — пришел ей на помощь Петр.

— Да, да, — поспешно согласилась миссис Аджайи. — Он много рассказывал о вас, мистер Николаев, когда вернулся из поездки в СССР. О, сколько было рассказов! Я так жалею, что не могла поехать с ним. Это можно было бы устроить, но ведь и у меня работа. Я работаю на телевидении — организую детские передачи. А вы?..

— Я учительница.

— О… Вы окончили колледж?

— Университет.

— Но это же страшно дорого!

В этот момент в гостиную из внутренней двери вошел хозяин. С ним шли два европейца в дорогих серых костюмах. Хозяин дома издалека помахал гостям рукой.

— Хэлло, сейчас, сейчас…

Его спутники слегка поклонились, важные, полные собственного достоинства. Все трое скрылись в доме. Миссис Аджайи вздохнула.

— Дела. Вечно дела, дела, дела. Все эти иностранные бизнесмены ищут себе гвианийских партнеров. Раньше они бы с моим мужем не стали и разговаривать, а теперь… Теперь он помогает им зарабатывать хорошие деньги.

— Хэлло, Питер!

Аджайи появился на террасе на этот раз один.

— Рад с вами познакомиться, мадам!

Он галантно подержал в своей мясистой лапище руку Веры.

— Вот вы и здесь, в нашем Луисе.

Он тяжело уселся в легкое плетеное кресло, и оно затрещало.

— Приобретаю все больший вес в государстве.

И Петр вдруг понял, что Аджайи не так прост, каким показался было ему в Москве.

— Извините, что задержался. Но ничего не поделаешь. Я же говорил вам, я — капиталист. Политика в нашей стране — неверная штука, если ее не…

Он усмехнулся, оборвав фразу, — подошел слуга и сказал, что вождя просят к телефону. Аджайи подмигнул Петру:

— Наверняка из компании «Джон Холт»! А я уже договорился с американцами…

Он встал и направился в дом.

Миссис Аджайи уже разложила на столе свое рукоделие и принялась объяснять Вере какой-то хитрый способ вязания.

— Питер, идите сюда! — позвал Аджайи из гостиной. — Пусть дамы поболтают. А мне отсюда ближе ходить к телефону.

Он подождал, пока Петр войдет в гостиную, и тяжело плюхнулся на диван, рядом с которым на маленьком столике стоял оранжевый телефон.

Слуга, не дожидаясь приказания, принес две бутылки пива.

— Как вам здесь нравится? — спросил Аджайи с довольной улыбкой.

— Модерн.

— А некоторые кричат, что я живу в роскоши, как миллионер. Другие, видите ли, на меня работают, пот проливают… Да, и в Гвиании есть красные. Только здесь им не Европа! Вот недавно забастовали триста человек на заводе одного моего знакомого. Тот взял да всех разом и уволил. Что вы думаете? Все триста прибежали просить прощения как миленькие, ведь на улице сколько хочешь безработных. Мой знакомый всех взял назад, кроме смутьянов.

Он усмехнулся:

— Ведь если рассудить, все эти смутьяны — враги молодой Африки. Кто я сейчас? Национальная буржуазия! Следовательно, на данном этапе я прогрессивен. Я развиваю производительные силы. Я создаю национальную промышленность. Я веду страну к экономической независимости. А они мешают мне. Да, рабочие получают недостаточную, по их мнению, зарплату. Но сегодня мы, африканцы, должны все чем-то жертвовать в пользу родины.