Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Авалон (СИ) - Яна Соловьева

— Знавал я одного вампира… — начал Иолар и вдруг замолк на полуслове — за пустующее место напротив него вернулась за стол Торувьель.

На бледном лице эльфийки горел румянец. Присев, она склонилась к уху уже знакомого мне краснолюда в бандане из её отряда и покрутила в руке пустой бокал.

— Как интересно! Говорят, в Новиграде полным-полно вампиров, но по вполне понятным причинам они скрывают свою сущность, — воскликнула Марго. — Расскажи же про твоего вампира!

Она прильнула к плечу Иолара, а тот будто окаменел и неподвижно смотрел на Торувьель. Черноволосая эльфийка, заметив его взгляд, усмехнулась и протянула ему бокал. Заторможенно, как голем, Иолар поднял руку и взял бокал. Торувьель расхохоталась.

— Вина ей налей, дурень! — воскликнул краснолюд в бандане.

Лицо Иолара покраснело, как тогда, утром, и, спохватившись, он налил вино. Марго, почуяв опасность, вновь попыталась перевести его внимание на себя. Слева послышались крики и взрыв смеха.

— Вот из-за таких вот, как ты, у молодёжи мозги и набекрень! — ругалась мамушка на осмелевшего от вина Ярпена.

— А мы как-то в недостроенной шахте играли! — Брунимора задорно покосилась на поджавших губы краснолюдок. — Хотели первыми жилу золота найти. Долбили-долбили, а там ничего…

— Дак это вы только следы нашли, — снисходительно сказал Ярпен. — Золотишко мы детьми по склепам собирали, так надёжнее. Страшно было до тошноты…

— Да что же ты такое, шкодник этакий, говоришь! — мамушка всплеснула руками, а у меня перед глазами поплыли лица, освещённые пламенем свечей, и разговоры слились в белый шум. «Страшно до тошноты», «склепы» — слова Ярпена ярко высветили простое решение загадки, которое всё это время было под носом — мимо катакомб за сегодняшний день я проехала раза три. Едва удержавшись, чтобы не обнять краснолюда, я наклонилась над столом, пытаясь поймать взгляд Киарана. Он, однако, всё так же был занят. Мельком огляделась по сторонам — мои соседи были заняты друг другом тоже. Момент, чтобы незаметно сбежать, был подходящим. Я выскользнула из-за стола — наконец-то нашлось дело и для ведьмака.

ВЕРГЕН. Удушье

Весь путь от Замка Трёх Отцов до дома и от дома до катакомб я бежала — времени забирать Тучу из конюшни не было. У входа остановилась отдышаться, клятвенно пообещав себе возобновить пробежки. После битвы с нильфгаардцами тропа к захоронению не зарастала, вергенцы не забывали погибших родных и близких, однако сейчас, к вечеру, тут было пустынно и тихо, резные плиты над входом в катакомбы накрыла тень, и последние лучи солнца пронизывали жёлтым поредевшие кроны.

Войдя внутрь, я пересекла небольшой зал, оранжевый в свете подвесных жаровен. Гробница у стены скрылась под восковыми наплывами сгоревших свечей, единственный выход из зала вёл через каменный мост над пропастью. Когда-то здесь были первые вергенские рудники, город рос, и выработанные шахты приспособили под кладбище. Перешла мост. Череда горящих жаровен уводила в расчищенные после битвы штольни, где похоронили павших. «Возможно, дети решили найти могилу отца Дина», — подумала я, но тут же отвергла эту мысль — за три дня кто-нибудь из горожан обязательно бы их встретил. Оставался погружённый во тьму коридор, ведущий через ещё один полуразвалившийся мост к старым захоронениям. Мне стало не по себе. Выбрав место у стены, чтобы хоть со спины чувствовать себя защищённой, и не снимая перчаток, я достала поясок и волчонка. Положила их в метре перед собой и прикрыла глаза.

От знакомых ощущений прошиб пот, горло свело спазмом. Усилием воли я разлепила чугунные веки и носком сапога отбросила поясок и волчонка подальше. Сосредоточилась вновь. За ватной пеленой удушья и страха послышался тихий звук, будто круглая галька прокатилась по каменному полу. Я напрягла слух — звук повторился со стороны моста, ведущего к тёмному коридору.

— Что же, хоть какая-то определённость, — вслух сказала я для бодрости духа и тут же пожалела об этом: слова эхом отразились от пещерных сводов и вернулись ко мне чужими мёртвыми голосами. Выпив Кошку и озираясь по сторонам, я перешла мост.

Лестница спускалась в проход с низким потолком, ветхие деревянные опоры местами обвалились. Коридор вывел в круглый зал, где в нишах между вычурно украшенными резьбой саркофагами подбоченились коренастые статуи краснолюдских мадонн. На стенах через копоть проглядывали остатки древних фресок.

Медальон дрогнул — обострённым Кошкой зрением я заметила движение в склепе, отгороженном решёткой из стальных прутьев. По стеночке подкралась к проёму и заглянула внутрь. Возле саркофага в центре темнела в воздухе зыбкая фигура. С кольчужного капюшона по плечам и панцирю доспеха стекал и клубился чёрный дым. Я знала, кто это был — год назад в путешествии по катакомбам Геральт убил всех призраков, но пощадил дух знаменосца Бурой Хоругви.

— Кто здесь? — заревел трубный голос, дух повернулся, и из-под капюшона показался белый череп. — Чего тебе надо?

Отпрянув и прижавшись спиной к стене, я замерла.

— Взял ли Единорог Верген, ответь? — дух подлетел к решётке, через которую проникали завитки дыма, и от его низкого голоса мелко закололо холодом вдоль позвоночника.

Шаг за шагом я попятилась к проходу в соседний зал. Бесплотная рука в бронированной перчатке появилась из проёма, прошла сквозь стальные прутья, будто пытаясь ухватить меня, и я поняла, что решётку поставили для живых, а сам призрак не мог отойти от саркофага.

— Ответь! — донеслось до меня, но я уже сбежала.

Продышалась, унимая зашкаливающий пульс, и зажгла факелы на колоннах. В глазах появилась резь, но живые блики пламени разогнали кладбищенскую жуть подземелья. Из зала в противоположные стороны расходились два коридора.

Касаниями, на выдохах, я стала концентрироваться на лежащем в кармане пояске Несы, не допуская глубокого провала в медитацию — потерять чутьё в лабиринтах катакомб было бы катастрофой. Опять послышался странный звук, будто кто-то прокатил игральные кости по полу. Звук повёл в коридор, в котором по обе стороны в нишах стен лежали закутанные в саваны фигуры. Местами полуистлевшая ткань разъехалась, открывая то почерневшую бедренную кость, то грудину с осыпавшимися внутрь рёбрами. Я следовала за тихим постукиванием камешков, таким неуместным здесь и оттого жутким звуком, и прогоняла мысль о том, что этой дорогой до меня прошли маленькие