Вендетта по русски - Диля Еникеева

- Сколько ты там пробудешь?

- Хочу через несколько дней выписаться.

- Подруга, ты в своем уме?

- А зачем мне здесь лежать? На перевязки меня Андрей отвезет, а если назначат инъекции, заплачу медсестре, и она будет приходить на дом.

- Если ты решила - тебя не переубедить.

- Как Макс?

- Недавно звонила в клинику - он уже проснулся. Ветеринары-хирурги говорят, что состояние хорошее, температуры нет, но ему на всякий случай колют антибиотики.

- Бедный мой Максик...

- Ничего, Лидусь, самое страшное уже позади. Заживет как на собаке.

- Дай мне телефон клиники, - попросила Лида.

- Не веришь? - хмыкнула верная боевая подруга. - Пиши. - Она продиктовала номер. - С Агнессой я погуляла, покормила её, она приняла меня хорошо, так что не волнуйся. В данный момент я направляюсь домой. Если Толян уже закончил допрос твоего обидчика, мы сразу прикатим к тебе.

- Не стоит, Ал. Я неважно себя чувствую и хочу поспать, когда снимут капельницу.

- Ладно, раз такое дело, отдыхай. Завтра сообщи, когда тебя выдадут из больницы.

- А разве Андрей не сможет меня забрать?

- Если тебе приятнее лицезреть родного братца, я не против. Он сейчас сидит у меня дома, развлекает Трезора.

- А как мой второй мальчик?

- Скучает, - не стала врать верная боевая подруга, раз уж хозяйка пса решила на днях выписаться. - Но скоро его ожидает большой сюрприз в твоем лице. Придется попросить Толяна держать его покрепче, а то кобель на радостях налетит на тебя и заденет твою рану.

- Нет, Трезор умный, он сразу все поймет, - убежденно произнесла любящая хозяйка.

- Лидок, ты знаешь, где сейчас проживает жена Андрея?

- У своей матери.

- Дай адресок.

- А зачем тебе?

- Жениха для Вики подыскала, - пошутила Алла. Когда подруга продиктовала адрес, она завершила разговор: - Телефонируй о своей выписке, и я передам с Андреем шмотки. В моей одежде ты, конечно, утонешь, но ехать в порезанной и окровавленной куртке - малоприятно.

- Спасибо за все, Ал.

- Кушай на здоровье, - привычно ответила верная боевая подруга.

Перезвонив Тамаре, она сообщила ей адрес супруги Андрея Шевцова и попросила:

- Томик, отправь туда сегодня пару-тройку наших девиц. Пусть под благовидным предлогом познакомятся с Викой и её окружением и разведают все, что можно.

Эльвира Олеговна Серова, в девичестве Мазаева, когда-то считалась первой красавицей на курсе. Девушка приехала в Москву из провинции, её семья достатком не обладала и больше всего на свете юная Эля мечтала удачно выйти замуж, чтобы потом иметь красивые туалеты, драгоценности, хорошую квартиру и желательно - собственную машину.

Возвращаться в родной город она категорически не желала и была готова выйти за любого, кто обеспечит ей московскую прописку. Ну, не за любого, конечно, а за того, кто даст ей возможность иметь красивые туалеты... и далее по списку.

Но увы, чаяниям тщеславной провинциалки сбыться было не суждено москвичи пренебрежительно относились к иногородним девушкам, а особенно - к плохо одетым и не умевшим держаться со столичной развязностью, считавшейся в те времена особым шиком. Сокурсники-москвичи легко поддерживали пустопорожний треп, острили и демонстрировали информированность в области книжных новинок и популярного в те времена "самиздата", сыпали знаменитыми именами, будто знакомы с ними накоротке, были в курсе всех театральных премьер и жизни бомонда.

Все это Эле Мазаевой было недоступно. Острить она не умела, с художественной литературой была знакома лишь в объеме школьной программы, театр не посещала даже в родном городе, а в Москве, где в те времена билеты на модные спектакли можно было купить лишь "по блату" или с огромной переплатой, вообще ни в одном театре не бывала, о многих знаменитостях не знала даже понаслышке.

О её нарядах и говорить нечего. Даже в родном Саранске Эля Мазаева считалась плохо одетой, что уж говорить о столице, где изделия отечественных швейных фабрик носили лишь такие же провинциалки, как и она.

Москвичи среди студентов были наперечет - институт тонкой химической технологии, куда Эльвира Мазаева поступила из-за небольшого конкурса, считался не престижным, выпускников распределяли на химзаводы по всей бескрайней Родине, а снобы-москвичи не желали покидать родную столицу и потому не рвались в их Вуз. Поступали туда лишь те, у кого не было шансов сдать экзамены в более популярный институт или их родители не могли дать взятку за исправление экзаменационной двойки на пятерку. Потому контингент был соответствующий: жаждущие столичной жизни провинциалы, в своем большинстве мечтающие остаться в Москве, и небольшая кучка коренных жителей, державшихся особняком и не пускавших в свои ряды иногородних.

Единственное Элино богатство - красота - высоко котировалось для студенческих романчиков, но обесценилось на рынке невест. Мамаши парней-сокурсников, подобно матери Родиона из фильма "Москва слезам не верит", очень дорожили своими квадратными метрами, и в каждой иногородней девушке видели хищницу, нацелившуюся окрутить сыночка, немедленно наградить его младенцем, прописаться в квартире, а потом отсудить жилплощадь. Потому сокурсники-москвичи женились на местных, а иногородние лишь грустно провожали взглядом очередную счастливицу с обручальным кольцом. Провинциалы сочетались браком с провинциалками, потом бились за отдельную комнату в общежитии, но чаще всего ютились в разных комнатах и лишь изредка имели возможность остаться наедине со своей половиной, договорившись с другими сожителями. А потом чета отбывала по распределению в какой-нибудь далекий город, где есть химфабрика и вакантное место по их специальности.

Эльвира Мазаева себе такой судьбы не желала и от своей мечты не отказалась. Подобно героине вышеупомянутого фильма, она пыталась познакомиться с перспективным молодым человеком, обладателем московской прописки и прочих достоинств.

Но, увы... Хорошо одетых ребят из приличных семей девушка в изделиях саранской швейной фабрики не привлекала, а если они останавливали на ней свое внимание, дело ограничивалось постелью, не более.

Как и многие представительницы её пола, забеременев, Эля пыталась шантажировать виновника, но ничего не получилось. Генетический контроль тогда был не столь популярен, да и как можно заставить жениться парня, спекулируя своей беременностью? Совершеннолетняя, отдалась добровольно, какие проблемы? Залетела - сделай аборт и свободна.

Сделав три аборта, Эльвира приуныла. Остался всего год до окончания института, а перспективного жениха на примете все нет. От ухажеров отбоя нет, да что толку?

Жить в общаге, - а в то время она жила в студенческом общежитии, стирать мужу носки и гладить рубашки ради сомнительного удовольствия считаться женой, - это, по её мнению, участь других, дурнушек. Эльвиру такая судьба не прельщала.

Вернувшись домой, Алла застала такую картину: верный оруженосец сидит на полу в обществе кота и пуделихи. Недавно Толик приобрел игрушку мешочек, набитый столь любимой кошачьим племенем валерианой, но Перс уже через день разодрал её, рассыпав мелко накрошенную траву по ковру, чем вызвал неудовольствие экономки. Досталось обоим - и Толику, и Персу. Однако любитель четвероногих, памятуя о том, в каком восторге был кот, купил в аптеке упаковку травы валерианы в пакетиках. Доза там небольшая, и он решил, что особого ущерба порядку в доме не причинит. Зося Павловна уже ушла, и Толик с чистой совестью позволил любимцу позабавиться.

В данный момент счастливый сэр Персиваль катался по полу - то ложился на пакетик и терся спиной и боками, то подцеплял его коготком и натирал мордочку, то облизывал лапы. В полном восторге были оба - и большой, и малый.

Деми запах валерианы совсем не нравился, и она недовольно кривилась, забавно поднимая верхнюю губу и обнажая ряд мелких молочных зубов. Но ей было любопытно, почему дружок так себя ведет, и пуделиха тоже пыталась принять участие в его играх с пакетиком, но, обнюхав пропахшего валерианой кота, с отвращением трясла головой, терла передней лапкой мордашку и отчаянно чихала.

Полюбовавшись некоторое время на их забавы, Алла спросила:

- Что-нибудь выяснил?

- Ага, - ответил верный оруженосец, не сводя глаз с Перса.

- Толян, да не тяни ты кота за рога! - поторопила Алла скупого на слова Санчо Пансу.

Наконец он оторвал взор от радующей глаз картины и сообщил:

- Этого гада звать Степаном Матвеевым. Мокрух на нем навалом. Два срока мотал, с третьего сдернул. Сперва скитался по деревням, прятался без бабок да документов беглому никак. После в Москву приперся за своей заначкой и прям на вокзале встретил опера, который посадил его на первый срок, Федором Никитичем звать. Тот ему грит: "Замочишь одну бабу, я тя отпущу и документы новые сделаю, а если нет - вся ментовка тя искать будет, из-под земли достанет". Пушкой перед ним потряс, Степка ему свою заначку и открыл. Мужик все бабки загреб и грит: "Отдам, как дело сделаешь". Сказал, где Лидка живет, фотку её показал, псов, грит, не бойся, они смирные. Степан сидел за забором на стройке, где наш пустырь, и пас её неделю. А мы всю дорогу втроем гулять с собаками ходили. А сёдня Лидка одна вышла. Степка с другой стороны вылез, она его сперва не видала, и подгреб к ней. Хотел по-тихому пришить да свалить, а Лидка вроде как почуяла и обернулася. Ну, он ей: "Дай червонец на опохмелку". Она его отшила, а после спиной повернулася, он её ткнул пером, да Лидка уже успела дернуться, не попал в сердце.