Настоящие мужики детей не бросают - Романов Владислав Иванович

— Во-первых, почему, арестовав его, ты на следующий день отпустил парня и даже не составил надлежащего протокола, лишь объяснил всем, что произошла ошибка. Хорошо, ошибка так ошибка. Ты попросил меня присмотреть за этим Смирновым, чтобы тот спокойно отбыл на свою историческую родину, и приказал задержать его в случае неисполнения этого намерения как преступника. А если б он уехал, значит, он не был бы преступником? Ты извини, но превращать нашу работу в балаган, в средство разборок с твоими бабами я не хочу и не буду! Да, мы одна команда, мы не должны подставлять друг друга, обязаны прикрывать в бою, но также не имеем права покрывать и глупые выходки, вредящие делу! И я, как твой товарищ и напарник, не могу не выложить все эти мои сомнения напрямую! Если дурак, то обижайся, а если умный, надеюсь, поймешь!

Кравец замолчал, нервно закурил сигарету. Ему больших усилий стоило пуститься в такие откровения: не хотелось ссориться с другом, а уж тем более наживать врага. Они начинали вместе, но года два назад Климов неожиданно вышел на банду казанцев, наезжавших в Москву и безнаказанно осуществлявших в столице заказные убийства. Он лихо раскрутил это дело, и начальство высоко оценило всю операцию. Толе сразу, на год раньше, дали еще одну звездочку, и он стал капитаном, обогнав Кравца, срок которого на получение очередного звания уже исполнился, но его почему-то задерживали. Тогда же Климову дали квартиру, и он почти год ходил в героях, что весьма подпортило его характер. Теперь же старые заслуги потускнели, и позарез требовался новый подвиг, чтобы слава именитого сыщика в мнении начальства не закатилась навсегда. Все это понимали, и поимка маньяка хорошо бы вписалась в биографию капитана. Но Кравец вовсе не хотел, чтобы она создавалась ценой обмана и подтасовок. Об этом он по-дружески и хотел сказать, но получилось как-то сухо и уж очень официально.

Капитан ничего не ответил, прибавил газ, отпустил сцепление и выехал со двора. У ближайшего метро он остановился.

— Я еду дальше по делам, и ты мне не нужен, — не глядя на Кравца, обронил он.

Старлей помедлил и вышел из машины.

8

Кугеля Сан Саныч взял в понедельник, как говорится, с ходу, еще тепленьким. Адвокат не успел переступить порога юридической консультации, сесть за свой стол и разложить справочники, как Смирнов первым подсел к нему и долго, с щемящей тоской смотрел ему в глаза, прежде чем Семен Евсеевич сам его вспомнил, однако не выразив при этом бурной радости.

— Вы по делу? — осведомился он.

— Я по делу, — сухо кивнул Смирнов. — В постановлении о разводе Нижнекурьинского суда было сказано, что я имею право видеться с моим ребенком. Но все эти пять лет вы, Семен Евсеевич, мешали мне это сделать, грубо нарушая при этом мои гражданские права. Хочу добиться вашего исключения из коллегии адвокатов и намереваюсь подать в суд о взыскании с вас материального и морального ущерба!

— Очень интересно! — промычал Кугель. — И в чем же состоит моя вина?

— Вы не давали мне ни адреса, ни телефона моей бывшей супруги, действуя сознательно с целью их утаивания и лишения меня важной информации…

— Что за бред вы несете?..

— Помолчите! — резко оборвал его Сан Саныч и, вытащив удостоверение «Известий», показал адвокату. — У меня документально зарегистрированы все звонки и все разговоры с вами, их сорок два, я потратил целое состояние на телефонные разговоры, из которых становится понятной ваша умышленная роль в этой акции. Я найду способ через свою газету рассказать о вашей роли в разъединении семьи, о слезах мальчика, который не видит отца, и о ловком адвокате, который за эти слезы получает доллары!

Кугель дрогнул. Он не боялся ни судов, ни прокуроров, но бежал от газет как черт от ладана.

«Никакого дела в суде этот сумасшедший не выиграет, потому что его попросту нет, а вот газеты в погоне за падкой сенсацией вреда могут принести немало, — тут же сообразил Семен Евсеевич, только купивший большой каменный дом под Зеленоградом, со средневековыми шпилями, башенками, двумя бассейнами, и газетчики, совместив его замок со слезами ребенка и с этим носатым провинциалом, смогут всласть поизгаляться, уничтожив всю его репутацию. — Терять же этому сумасшедшему, в отличие от меня, нечего».

— Что вы хотите, молодой человек? — все еще сохраняя самообладание, вежливо поинтересовался Кугель.

— Вы оформляли в детский дом моего сына? — спросил Сан Саныч.

— Я детскими домами не занимаюсь! — отрезал Семен Евсеевич. — А если ваша жена сдала ребенка в детский дом, то я тут ни при чем! Вот идите и с ней разбирайтесь!

— Мне нужен ее адрес и телефон! Немедленно! Где бы она ни проживала: в Израиле, в Париже или в Калифорнии!

— Я не знаю, где ваша бывшая супруга находится в данный момент, но я могу дать лишь тот телефон, который она оставляла мне полгода назад. — Кугель вспотел, протер очки, порылся в толстой записной книжке, нашел какой-то жалкий листочек и продиктовал фотографу телефон.

— Я еще вернусь, Семен Евсеич, мы наш разговор не закончили! Я не дам вам спать спокойно до самой старости, а она уже грядет! — пророчески воскликнул Смирнов, и все адвокаты, сидящие за соседними столами, оборотили свои лица на них, видя, как рыхлая физиономия их коллеги покрылась красными пятнами.

— Вы меня не пугайте! — отирая пот, визгливо отозвался Кугель. — Я вас не боюсь!

— Бойтесь данайцев, дары приносящих! — замысловато ответил ему Сан Саныч, почему-то вспомнив Гомера, но фраза оказалась кстати, ибо у всего люда, заполнившего в тот день юридическую консультацию, сразу же возник неподдельный интерес к происходящему.

Но фотограф всем мило поклонился и ушел. Его роль на этом закончилась.

Он выскочил из консультации, нашел телефон-автомат и сразу же позвонил по телефону, выжатому у Кугеля. Ответил приятный женский голос, и Сан Саныч не сразу узнал его. Раньше Александра отвечала тихо и задумчиво, а тут резкие, напористые интонации и даже легкая игривость.

— Извините, я, кажется, не туда попал, — растерянно пробормотал Смирнов.

— Подождите! А кого вам нужно?

— Мне случайно дали этот телефон, я разыскиваю Смирнову Александру Александровну, но, видимо, меня обманули, извините… — Он усмехнулся. — Но я правильно набрал номер?

В трубке повисла пауза.

— Саша? — Голос прошелестел тихо, как дуновение ветерка, и фотограф тотчас его узнал.

— Александра?..

— Сашка?! — что есть мочи выкрикнула она. — Это ты?

— Да-да, я…

— Ты где, в Москве?

— Да, — Сан Саныч выглянул из будки и прочел название улицы. — Я на Солянке.

— А я рядом, на Чистых прудах! — воскликнула она. — Но через два часа тридцать минут улетаю в Японию! Мигом ко мне, возьми машину и записывай адрес!

Он примчался бегом, долетев за пятнадцать минут, когда она объяснила, где находится, забыв даже заскочить в магазин и взять хоть какой-то гостинец: с пустыми руками в дом не входят. Они расцеловались на пороге, Александра затащила его на кухню, успев сварить кофе, и выставила на стол бутылку кофейного ликера — других крепких напитков она в доме не держала.

— Ну рассказывай, рассказывай! — затормошила она бывшего мужа. — Как ты меня нашел, чем занимаешься? Или уже устроился в Москве? Я видела тут несколько твоих обложек, ты гигант! Все мои знакомые говорят, что тебе надо перебираться сюда, работы выше крыши, заработка еще больше, за полгода купишь себе квартиру! Так где ты?

— Там же, в Нижней Курье…

— В той же фотографии, с той же Люськой?

— Да…

— Боже мой! — Александра от души рассмеялась. — И что, она не женила тебя на себе?

— Пока нет.

— Нет, ну ты реликт, ископаемое! Хотя я тебя понимаю! — Она на мгновение посерьезнела. — Сама несколько раз с тоской вспоминала наш берег, Каму, корабельные сосны, звенящую тишину по утрам и расплавленное серебро света, переливающегося на реке. На Западе платят за такое чудо, а не за скопище аммиачных паров! А чего в Москве? Надолго?