Румбы фантастики. 1988 год. Том II - Евгений Носов

Неожиданно послышался какой-то шорох, будто поскребли по дереву. Егор заинтересованно повернул голову. Дверь в комнату с тихим скрипом стала приоткрываться. Но рассмотреть, кто за ней, не удалось. Дядя Саша, подскочил, бросился к двери и резко захлопнул ее. Потом, с подозрением оглянувшись на гостей, вновь открыл дверь и просунул голову в комнату.

— Ну, чего беспокоитесь? — услышал Егор и Денис. — Не за вами это, не бойтесь. Родственники ко мне приехали. Хорошие люди, помогут нам.

Денис молча показал отцу на ноги дяди Саши, которые старались прикрыть щель внизу, как будто из опасения, что тот, с кем он разговаривает, может выскочить. Егор так же молча кивнул. Он уже ничему не удивлялся.

В ответ на дядины слова из комнаты послышалось многоголосое чириканье, словно стая воробьев, поселившихся там, о чем-то переговаривалась.

— Ну, ладно, ладно. Скоро уже. Вы кушайте пока, — закончил дядя Саша и, вытащив голову из щели, плотно прикрыл дверь. Улыбаясь, он повернулся к гостям: — Переживают, обормоты. Ну да ничего, они славные. Привыкнут к вам скоро.

К чести Егора и Дениса надо сказать, что они и бровью не повели, услышав подобное заявление. Если уж здесь везде странности, то почему им не быть в доме дяди Саши тоже?

Дядя вновь уселся на табурет, закурил, задумчиво, словно оценивая, глядя сквозь дым на племянника и внука. Потом решительно затушил сигарету и хлопнул себя ладонью по колену.

— Ну ладно. Не для того я вас вызвал, чтобы о здоровье родственников выспрашивать. Давайте к делу. Пошли в комнату. Посмотрите сначала на моих жильцов, а потом я все подробно обскажу.

Он первым шагнул через порог. Поначалу все закрывала его широкая спина, но вот она сдвинулась в сторону, и Егор увидел, что на полу и на стульях сидят… зайцы!

Вернее, зайчата, с коротким серым мехом, усатыми мордочками и черными пуговицами носов. Да, на первый взгляд серые зверьки, окружившие стол, были неотличимо похожи на зайцев, вставших вдруг на задние лапы. И только присмотревшись внимательнее, можно было понять, что это совсем не те зайцы, которых во множестве можно встретить в лесу и в поле, которых испокон веков травили собаками охотники и о которых сочинено столько сказок и анекдотов.

Не было длинных ушей, передние лапки заканчивались маленькими, удивительно похожими на детские, пальцами. Некоторые зверьки сжимали этими пальцами ложки, и мордочки их были перепачканы манной кашей. Большие черные глаза не по-животному, без страха смотрели на вошедших, и было во взглядах столько комичного детского любопытства, что Егор почувствовал, как лицо его расплывается в улыбке.

Дядя покашлял, прочищая горло, сказал, поведя рукой в сторону гостей:

— Вот, ребята, это мои родственники. Это племянник, Егор, а это сынок его, Денис. Прошу любить и жаловать.

«Заяц», сидевший ближе всех, смешно задвигал усами и вдруг с видимым усилием произнес:

— Зи-и-низ!

Рядом послышался глубокий вздох. У Дениса горели глаза, он прямо трясся от возбуждения. Ясно видно, что больше всего ему сейчас хочется взять на руки того зверька, который назвал его по имени.

Дядя Саша, словно извиняясь за своего подопечного, виновато улыбнулся.

— Плохо еще у них по-нашему получается. Но учатся.

Теперь зверьки уже не казались Егору похожими на зайцев.

Скорее на маленьких потешных бесхвостых обезьянок. В комнате их было с десяток. Большинство сидело на стульях и табуретках, вокруг стола, заставленного тарелками с кашей, и только двое, один покрупнее, другой поменьше, стояли на полу и, задрав голову, все с тем же любопытством смотрели на гостей.

«Наверное, я им кажусь великаном, — подумал Егор, — этакий здоровый дядька». Он присел на корточки, протянул ладонью вверх руку навстречу этим двум и сказал:

— Ну что, давайте знакомиться, раз уж мы приехали.

Зверьки переглянулись, потом младший, видимо, посмелее товарища, проковылял по полу к протянутой руке и осторожно положил на ладонь Егора свою маленькую ладошку. Егор, скосив на дядю глаза, спросил:

— А можно его на руки взять?

Дядя Саша хмыкнул.

— Отчего же? Попробуй.

Егор бережно поднял зажмурившегося, наверное от страха, зверька на грудь, удивившись легкости этого маленького пушистого тельца. Зверек тут же завозился на руках, устраиваясь поудобнее, и уютно засопел в ухо Егору.

Денис, не вынеся соблазна, шагнул вперед и подхватил второго.

Все это время компания за столом сохраняла выжидательное молчание. Но увидев, что с товарищами их ничего плохого не делают и делать не собираются, подняла гвалт.

Дядя Саша в притворной строгости свел брови.

— А ну-ка, орлы, хватит лясы точить, есть надо! А то не вырастите!

За столом увлеченно застучали ложками. Дядя, усмехаясь, продолжал:

— А вы, няньки, тоже садитесь. Разговор у нас долгий будет, а в ногах правды нет.

Зверек на руках у Дениса завозился и шепотом сказал:

— Зи-и-низ…

6

— Когда Аня померла, из меня словно какой-то стержень вытащили. Жизнь смысл потеряла. Все из рук валилось, дом, хозяйство запустил. Ну и покуролесил я тут! И дошел уже до такого момента, что еще немного — и можно меня было везти в сумасшедший дом, зеленых чертиков ловить. Как-то утром проснулся после очередных похождений, лежу — почти кончаюсь. И надо бы встать, дотащиться до магазина, у Верки пузырек в долг выпросить — не могу, сил нет. Кое-как поднялся, сел на кровати и задумался: что же это я с собой делаю? Зачем гублю себя?

В тот день никуда не пошел, спал, чай с травами пил, здоровье поправлял. А на следующее утро отыскал старый свой мольберт, краски и убрел в лес, подальше от соблазнов и от дружков. Мольберт просто так, на всякий случай захватил. Не очень я на себя надеялся, если честно. Но решимости начать новую жизнь много было.

Целый день по лесу ходил, думал и свежим воздухом дышал. Промерз весь, зато на душе хорошо было. Довольно далеко от леса забрался и уже собирался назад поворачивать, потому что скоро стемнеть должно было. Как вдруг послышался в небе рев. Я почему-то решил, что самолет аварию потерпел. Все, думаю, конец мне, сейчас накроет. Вот и начал новую жизнь. Смотрю вверх, дышать даже забыл.

Рев стих, только свист пронзительный, почти вой. И тут какая-то штука низко над поляной мелькнула, ветки срубленные на снег посыпались. И как грохнет в лесу! Только гул пошел.

У меня от сердца отлегло — живой! Стою, жду взрыва. А его нет. Тут я спохватился: что же ты, дурак, стоишь, радуешься? Сам-то живой, а там, может быть, летчик выпрыгнуть не успел! Бросил все на поляне, запрыгал по сугробам.