Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья - Юрий Модин

Еще одна папка, к которой я имел неограниченный доступ, касалась Дональда Маклина, в разное время проходившего под кодовыми именами — «Стюарт», «Уайз», «Лирик» и «Гомер». Из наших кембриджских агентов я знал Маклина меньше всего лично. И встретился с ним впервые в Москве после того, как его оперативная карьера уже кончилась. Однако я обработал львиную долю всех документов, переданных им Центру, поэтому очень хорошо знаю, кем он был, как работал и какую информацию давал.

Отец Дональда Маклина, сэр Маклин, — пресвитерианец, адвокат, занялся политикой в начале своей карьеры. Сэр Дональд был либерал. Он занимал пост министра образования в правительстве Стенли Болдуина[21] и, как отец, относился к своим детям довольно безразлично. Дональд Маклин-младший рос чувствительным, необщительным, ушедшим в себя ребенком.

Когда он был еще очень мал, его послали в школу Грешема в графстве Норфолк. У него были хорошие способности, а дружбы со своими соучениками он не завязал (кроме Джеймса Клугмана), и ребята не принимали его в свою компанию. Одиночество, сопутствовавшее его ранней молодости, не могло не оставить неизгладимого следа в его дальнейшей жизни.

Окончив школу Грешема, он поступил в Тринити-колледж Кембриджского университета в 1931 году на отделение иностранных языков и литературы. Там он встретил вездесущего Гая Бёрджесса, с которым до глубокой ночи иногда говорил о политике и марксистской теории. Все больше и больше подпадая под влияние Бёрджесса, он не мог не проникнуться резкой неприязнью к Соединенным Штатам в частности, и к капитализму вообще.

За надменный и презрительный вид он прослыл среди студентов снобом, но на самом деле высокомерие служило ширмой, за которой скрывались кипучие страсти. Как и большинство студентов Кембриджа и Оксфорда в то время, он интересовался главным образом спортом и политикой. Бедственное положение трудящихся в 30-е годы вызывало у него горячий протест, и он легко сблизился с коммунистами. В отличие от Бланта, который не любил откровенно высказывать свои политические убеждения, и от Бёрджесса, который до хрипоты в горле спорил о политике, не выражая при этом своей личной точки зрения, Маклин принимал участие в демонстрациях и считал себя бескомпромиссным и твердым политическим борцом за справедливость.

Один раз я увидел в английской газете фотоснимок: Дональд Маклин с решительным видом шествует во главе колонны рабочих. Это был человек, готовый пожертвовать всем ради правого дела.

Маклин оставался верен коммунистическим убеждениям до дня своей смерти. Он верил, что марксизм-ленинизм — единственно правильное учение. Даже в Кембридже от него часто слышали, что его заветная мечта учить русских детей английскому языку. Почему английскому? «Потому что, — отвечал он, — мировая революция завершится по-английски. Русские люди должны знать английский».

Всю жизнь он втайне лелеял мечту сделаться учителем, наставлять и просвещать молодежь. Он не был рожден, чтобы жить в тяжелой атмосфере шпионажа, требующей от разведчика огромной выдержки. Она безмерно его угнетала.

В отличие от многих, Маклин не поддерживал коммунистическую партию открыто. Он вступил в подпольную ячейку, как будто уже в те годы догадывался, как сложится его дальнейшая судьба. Первым проявлением раздвоенности в его жизни была необходимость скрывать от отца, который в то время только что занял пост министра образования в правительстве Рамсея Макдональда[22], недавно обретенный атеизм и приверженность к социализму. Но дело обернулось так, что сэр Дональд недолго оставался на своем посту. В 1932 году он неожиданно умер.

Маклин работал в подполье до 1934 года, когда его приняли в кембриджское звено. Существуют три версии о том, как это случилось. По первой — Маклина ввел в это звено Джеймс Клугман, его школьный товарищ у Грешема и позднее студент того же Тринити-колледжа. Другие источники заявляют, что его завербовал Бёрджесс, с которым у Маклина была короткая гомосексуальная связь. А третий вариант состоит в том, что сам Филби уговорил Маклина работать на Советский Союз против фашизма. Я не знаю, какая из этих версий верна. И хотя этот вопрос меня очень интересовал, так и не нашел в деле Маклина никакой ссылки на то, как он был завербован. Надо признать, что в то время работа резидентов НКВД была далеко не блестящей. Они, как правило, присылали в Москву плохо составленные, неполные, небрежные доклады, и такой важный эпизод, как вербовка Маклина, был оставлен без внимания.

В июне 1934 года Дональд Маклин окончил Кембридж с первоклассным дипломом. Далее наша связь с ним поддерживалась через Филби. Некоторые эксперты считают, что Теодор Мали и Арнольд Дойч контактировали с Маклином в этот период. Утверждали даже, что Маклин порвал связь с коммунистами по настоянию Дойча. Эти люди ошибаются. Дойч прибыл в Лондон только в мае 1934 года и его познакомили с Маклином значительно позднее, почти в конце года. А Мали не было в Лондоне до начала 1936 года.

Как и в случае с Бёрджессом, Центр предложил ему устроиться на работу в правительственное учреждение, предпочтительно в министерство иностранных дел. Дональд согласился, но было видно, что ему эта идея явно не по душе.

Летом 1934 года он сказал своей матери, что больше не собирается преподавать английский язык в России, а хочет испытать себя на дипломатическом поприще. Мэри Маклин, которая знала, каких политических взглядов придерживается ее сын, удивилась, но в то же время очень обрадовалась такой резкой перемене.

Дональд начал готовиться к экзаменам, необходимым для поступления в министерство иностранных дел, которые были назначены на август 1934 года. В университете он получил блестящий диплом, но шансы его были невелики из-за связей с коммунистами. Примерно сто человек — а это уже слишком много — определенно знали, что Дональд состоял в тайной коммунистической ячейке. Приемная комиссия была, конечно, осведомлена об этом.

Он сдал все экзамены легко и успешно. Пришла очередь собеседования. Ему без обиняков заявили:

— Господин Маклин, ходят слухи, что вы придерживаетесь коммунистических взглядов, а это, как вам известно, делает невозможным ваше поступление на службу в министерство иностранных дел.

Дональд был готов к такому вопросу.

— Да, в какое-то время я действительно верил в коммунистические идеалы, — ответил он. — Но им верил не я один. Да и сейчас я еще не совсем отрешился от них, но уже сделал для себя определенные выводы.

Ответ был рассчитан на то, что он рассеет сомнения старых джентльменов, решающих его судьбу. И действительно, в октябре 1935 года Дональд Маклин был принят в министерство иностранных дел на должность секретаря Западного отдела, который занимался делами Нидерландов, Швейцарии, Испании и Португалии. Он первый из четверых своих соратников проник в верхние эшелоны власти Великобритании.

Теодор Мали, приехавший в Лондон в начале 1936 года, взял Дональда Маклина на себя. Он ввел его в курс основ разведывательного дела. Научил, как добывать информацию, как отправлять ее в Центр, как отделываться от наружного наблюдения. Мали убеждал молодого человека быть терпеливым. Чтобы проверить его способности, он дал Маклину, наряду с остальными членами группы, первое задание, приглядываться к профашистски настроенным лицам в английских правящих кругах. Маклин выполнил это задание успешно. Ему удалось вдобавок достать несколько, правда второстепенных, сведений о войне в Испании. Впрочем в московских материалах, с которыми я знакомился, их так и не оказалось.

Однако ни НКВД, ни Дойча, ни Мали не беспокоило в то время качество добываемой Маклином информации. Его решили «законсервировать» с тем, чтобы он активизировал свою работу, когда настанет подходящий момент, иными словами предоставили ему возможность занять солидное положение в министерстве иностранных дел. Дойч и Мали, которых вскоре постиг трагический конец, оказались мастерами своей профессии, сделав ставку на Дональда Маклина. Он так прекрасно проявил себя на службе, что к началу 1938 года министерство предложило ему пост секретаря английского посольства в Париже. Маклин сиял от восторга, получив это назначение. В письме к английскому послу во Франции лондонский шеф Маклина писал: «Дональд Маклин, прослужив в министерстве иностранных дел два года, зарекомендовал себя как прекрасный работник. Это обаятельный, умный и рафинированный человек». Необходимо, однако, отметить, что коллеги Маклина по министерству относились к его личности не столь восторженно.

Дональд полюбил Париж. Он быстро вошел в артистическую богемную атмосферу французской столицы, встречался с художниками, писателями, богатыми американцами, студентами. Его информация об испанской войне, подходившей к концу, стала теперь более ценной: в ней говорилось о беженцах, военнопленных и об отношении французского правительства к франкистскому режиму. Все, что по его мнению могло представлять интерес, он без труда отправлял в парижскую резидентуру НКВД. Но в архивах КГБ никаких следов донесений Маклина не было обнаружено. Мне представляется, что они были уничтожены во время эвакуации, когда немцы подступали к Москве.