И всё-таки я люблю тебя! Том 2 - Елена Харькова

Марго промолчала. Она и сама не по той дорожке жизни пошла.

– Ну, а как ты живёшь? – спросила женщина.

– Нормально.

– Расцвела-то ты как! Ещё красивее стала, чем три года назад! Кто бы мог подумать, что из того Лягушонка такая краля получится! Извини, конечно, но уж больно ты страшненькая в детстве была. Без слёз не взглянешь! А сейчас, как я погляжу, с тобой всё в порядке. Шубка вон ещё дороже, чем в прошлый твой приезд была. С кем живёшь? Замуж вышла?

Марго растерялась. Ей не хотелось докладывать Мишкиной матери о своей жизни.

– Ой, прости, – сообразила женщина, – не моё это дело. Живёшь, и ладно. Молодец. Главное, не с голодранцем связалась. Умница. Такую красоту нельзя продешевить.

– А вы не знаете, где моя мама сейчас живёт? Мне надо с ней встретиться.

Женщина как-то сразу сникла.

– Нет больше твоей матери. Умерла она. Повесилась.

– Как?!! Умерла?!! Повесилась?!! – в шоке застыла Марго.

Мишкина мать поманила Марго пальцем, наклонилась к ней и зашептала, чтобы соседи не услышали.

– Ты тогда, три года назад, сбежала из дома. А мы-то с бабами всё про ваш скандал слышали. Мы и раньше Верку, царство ей небесное, осуждали, а как она родную дочь на мужика сменяла, так вообще её презирать стали. Она когда на кухне появилась, так мы ей и устроили взбучку! Мы всё ей в глаза высказали! И про то, какая она дрянь, и про Вовчика её, подлеца, всё рассказали. Он же, гад такой, ни одной бабы здесь не пропускал. Всех щупал. А к Тоньке из восьмой комнаты, ну помнишь такую длинную с крысиными глазками, так вот, к ней он очень часто захаживал. Короче, раскрыли мы Верке на него глаза. Она в этот же день его вышвырнула. А он, подлюка такой, тут же со своими вещичками к Тоньке и перебрался. И до сих пор с ней живёт. У, гнида! А Верка, царство ей небесное, запила. Ой как же она запила, горемычная! Недели три пила. Мы это по её песням заунывным поняли. Сама знаешь, как она пить начинала, так всех своим воем доставала. А когда не пела, тогда плакала. Всё тебя вспоминала. Ага. «Риточка моя, доченька родная, – скулила она, – где же ты? Прости меня, подлую. Вернись домой, Лягушонок мой. Вернись!» У нас прям сердце от жалости готово было разорваться, так она жалобно голосила! А потом вдруг затихла. День ни гугу, два молчок. Тут мы и смекнули, что что-то неладное с ней произошло. Позвали мы Кольку сантехника, взломали дверь. А там она висит! Ужас!

Женщина шумно вздохнула. Марго сидела с окаменевшим лицом. Ей стало пронзительно жалко мать. Любви, правда, к ней не было, одна жалость.

«Эх, мама, мамочка, что же ты наделала! Не так ты прожила свою жизнь, не так ушла из неё».

Мишкина мать засуетилась, достала валерьянку, стала капать в стакан с водой.

– На вот, выпей, успокойся, – протянула она стакан.

– Спасибо, не надо.

Женщина удивлённо пожала плечами и, чтобы не пропадать добру, сама залпом выпила лекарство.

– А где её похоронили? – спросила Марго.

– Да здесь недалеко есть кладбище. Туда по выходным автобус ходит. А номер могилки записан у Райки. Помнишь Веркину подругу? Ой, ты не представляешь, какой дамой эта б…ща стала! Ой-ой-ой! Фу-ты ну-ты, ножки гнуты! На сраной козе и не подъедешь! Живёт в пятиэтажке, замужем за каким-то начальником. Ой, ты бы видела его! Вот есть сморчок поганенький! Тьфу! Как взглянешь, так блевать охота! Но зато начальник! – взахлёб шептала женщина.

– А моё свидетельство о рождении у неё?

– Свидетельство? Нет, вряд ли. Она сюда в барак даже ни разу не заходила, посчитала ниже своего достоинства. Даже на похоронах отдельно от нас стояла, боялась замараться. Вот сука! Так и подмывало всё про неё этому заморышу, её мужу, рассказать. Но куда там! Она в него вцепилась и ни на шаг не отпускала.

– А где же моё свидетельство? Мне нужно паспорт делать, а без свидетельства вряд ли это получится.

– А ты спрашивала у хряка, который теперь живёт в вашей комнате?

– Нет.

– Так спроси. Это он со своей женой все ваши вещи разгребали. Ой, послушай, – женщина хлопнула Марго по плечу, – так они же, получается, незаконно в вашей комнате живут! Это же теперь твоя комната! Во здорово! Слушай, иди в ЖЭК и устрой там скандал. Да-да, пусть они их выселяют. Это твоя комната, ты в ней была прописана. Поняла? Сегодня же сходи, – женщина радостно потёрла руки. – Я так рада, что этих расфуфыренных гордецов выгонят! Ты представляешь, они даже не прописались!

– А как же они столько лет живут не прописанные?

– Да нет, документы они все оформили, это не сомневайся. Они в наш коллектив не прописались, бутылку не поставили, жмоты! И ты прикинь, ходят, на нас поверх голов смотрят, здороваются сквозь зубы. Мордами мы, видишь ли, для них не вышли! У, хряки чёртовы! У самих-то даже не морды, а рыла перекорёженные! Но ничего, ты их скоро взашей выкинешь! Вот бы скорей на это поглядеть! Да ты пей чаёк-то, пей. Ща допьёшь, и сразу же иди в ЖЭК.

Марго встала из-за стола.

– Спасибо вам. Пойду я.

– Иди. Да ничего не бойся. Стукни кулаком по столу и потребуй вернуть себе законную жилплощадь.

Марго ещё раз постучалась в свою комнату. Мужчина на этот раз лишь чуть-чуть приоткрыл дверь и просунул в щель только нос с одним глазом. Видно боялся, что Марго опять нагло зайдёт в его комнату.

– Извините, – вежливо произнесла Марго, – вы не видели моё свидетельство о рождении и мамин паспорт? Ведь это вы разбирали наши вещи.

– Ничего мы не разбирали! Мы всё сгребли и вынесли на помойку. Там одна грязь была. И никаких документов мы не видели! – выкрикнул он и захлопнул дверь.

Марго вышла из барака и медленно побрела в ЖЭК.

«Мама умерла. Умерла! А у меня на душе пустота. Ни слёз, ни страданий. Я по Рыжику больше горевала. Неужели я такая бесчувственная? Или я уже привыкла к тому, что близкие мне люди погибают? А может, это потому, что я мать почти не знала. Лишь смутные детские воспоминания да горькие обиды юности остались в памяти. Мы так с ней и не стали близкими, родными. Я всегда чувствовала, что она меня совсем не любит. Почему? За что? Не знаю. Но что теперь об этом вспоминать! Что было, то было. Царство ей небесное!»

Вот и не стало Верки-Веры-Верочки. Вот и закатилось Солнышко. Кто бы мог подумать двадцать лет назад, что та миленькая, добрая, непосредственная девушка проживёт такую нелепую жизнь и закончит её так трагично! Кто виноват в случившемся? Трудно обвинять кого-то одного. На каждом была своя доля вины. Просто так сложились обстоятельства. Просто выпала на её долю роковая любовь, которая и сломала, перевернула всю её жизнь. Просто не хватило у Веры силы воли, чтобы выстоять, пойти наперекор судьбе. Если бы она не познакомилась с Вадимом, а вышла замуж за обыкновенного парня с завода, глядишь, и прожила бы она долго и счастливо. Но такова судьба. Жаль Веру. Царство ей небесное!