Перстень альвов, кн. 2: Пробуждение валькирии - Елизавета Дворецкая

– Как жаль, что нет дома Вигмара хёвдинга! – восклицала Хильдвина, с намеком поглядывая на Хельги. – Если бы он был дома, то можно было бы прямо сейчас посадить нашу прекрасную деву в середину стола и готовить факелы для свадебного танца! Что ты скажешь, Хельги ярл? Должно быть, в Эльвенэсе немало удивились, узнав, какую чудесную невесту ты нашел!

– Немало удивительного вышло из моего сватовства, – Хельги кивнул, сам пытаясь понять, что же именно из этого вышло. – И если добрые люди не прочь послушать, я охотно расскажу об этом.

Альдона села на скамью. Волнение так утомило ее, что она больше не в силах была стоять. Мелькнула надежда: а вдруг Хеймир конунг не одобрил сватовство? Нет, но ведь подарки были посланы, и если бы не Бергвид…

Хельги принялся рассказывать обо всем с начала: о сомнениях отца, родичей и приближенных, о встрече с духом матери на ее кургане. Вся гридница затаила дыхание, даже слэтты, уже знакомые с этими событиями, ловили каждое слово. Блеск алого камня в волшебном перстне альвов заливал гридницу: каждому казалось, что он это видит. Женщины вздыхали от жадности и зависти, слушая о приготовленных подарках: даже в устах равнодушного к роскоши Хельги ярла перечень сокровищ ослеплял блеском серебра, золота, цветных камней, пестрых тканей, пушистых мехов, изумлял узорами литой бронзы и резной кости. И где же это все?

Увы, они и сами догадывались где. Говоря о встрече Рагневальда Наковальни с Бергвидом, Хельги не мог поведать ничего нового для слушателей. Альдона, пожалуй, знала больше него и заколебалась: не послать ли на пастбище за Бьёрном, которого отец не взял в поход? Будет ли Хельги приятно послушать свидетеля гибели родича или наоборот?

– Я видел корабль Рагневальда на побережье, со следами битвы и пятнами крови, – рассказывал Хельги, и Альдона успокоилась, решив, что свидетельство Бьёрна уже ни к чему. – И в той усадьбе нашлось кое-что из тех даров, что Рагневальд вез тебе, йомфру Альдона. Только это я сейчас и могу передать тебе.

Он сделал знак, и Рингольд вынул из мешка два кубка: один побольше, из сияющего белого серебра, сплошь покрытый тонкой резьбой и опоясанный бледно-голубыми бериллами, и другой, поменьше, золоченый, с чернеными узорами в виде сплетенных побегов и распустившихся цветов.

Дар вручаю дивной девеДоблесть злых раздоров выше! —

произнес он, вручая кубки Альдоне.

Она взяла их, недоверчиво улыбнулась. Она знала, что не должна их принимать, что этим самым она подтверждает свое согласие на свадьбу – но не принять их она не могла. У нее не поднялись бы руки отвергнуть эти дары, добытые с таким трудом, привезенные с такой надеждой и желанием исполнить долг.

Легко было отказываться от Хельги ярла, пока он находился за морем! Но сейчас, когда он сидел напротив и настойчиво искал ее взгляда, исходящее от него уверенное, благородное достоинство сковало Альдону, и у нее не хватало духу признаться в своем непостоянстве. Следовало спрятать все колебания и хотя бы притвориться достойной его.

– Э! – вдруг крикнул Фроар. – Вот это да!

Альдона подняла глаза. Фроар стоял возле сиденья Хельги и держал в руке кубок, из которого тот перед этим пил. И Альдона вдруг с опозданием сообразила, что Рингольд вручил ей точь-в-точь такой же кубок, который она перед этим вручила Хельги.

– Ты посмотри, ярл, что делается! – Фроар взмахнул кубком, из которого на пол выплеснулось пиво. – Да это же он! Ты посмотри! Вот это да! Клянусь восьмой ногой Слейпнира! Это он! Тот самый! – Он перевернул кубок и показал Хельги нижнюю сторону подставки. – Лейгед из Эльвенэса!

Слэтты загудели. Хельги в изумлении поднялся с места. Хозяйские домочадцы ничего не понимали. Перебежав через гридницу обратно к Альдоне, Фроар выхватил у нее из рук тот кубок, что поменьше, и протянул ей оба сразу, чтобы она увидела сходство.

– Откуда это у тебя? – восклицал он. – Уж не Бергвид ли тебе подарил? Это из наших подарков! Вот, смотри: руны «лаг» и «э» – Лейгед из Эльвенэса, тот мастер, что делал эту парочку! Такого мастера не везде найдешь! Это кубки для жениха и невесты: видишь, тут руна «гиав»! – Он показывал ей основания ножек обоих кубков, обвитых цепочкой косых крестиков. – Откуда у тебя он? Бергвид, что ли, поделился с вами добычей? Вы что, сговорились?

– О чем сговорились? – Альдона ничего не понимала. Она переводила изумленный взгляд с одного кубка на другой, и ей казалось, что он каким-то чудом вдруг раздвоился. – Это привез нам Дагвард сын Дага… Хельги ярл, ты его знаешь, он же твой родич. Он был у нас, когда убирали урожай, и привез… Он сказал, что купил где-то на побережье… Он нам еще и другие вещи привез…

– Еще и Даг Кремневый в доле?

– Это вам почище Одиновых загадок!

– Какие вещи он еще привез?

Все заволновались, задвигались, стали передавать из рук в руки блюда и кубки. Почти все подарки Дагварда оказались здесь: посуда и светильники на столе, украшения – на руках и платьях женщин. Пара красивых застежек, на которых Аудольв тоже выискал «лаг» и «э», вплетенные в узор, сияли на груди Ингилетты. Альдона не знала, плакать ей или смеяться. Вышло, что она давным-давно получила подарки жениха, хотя всего лишь четвертую часть. Но получила от Дагварда!

Гридница бурно обсуждала, как это могло выйти. Слэтты сначала впивались в лица домочадцев Вигмара подозрительными взглядами, но их изумление были вынуждены признать совершенно искренним.

– Видно, он распродавал свою добычу на побережье, вот она через торговцев и попала к Дагу хёвдингу! – говорил Хроар.

– Хотелось бы знать, где остальное! – восклицала Вальтора.

– Так что же, теперь получается, что Дагвард – жених Альдоны? – смеялась Эльгерда. – Он же ей подарил!

– Я плохо смотрела тогда, когда их принесли, а не то бы я сразу узнала все вещи! – уверяла Хильдвина.

– Сигурд, поди ко мне, съешь еще рыбки! Вот мама тебе еще кусочек очистила! – призывала своего сына фру Торхильда.

Она одна спокойно занималась детьми, и пути сокровищ ее не волновали. И, надо отметить, она одна и достигла успехов в своем деле, а все остальные понапрасну теряли время в досужих разговорах.

Ингилетта поначалу сидела с обеспокоенным лицом, тревожась за судьбу застежек, но потом сообразила, что раз подарки предназначались для всей родни невесты, то и ей все равно причитается почетная доля, каким бы путем они ни попали по назначению. А Альдона держала на коленях два золоченых кубка-близнеца и грустно смеялась над причудами судьбы. Она все-таки получила дары, притом самые главные. Два кубка! Те самые, из которых они будут пить на свадьбе. Судьба чуть ли не насильно втолкнула ей в руки свадебный дар, который было отняла по ошибке. Судьба не хочет, чтобы она нарушила слово. Сами боги заставили ее принять дары, обманули ее, обманщицу. И после такого явного знака Альдона уже не смела противиться судьбе. И отец не обрадуется, если она попытается уйти от обещания. Ему так нужен союзник, а Хельги привел больше полутысячи человек.

Завтра нужно будет послать гонца вслед за войском, чтобы известить отца. И пусть он решит, справлять ли сейчас свадьбу или отложить до победы над Бергвидом. Без отца никак нельзя – это единственное, что утешало Альдону.

Когда пир кончился и все устроились спать, ей долго не удавалось заснуть. В темноте девичьей мысли Альдоны немного пришли в порядок, и она вспомнила о Лейкнире. Что с ним делать? В сердце и в мыслях Альдоны Лейкнир был так тесно связан с ней, что казался частью ее самой. Уехать и оставить его немыслимо, но взять его с собой в Эльвенэс, здраво рассуждая, немыслимо тоже. Альдоне хотелось соединить несоединимое: сохранить и Хельги, потому что в этом ее долг и честь, и Лейкнира, потому что ее сердце с ним. Умом она понимала, что иметь все нельзя и ей придется выбрать кого-то одного, но и тот и другой выбор упирался в неодолимое препятствие. Нарушить слово, данное Хельги, и отказаться от любви к Лейкниру Альдона одинаково не могла.

Ах, если бы здесь была мать! Невестки или тетка Вальтора не поймут ее, Гьёрдис понимает, но больше ничего не может посоветовать. Только мать… Только она могла бы помочь ей разобраться в себе, помочь понять, какое из двух зол меньше, какой выбор сделает ее менее несчастной. Может быть, она сумела бы вовремя остановить свою дочь еще тогда, весной, не допустить этого обручения, из-за которого она теперь так страдает.

Почему наше собственное представление о счастье так часто расходится с общепринятым? Какая умная девушка была бы несчастна, когда к ней сватается сын конунга, да еще такой красивый, умный, отважный, прославленный, великодушный, как Хельги сын Хеймира? В нем нет ни одного недостатка. Он словно вышел из древней саги, статный герой, овеянный славой и доблестью, он протягивает ей руку и хочет увести и ее с собой в свой высший мир… Но что же делать, если она не лежала в глубоком волшебном сне, как валькирия за огненной стеной, ожидая героя, который разбудит ее для жизни и любви. Она жила, она думала, чувствовала и любила. Герой пришел, но ее сердце оказалось занятым. Он прекрасен, но ему нет места рядом с ней. Его валькирия все еще ждет на какой-то неведомой горе, за стеной из неугасимого огня…