Имперская жена - Лика Семенова

Мне оставалось лишь кивать. Отец мыслил дальновидно и стратегически, но я категорически не приветствовал решение стратегических дел за мой счет. Я прекрасно понимал, что он уже решил все наперед, спал и видел, что моим голосом в Совете будут озвучены его слова. Я был в бешенстве, но демонстрировать это отцу не имело никакого смысла. Я найду, куда спустить злость. Уже нашел…

Я вновь глотнул спирта:

— Именно поэтому вы никогда не настаивали на моей женитьбе?

Он кивнул.

Мне оставалось лишь признать поражение. О… поражение обязательно надо уметь признавать. Поражение дает пищу для размышлений. Лекарство приготовляется из яда — важна лишь отмеренная доза. Отец обыграл меня. Но это лишь ход — не вся партия.

— Сегодня великий день, Рэй! Ни один высокий дом никогда не удостаивался подобного.

— Признайтесь, отец, ведь для этого дядя затащил меня на Форсу? Чтобы я посмотрел на нее? Ведь предлог был смехотворным! И ведь я почти угадал… решил, что дядя Тай со скуки приготовил мне приятный презент.

Отец удовлетворенно прикрыл веки:

— Так девица по нраву…

— Девица и жена, отец — это слишком разные вещи. И нравятся они совершенно по-разному. Вам ли не знать! Безродная любовница хороша для постели. Но подсунуть безродную жену… К тому же, у меня есть основания полагать, что у нее дурной нрав.

— Император пожалует ей высокородство, когда придет время.

— О да. На бланке это просто. Но я всегда буду помнить, что ее достали из мусорной кучи.

Отец рассмеялся:

— Ты драматизируешь. Рассуждаешь, как мальчишка. Помни о чести, которая тебе оказана.

— Я ценю свои свободы гораздо выше почестей — и вам это прекрасно известно.

— Ты же не думал, что вечно останешься свободным. Ты для этого слишком умен, Рэй. Ты умнее своих братьев. И знаешь это. И знаешь, что я знаю. Было время, когда я жалел о том, что ты лишь четвертый. Но в ожидании может скрываться великая сила. И последние станут первыми…

Эти слова сложно было оспорить. Но в такие моменты я жалел, что не наделен ледяным безразличием Юния, старшего брата. Я был вольнее в своих эмоциях. И считал, что мне это позволено.

— А что касается нрава… — отец презрительно хмыкнул и вновь отпил из бокала, — то и здесь ты в абсолютном выигрыше. За девицей не стоит высокий дом. Ей некому жаловаться. К тому же, у меня есть основания полагать, что ты совершенно прав. Император в сильном раздражении. Не знаю, чем она уже успела отличиться, но его величество не желает даже слышать о ней. До тех пор, пока она не выполнит свои обязательства. У тебя совершенно развязаны руки, мой дорогой. За безродность ты приобретаешь массу компенсаций. Здесь есть, над чем поразмыслить.

Если бы он только знал, что эта проклятая девица уже пару недель не идет у меня из головы. С компенсациями и без. Я намеревался поднять все связи, хорошенько тряхнуть эту свинью Мателлина, лишь бы найти ее. Какая ирония…Но жгло другое: она все знала, и строила из себя оскорбленную невинность! Правду говорят: чем глубже дыра — тем наглее девка. Каким же ослом я выглядел, когда стерпел эту пощечину!

Я допил остатки, отставил бокал на танцующий стол, зависший между нами, поднялся, оправляя мантию. Отец поднял бровь:

— Уже уходишь? Куда, позволь узнать?

— Разумеется, к невесте, отец.

— Разве ты знаешь, куда ее поселили?

Я невольно усмехнулся — даже Максим Тенал порой задавал глупые вопросы.

— Так узнаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

20

Странное чувство. Будто после нескольких недель кромешной черной неизвестности, наконец, включили свет. И я ослепла. Впала в оцепенение. Бездумно следовала за уже знакомым немым провожатым, не различая ни его самого, ни окружения. Будто спала, двигалась в липком тумане, терялась. И не было ничего кроме этого тумана, ни единой мысли.

Потом вибрировал усыпляющий шум двигателей, мягкий полет в ночи. И мне хотелось просто кружить над этой проклятой планетой и как можно дольше не опускаться. Но все закончилось гораздо быстрее, чем я желала. И вот под ногами уже шелестел гравий садовой дорожки, и меня окутывал густой звенящий запах. Вокруг шумела листва, будто взбивая ароматный воздух. Швыряла в лицо ночную прохладу. Я остановилась, обхватив себя руками, шумно вздохнула. Больше всего не хотелось, чтобы откуда-нибудь выполз летучий фонарь и нарушил мое уединение. Хотелось одиночества и темноты.

Я прокралась вдоль ряда черных кустов и присела на самый краешек входных ступеней, прямо на камень. Сжалась, уткнулась лбом в колени. Мне было страшно. От того, что я хотела побыть одна. Совершенно. Даже без моей Индат. Это представлялось абсолютно неестественным. Индат была со мной с самого детства. Днями и ночами. Моей тенью. И сейчас я холодела от понимания, что не хочу видеть ее. Это был чудовищный миг, когда я не могла делиться своим горем. Оно кишело в груди подвижным клубком туго переплетенных змей. И я должна его распутать. Осознать. Переварить. Другого выхода просто нет. Я должна смириться — только тогда смогу здраво рассуждать и подумать над тем, как быть.

Я зябко поежилась, но не думала идти в дом. Холод сейчас оказывался очень кстати, бодрил, не давал раскисать.  Я боялась, что если зайду в дом, кинусь на кровать и зайдусь в истеричных рыданиях. Не хочу, чтобы Индат знала, насколько я боюсь. Я не должна бояться — в этом теперь никакого проку.

Я вновь с усилием вздохнула, выпрямилась, собираясь с силами. Итак: во всей этой истории все же были плюсы.  Первое — отец не предавал меня. И это было важно. Второе — мне все же приготовили честный брак. По крайней мере, на словах. И это тоже было важно. И третье — мой самый большой страх не сбылся, я не стану женой отвратительного старика.

Казалось бы, не так и мало, но равнодушные слова де Во почти все обесценили. Я снова и снова слышала, как вползает в уши его шепот. На деле меня почти сравняли с бесправной рабыней. Забыть имя, не показывать лица. Сидеть запертым зверем и ждать, как повернется судьба. Им нужен наследник. И старик де Во предельно ясно дал понять, что от этого напрямую зависит моя жизнь… Но могла ли я верить? Что они сделают, получив этого наследника? Что помешает им избавиться от меня после?

Меня бросало в жар. Я