Чисто русское преступление - Алина Кускова

А если они как раз именно это и собираются делать? И не где попало, а в номере Барклая?!

Тогда у Андрея слишком мало времени, чтобы рассиживать в ресторане!

Подошедший с провинциальной неторопливостью официант изобразил на лице глубокое разочарование в потере чаевых, услышав от Туровского, что тот уже уходит, так ничего и не заказав.

А лицо Барклая выразило полное изумление.

Он с дамой как раз вышел на танцпол после легкого флирта, отягощенного добротным ужином. И столкнулся с уходившим сыщиком. Тот растянул улыбку до ушей, стараясь ни чем не выказать полного разочарования, поздоровался, попрощался и ушел, не оглядываясь.

Барклай попытался что-то крикнуть ему вслед, но музыка заглушила слова, донеся до Туровского только смутное ощущение тревоги. Андрей еще раз напомнил себе, что нужно спешить, и пошел к своему автомобилю.

Через пять минут он уже стоял у номера Барклая и подбирал к замку отмычку.

Номер находился в полном порядке, он просто давил своей порядочностью и необыкновенной чистотой, обычно несвойственной маленьким провинциальным гостиницам. Шкаф нетронутой громадой возвышался на привычном месте, дизайнерские шмотки были аккуратно возвращены на вешалки, сорочки и носки любовно сложены в стопки. Большой стол стоял как незыблемый элемент гостиничного номера с подтверждающими его незыблемость окружающими стульями. Кресло манило уютом и снисходительно «подмигивало», мол, здесь все в порядке, а раньше-то, раньше-то...

Первым делом сыщик заглянул под кровать. Девственная чистота ослепляла даже в подкроватных сумерках. Ничегошеньки! С таким же печальным итогом он заглянул под матрас. Туровский принялся за шкаф, который сразу открыл. Он осторожно перерыл все содержимое, но пластиковая папка, увиденная им накануне, там отсутствовала. Смутно подозревая, что она скрывает чужую тайну, Туровский почувствовал охотничий интерес и полез по карманам пиджаков и фраков, не собираясь покидать номер Барклая с пустыми руками и без единой версии в голове. В некотором роде это была месть за роковую брюнетку. Но профессиональное чутье подсказывало сыщику, что месть не главное, что главное здесь – папка или документы, которые Барклай в целях конспирации мог разложить по разным местам.

Если в папке лежала украденная рукопись «Жития» и Василий успел от нее избавиться?!

Об этом думать не хотелось. Как и о том, что ничего интересного в карманах одежды сыщик не нашел. Он глубоко вздохнул и направился в ванную.

Отдельная каморка, громко именуемая ванной представляла собой удобства не во дворе. И душ, которым можно было воспользоваться в те нечастые моменты, когда горячую воду не отключали.

Многочисленные пузырьки и крема, стоящие на полочке перед зеркалом, говорили о хозяине как о педанте, относящемся к своей внешности слишком уж небезразлично. Впрочем, по Барклаю это было видно невооруженным взглядом. Насколько любил побаловать себя Туровский, но Василий и в этом случае был на недосягаемой высоте.

Разглядывать содержимое пузырьков сыщик не стал, он осмотрел помещение и остался недоволен. Ничего. В небольшом коридорчике, где ютилась кособокая тумбочка, тоже не было никаких улик или направляющих мысль Туровского в нужное русло предметов.

Андрей вернулся в комнату и постарался сосредоточиться.

Барклай, думал он, далеко не дурак. Если поставить себя на его место, то...

Куда бы Андрей Туровский положил важную улику? На самое видное место. Сыщик положил бы важную вещь, которую непременно хотел скрыть от посторонних глаз, на самое видное место. Набросил бы на нее пару листков в виде театральной программки или вчерашней газеты...

Вчерашняя газета лежала на большом столе.

Туровский принялся разбирать стопкой лежавшие под ней бумаги.

На листке отрывного блокнота красовался телефонный номер краеведческого музея, имя-отчество директора, дата и время. Судя по ней, запись была сделана почти за неделю до приезда Туровского. Зачем Барклай встречался с директором музея? Хотел что-то приобрести? «Житие»?

Еще там оказалась программка областного театра, расписание движения электропоездов по направлению к столице, через областной центр, между прочим. К чему Барклаю расписание электричек, если у него под боком, как и у Андрея, личный транспорт? Вот это было интересно. И еще один листок заинтересовал сыщика.

Текст был напечатан типографским шрифтом и являл собой воззвание.

«Господа!

Департамент герольдии Российского дворянского собрания искренне приветствует ваше благое начинание. Однако многих из вас на пути документального подтверждения своей родословной ждут трудности. Призываем запастись терпением, а главное, не обижаться на строгость правил приема в РДС и не отчаиваться. Сотрудники Департамента герольдии РДС всегда исходят из принципа доверия к посетителям, но это не избавляет нас от необходимости строго следовать принципам доказательности, заложенным нашими предшественниками – Департаментом герольдии Правительствующего Сената Российской империи. Следует помнить, что князь, граф, мелкопоместный дворянин или однодворец были равны перед законом и обязаны доказывать свое дворянское происхождение. Строго говоря, дворянином Российской империи имел право называть себя лишь тот, чей род был утвержден в этом достоинстве Правительствующим Сенатом и кто сам был внесен в Родословную книгу одной из губерний».

– Ваше благородие, господин Барклай, – прошептал Туровский, еще раз пробегая глазами листовку. – Зачем ему эта памятка?

Вариантов ответа было множество. Но напрашивался один-единственный.

Туровский поспешил ретироваться из номера Барклая, стараясь не оставлять следов пребывания, зашел к себе и повалился на кровать. Дело представлялось в ином аспекте, но фигурант оставался тот же, и месть здесь была совершенно ни при чем.

Архитектор Василий Барклай, вполне возможно, и архитектор. Но в городке его занимают вовсе не архитектурные проблемы! Они – прикрытие. На самом деле Василий Барклай пытается восстановить свое доброе имя, другими словами, он хочет стать дворянином. Ради этой цели им или его сообщниками было украдено «Житие» и родословная книга из областного музея.

Если думать о Барклае с «Житием», то прослеживается определенная связь потомка поэта Горемыкина, который, по некоторым данным, действительно был дворянином. Василий, пытаясь восстановить дворянство, приезжает в этот небольшой город, дабы убедиться, что в «Житие» точно упомянуто имя его предка. Выкрадывает его и читает. Но зачем выкрадывать? Елена Ивановна и так дала бы гостю прочитать редкую рукопись. Директор сам бы дал. Ага! Рукопись редкая, в том вся загвоздка. Барклай намерен не просто прочитать и убедиться, он собирается взять «Житие» с собой и представить его в Департамент герольдии Российского дворянского собрания, после чего оставить документ с трогательным обращением к потомкам поэта Горемыкина себе. Коллекционер хренов!

А Туровский бегал по списку, как пони по кругу!

Основной коллекционер сидел все это время у него под боком.

Так, дальше. Похищено не только местное «Житие», но и областной раритет – фактически рукопись родословных. Расписание электричек, следующих через этот центр, как раз доказывает, что Барклай там был. Возможно, неоднократно. Первый раз приехал, чтобы изучить подходы к музею, второй раз – для того чтобы провести репетицию кражи, третий раз – чтобы украсть. На машине не ездил, чтобы не запомнили номера.

Нужно ехать в областной центр! Сотрудники музея могли запомнить привлекательного красавца. Сыщику крупно повезло бы, если сотрудницей, видевшей Барклая у родословной книги, оказалась какая-нибудь Зося. Мимо такой ни один привлекательный красавец не проскочит, потому что она цепко ухватит его ручками и не позволит оставить себя незамеченной, заодно замечая красавца.

Елена Ивановна как-то говорила, что областным музейным работникам платят больше и лучше, так что шансы увидеть там очередную Зосю есть.

Разумеется, метаться из стороны в сторону не профессионально. Но оставлять время на разработку второй версии, пока не отработана первая, нельзя. Преступник действует нагло и решительно, это показало отравление несчастного Семена Бубенцова. Ого! А если он успел отравить и сотрудницу областного музея? Нельзя медлить. Нужно завтра же отправляться в область.

В любом случае в небольшом списке частных коллекционеров осталась пара фамилий, ими Андрей займется после поездки. Если не отпадет такая необходимость.

Интуиция подсказывала Туровскому, что преступник, организовавший или сам исполнивший оба ограбления, именно Василий Барклай. Он предполагал это и раньше, так что Барклай сразу показался Туровскому подозрительным. Такой холеный, лощеный, благородный джентльмен – и вдруг в российской глубинке?! В глубинке не любят иностранцев, занимающихся непонятно чем. Одно это наводит на мысли о преступлении.