В колыбели с голодной крысой - Дональд Уэстлейк

Еще кивок.

— Это хорошо. Ладно, я знаю, что вас это никак не касается, вы никогда не знали Чака и ничего о нем не слышали. Это мое дело, и я этим займусь. Но я не знаю, с какого конца за него взяться. Поэтому-то и пришел к вам, чтобы попросить о помощи.

— Это важно, — прошептал я. Я пошевелил рукой в воздухе. — Никому нет дела. Это несправедливо, что никому нет дела.

Он благодарно улыбнулся.

— Я надеялся, что вы именно такой, — сказал он, — но в мире таких осталось совсем мало. Теперь все рассуждают как бутлеггеры, и я подумал, что если кто-то не боится пойти против всех, как вы с мистером Килли, то вы наверняка хорошие люди.

— Я не в состоянии помочь, — сказал я, смущенный его словами. — Я и себе-то не могу помочь.

— Насколько я понимаю, вы молодой и умный, — сказал он. — И может быть, в этом залог успеха. А я знаю людей и кое-что о том, что здесь происходит, и, возможно, в этом тоже залог успеха. Может быть, мы сумеем объединиться и наподдать им.

Мы можем объединиться, и Бен сможет наподдать нам обоим одной левой, но я чувствовал необъяснимое удовольствие при мысли, что встану на сторону Гара Джефферса. Он обладал таким простым, ясным и разумным взглядом на вещи! Я засмущался еще сильнее, но почувствовал, что в присутствии этого старика смущение быстро развеется.

— Послушайте, вы помните письмо, которое мы все подписали и послали вам?

— Помню. Но я думаю, они его забрали, потому что оно исчезло из портфеля Уолтера...

— Из того, что лежит вон там? Подождите. — Он взял портфель и заглянул внутрь.

— Да, оно исчезло.

— Значит, им известны ваши фамилии. Он моргнул, и его огромный рот растянулся в лукавой улыбке.

— Через три недели я ухожу на пенсию, — сказал он. — Что, вы думаете, они могут со мной сделать?

— Посмотрите, что они сделали со мной.

— Вы посторонний в городе, у вас нет ни родственников, ни друзей, которые могли бы вас защитить.

— А как тогда объяснить убийство мистера Гамильтона?

— Да. — Он снова сел рядом со мной. — Вы правы. Ладно, я прожил уже почти шестьдесят пять лет. Это очень много.

— Да.

— Ну хорошо. Они забрали письмо. Завтра утром я должен всем сказать об этом, но сегодня позвольте мне сказать вам, что известно мне. Помните, в том письме, которое вы сюда прислали, вы просили прислать вырезки из газет или написать об известных нам случаях. Так вот, нет никаких вырезок из газет и не может быть, и теперь, я полагаю, вам понятно почему.

Я молча кивнул.

— Значит, Чак думал, что, может, ему удастся собрать для вас факты. И вчера на работе он сказал, что вроде нашел кое-что. Знаете, как это делается. Он подмигнул мне, улыбнулся слегка и сказал, что у него есть новости и он выложит их, когда приедут парни из профсоюза. Я просил его пока помалкивать, чтобы не нарваться на неприятности, и он обещал.

Я подумал немного и пришел к выводу, что действовать надо предельно осторожно. И я попытался объяснить это Джефферсу.

— Я видел мистера Флейша, — прошептал я. — Он мне не понравился, он скользкий и вкрадчивый, и у него нет совести. Но я не могу себе представить, что он убивает Гамильтона или приказывает его убить. У него имеется обширное досье, в котором собраны газетные публикации, порочащие наш профсоюз. Он готов к публичной схватке, у него полные пригоршни грязи. Думаю, он не был бы настроен столь воинственно, если бы опасался, что и против него есть компромат.

— Может, Чак что-нибудь и раскопал, только Флейша этим не запугать.

— Ну, не стоит впадать в крайность. Он человек осторожный. Он не станет убивать кого-то, чтобы только удержаться на своем посту. Гамильтон, должно быть, раскопал что-то такое, за что Флейш мог угодить в тюрьму.

— Меня бы это совсем не удивило, — ответил он.

— Но он ведет себя как человек, который ничего не боится. — Я несколько раз покачал головой, злясь на себя за неопытность в таких делах. — Не знаю, не знаю, может быть, я не прав, но я не вижу во всем этом никакого смысла.

— Ладно, плюньте на это, мистер Стендиш, — сказал он и чуть заметно тронул ладонью мою руку. — Сейчас ни о чем не беспокойтесь и отдохните.

Я вдруг заметил, что он опять перешел на официальный тон. Он старше меня на сорок лет, и он назвал меня “мистер Стендиш”. Я почувствовал себя аферистом, выдающим себя за детектива.

— Я просто не знаю, — прошептал я. — Просто не знаю.

— А теперь просто расслабьтесь и не приподнимайтесь и послушайте, что я вам скажу. Я раздумывал над тем, что случилось и что можно с этим сделать, и вот к какому выводу я пришел: Чак что-то узнал, что-то нашел. Я в этом совершенно уверен. А теперь послушайте, какой в этом есть смысл. Если он нашел что-то, это означает, что было что-то, что можно было найти. А если он это нашел, то и мы можем это найти. А как только мы это найдем, то станет ясно, кто убил Чака. Теперь вы усматриваете в этом какой-нибудь смысл?

— Думаю, да.

— Вы устали, — сказал он. — Почему бы мне завтра не прийти сюда утром, мы смогли...

— Нет, пожалуйста, простите меня. — Я закрыл глаза и покачал головой. — Вы правы, нам следует это обдумать. Их больше, и они лучше подготовлены, чем мы, — у нас, вероятно, очень мало времени.

— Вы, безусловно, правы, — сказал он. — Итак, что, по вашему мнению, нам прежде всего надо сделать?

— Если бы только у меня не путались мысли. — Я прикрыл глаза правой рукой и пытался заставить мой мозг работать. Я помнил все труды Гегеля, но почему же, черт подери, я не мог найти конструктивное решение? Через минуту я прошептал:

— Есть еще одно дело, которое нам надо обсудить. Помимо того, что нужно кое-что выяснить и что это вполне осуществимая задача, нам также известно, что убийца знал о тайне, в которую удалось проникнуть Гамильтону. Правильно?

— Абсолютно, — подтвердил он.

— Хорошо. Как убийца мог проведать об этом? Одно из двух: сам засветился, доверившись не тому человеку, или что-нибудь вроде этого, либо один из тех, с кем он разговаривал в тот день, сообщил об этом убийце.

— Не представляю, как это могло произойти, — сказал он. — Насколько мне известно, он ни с кем не говорил, кроме меня, и я предупредил его, чтобы он помалкивал.

— Вы совершенно уверены, что он больше ни с кем не говорил? Может быть, до того, как он поговорил с вами?

Он нахмурился, еще больше наморщил лоб.

— Я не могу быть в этом уверен, — признался он. — Но даже если он это сделал, то это мог быть кто-нибудь из тех парней, которые подписались под письмом, и никто среди них не мог оказаться предателем.

— Может быть, один из них проговорился кому-нибудь еще?

— Нет, сэр, мистер Стендиш, жизнью ручаюсь, они этого не могли сделать.

— Ладно. Вы их знаете, вам судить, мистер Джефферс. Я их не знаю.

— Ox, ладно, оставьте эту чепуху с мистером Джефферсом, зовите меня просто Гаром, если не хотите, чтобы я все время вздрагивал.

Я посмотрел на его улыбающуюся некрасивую физиономию и смущенно замигал. Он два раза назвал меня мистером Стендишем, это мне следовало сказать “зовите меня просто по имени”, но вежливость, этикет не были моими сильными сторонами. Опомнившись от смущения, я сказал:

— Тогда вы должны звать меня Полом.

— Я так и буду, Пол, — сказал он, дружески мне улыбаясь. — И простите меня, что я нарушил ход ваших мыслей.

— Какой уж там ход, просто топтание на месте. Но что я хотел бы сказать: вы ведь знаете тех других рабочих, а я не знаю, поэтому я полностью с вами согласен, по крайней мере пока. Это означает, что мы должны сосредоточиться на другой возможности, на том, что Гамильтон засветился, когда выслеживал их. Есть ли у вас какие-нибудь соображения насчет того, где он за ними шпионил, с кем разговаривал и какие производил розыски?

Он медленно покачал головой, глядя сквозь меня на дальнюю стенку.

— Нет, сэр, у меня их нет. Я ведь до вчерашнего дня и не знал, что он до чего-то докопался.

— Тогда нам придется действовать вслепую. Попытаться представить себе, о чем мог думать Гамильтон, куда мог пойти и с кем бы мог захотеть побеседовать.

— Хорошо, сэр, — сказал он. — И в этом мне нужна помощь. Я даже не знаю, с чего начать строить предположения.

— Если бы я работал в вашей компании, — прошептал я, — и стал бы собирать компромат о ней, чтобы передать их федеральному профсоюзу, куда бы я пошел? — Я подумал немного, глядя в потолок, а затем сказал:

— Я знаю два места, где бы я стал их искать. Во-первых, в профсоюзе компании. Во-вторых, в бухгалтерии.

— Да, сэр, вы абсолютно правы! — Он хлопнул меня по руке и широко улыбнулся. — Посмотреть, не совершаются ли в профсоюзе компании какие-нибудь незаконные дела, а затем проверить, нет ли каких-нибудь махинаций с деньгами компании. Да, сэр! — Он подался корпусом вперед, его старческие глаза сияли. — И я скажу вам, мистер, и я скажу вам, Пол, я могу вам немного помочь. Моя внучка работает в бухгалтерии. Что вы об этом думаете?