Величайшая в мире ложь или Никому не отдам - Теодора Игнатова

— А ты? Замёрзнешь, — пищу, как мышка.

— Переживу, — отвечает расплывшись в улыбке, я не вижу, но слышу, как он улыбается. И даже могу представить, как выглядит эта улыбка. Я знаю какая она.

Тянет за руку к ближайшей скамейке. Садится и усаживает к себе на колени, пытаюсь упираться, но Дима сгребает в охапку обнимая. Крепко прижимает к себе уткнувшись лицом в шею, замираю чувствуя, как касается горячими губами кожи чуть ниже уха и слышу, как он улыбается. Чего смешного, мне вот совсем не смешно. Стараюсь унять дрожь.

— Ты громко дышишь, — выдаю мысль вслух.

— Это ты виновата, — снова улыбается.

— Я-а-а-а?! Почему это я виновата, что ты громко дышишь?

— Алис, не задавай глупых вопросов.

Отворачиваюсь и вздрагиваю, когда проводит губами по шее. Мурашки бегут по спине.

— Что ты делаешь? — зачем он меня целует, зачем все это?!

— Алис, ты знаешь, что я делаю.

— Оберегаешь редкий вид? — приходит в голову.

— Нет. Себе забрал.

— Кого?

— Редкий вид. Тебя Алис себе забрал.

— А-а-а-а, — делаю вид, что мне всё понятно.

Зеваю по сторонам, только бы отвлечься от странных ощущений. Пустой парк, жёлтый свет фонарей, ветер шелестит листвой деревьев и мы одни.

— Зачем напугал меня?

— Когда?

— Знаешь когда, когда вёз сюда. Нельзя было сказать куда едем?

— Нет, нельзя. Надо было тебя напугать, чтобы в следующий раз не ходила на свидания абы с кем.

— Тебе-то какое дело с кем я на свидании?

— Ну во первых это был плохой вариант для свидания, а во вторых я ревную.

— С чего бы тебе ревновать, — не могу скрыть улыбки и отворачиваюсь.

— Нравишься ты мне, глупая. Я же тебе говорил, ревность это сила. Да к тому же умудрила пойти на свидание с моим врагом, которого к тому же зовут, как меня. Сидела там, улыбалась ему моей улыбкой.

— Не улыбалась. И не твоей. И неглупая я!

— Улыбалась. Моей. Маленькая и глупенькая.

— Так ты нарочно изображал из себя маньяка?!

— А что был похож? — хохочет на весь парк.

Издевается пень! От обиды сжимаю кулаки.

— Такая милая, когда злишься, — порывисто прижимает к себе.

— Зачем вообще сюда приехали? — бурчу зло.

— Дела у меня тут по работе, пришлось взять тебя с собой.

— Пришлось ему. Меня мама прибьёт.

— Так тебе и надо.

Резко на него поворачиваюсь, а он смеётся.

— Будешь сидеть под домашним арестом и я буду спокоен, что ты никуда и ни с кем не пойдешь.

От такой наглости аж рот открыла, возмущению нет предела.

— Да я… я через окно сбегу! И пойду с кем-нибудь… куда-нибудь!

— Я тебе пойду! Запру у себя дома, с шестого этажа через окно не сбежишь.

— Ага, запрёшь! Я не пойду к тебе домой!

— Запру! Кто тебя будет спрашивать, возьму к верху задницей и отнесу.

Смотрю ему в глаза, а он улыбается, я зла, как никогда. Он что специально меня бесит?!

— Алис, ты громко дышишь, — и смеётся пень.

— Ты меня бесишь! — шиплю на него, переживая все оттенки обиды.

— У-у-у, какая смелая, — серьёзно смотрит, тем самым пугающим взглядом.

Замираю, сейчас поцелует, смотрит на губы, но будто передумав быстро отводит взгляд.

— Поехали, холодно.

Ставит на ноги и за руку ведёт на выход из парка, а я улыбаюсь, сама себе. И нашла кого бояться, вот он ржёт надо мной и ещё не один день ржать будет. Какая же я дура, ну и дура. Держу за края куртку, чтобы не сползала с плеч. Идём молча к машине, всю дорогу спотыкаюсь, ноги устали в туфлях. Перепугав, Дима подхватывает на руки, тут же мое лицо вспыхивает. Несёт будто ничего не вешу. Открывает мне дверь, садится за руль и у него звонит телефон, моментально вспоминаю, что мой все ещё в его куртке, не могу же я сама его взять. Вот он тут в кармане под моей рукой, а смелости лазить по чужим карманам не хватает. Дима отвечает на звонок:

— Да, пап. Думал спишь не стал звонить. Нет, я ещё не уехал, сейчас посмотрю, — тянется назад за папкой, достаёт, включает свет, пролистывает файлы в папке, смотрит низко склонившись, — Да, здесь всё. Печати все. Утром привезу. Давай, давай.

Я на измене чуть-ли не зажмуриваю глаза, сейчас увидит. Закрывает папку и поворачивается положить её обратно и так и замирает, боковым зрением вижу, как смотрит на меня.

— Алиса, — голос у него уж слишком притворно слащав.

— Что? — поворачиваюсь к нему.

— Алис, это что?

Вместо ответа, как дурочка улыбаюсь, его изумлению на лице. Может и не зря боялась, в гневе он страшен, наверное.

— Ладно, об этом завтра поговорим, — многообещающе.

Едем молча, часы на приборной панели показывают час ночи. Мама прибьёт точно. Арест до самого выпускного обеспечен. И опять из-за него. Телефон отберут, интернет отберут, гулять нельзя, что за жизнь. Вздрогнула, когда Дима взял за руку.

— Чего приуныла, — гладит пальцы.

— Ничего.

— Алис, ответить сложно?

— Нет.

— Ну так ответь.

Тепло его пальцев согревает мои.

— Меня отпустили до двенадцати. И куртка моя в кафе осталась. Теперь точно арест. И телефон от берут, — закончила я уныло, краснея. У него-то таких проблем нет.

— Так тебе и надо.

Вскидываю на него глаза, одновременно выдёргиваю пальцы из его медвежьей лапы. На чьей он стороне?! А этот пень ещё и лыбится.

— Это всё из-за тебя! — рычу отвернувшись.

Обида заполняет душу. Сейчас расплачусь, только бы не за плакать. Ага, сейчас! Такого удовольствия не доставлю. Может для него это мелочи и смешно, а для меня целый мир. Уже въезжаем в город, дороги пусты, ночь, половина светофоров не работает. Нервно кусаю губу и боюсь возвращаться домой. Дима резко сворачивает на обочину и останавливается. Обхватив за затылок притягивает к себе, даже не успеваю ничего сообразить, как он впивается в губы совсем не нежным поцелуем. Чувствую его вкус, голова кружится, глаза сами собой закрываются. Второй рукой притягивает к себе ближе. Так же неожиданно отпускает, в шоке трогаю пальцами только, что целованные губы, он гладит волосы на моем затылке. Смотрю на него ошарашенно, серьёзен, дышу через рот будто только, что кросс сдала. Внутри переворот и полная утопия.

— Алис, что с тобой? — спрашивает тихо.

Наверное моё внутреннее состояние отображено на лице.

— Меня так не целовали… — отвечаю не отрывая от него взгляда, голос не слушается.

Мир будто перевернулся. И всё будто другое.

— Тебя вообще целовали? — отпускает меня и садится ровно, кладя руки на руль.