Укротитель времени - Кит Ломер

— Я так благодарна вам, благородный сэр, за то, что вы сохранили жизнь графу. Он получил урок, который вряд ли скоро забудет.

В переполненном танцевальном зале раздался пронзительный крик, затем послышался сердитый женский голос. Что-то произошло, и круг восторженных почитателей подвига Лафайета резко поредел. Все вытянули шеи, чтобы увидеть причину переполоха.

— Уфф! — О'Лири оглянулся, отыскивая глазами лакея, и, когда тот приблизился с подносом, взял девятый (а может быть, это был уже десятый) стакан бренди.

— Адоранна, — начал он, — сейчас для нас весьма подходящий момент оставить общество и на минутку уединиться. Я заметил, что тут прекрасный сад.

— О, Лафайет, пойдемте вначале посмотрим, отчего это раскричалась герцогиня, как простая торговка рыбой, когда полицейский конфискует ее товар.

Она игриво потянула его за руку. Лафайет последовал за ней, впереди шел Никодеус и призывал всех уступить дорогу ее высочеству.

— Ах эта горничная! — послышалось сбоку. — Представляете, смазливая распутница крутится в обществе наравне со своими господами, да еще в украденном платье!

В душе О'Лири все оборвалось. Он напрочь забыл о том, что пригласил Дафну. Маленькая горничная, теперь уже в розовом платье, белых перчатках и серебристых туфельках, с ниткой белого сверкающего жемчуга на шее, оробев, стояла перед костлявой матроной, облаченной в светло-желтое парчовое платье, похожее на кольчугу. Матрона грозила пальцем, взывая к небесам, при этом жилы на ее шее вибрировали, как струны виолончели, даже диадема, прикрепленная сверху на ее жесткой прическе, энергично подпрыгивала, словно подчеркивая глубину нанесенного оскорбления.

— …ну, моя милая, я обязательно прослежу, чтобы тебя сначала как следует высекли, а потом отправили в исправительный дом, где…

— О, прошу прощения, герцогиня! — О'Лири шагнул к разъяренной даме, ободряюще подмигнув при этом Дафне. — Я думаю, тут произошло маленькое недоразумение. Эта молодая леди…

— Леди? Должна вам сказать, что это простая служанка! Какая наглость — появиться здесь, да еще в моем платье! Моя швея только сегодня закончила его!

— Вы, вероятно, ошибаетесь, — твердо сказал О'Лири. — Это я подарил девушке платье и пригласил ее сюда.

В этот момент он услышал за спиной вздох. Лафайет повернулся и увидел, что Адоранна смотрит на него широко раскрытыми глазами. Наконец ей удалось взять себя в руки и даже улыбнуться.

— Это еще одна из прекрасных шуток сэра Лафайета, — сказала она, — успокойтесь, дорогая Вероника, девчонка получит свое.

— Да нет! Вы не поняли! — запротестовал О'Лири. — Произошла ошибка. Это платье я ей подарил сегодня и пригласил на торжество.

— Прошу вас, благородный господин, — вмешалась Дафна, я вам очень признательна за то, что вы хотите выручить простую служанку, но ничего из этого не выйдет. Я… я украла платье — все именно так, как говорит ее высочество.

— Да нет же! Не делала она этого! — Лафайет замахал руками. — Вы что, все тут с ума посходили? Я говорю вам…

Герцогиня ткнула костлявым, как у скелета, пальцем в украшение на лифе платья:

— Разве это украшение не с герба дома Великого Джерси, да или нет? — Голос ее просто дрожал от торжества момента.

— Вообще-то она права, — пробормотал Никодеус в сторону О'Лири. — В чем тут дело? Как ты подарил ей это платье?

— Я… я… — Лафайет смотрел то на герцогиню, то на Дафну, которая стояла опустив глаза. И тут у него зародилось подозрение, что с его способностью вызывать материальные предметы не все обстоит так гладко, как ему могло показаться. Когда он вызвал ванную комнату, то получил бадью вместе с ее содержимым, которая перенеслась, как сказала девушка, прямо с чердака, где она мылась. А когда он захотел, чтобы в шкафу появились платья, то он не мог создать их из ничего, он просто переместил их из ближайшего шкафа — в данном случае им оказался шкаф герцогини.

— Я заплачу за платье, — выпалил он. — Это не ее вина! Она не знала, что оно украдено, ну… то есть, я его, конечно, не крал. Понимаете, я пригласил ее на вечер, а она сказала…

Он заметил, что на лицах стали появляться многозначительные улыбки. Адоранна тряхнула головой, повернулась и величественно пошла прочь. Герцогиня таращила на него глаза, как тираннозавриха-мама, которая с удивлением заметила, что какое-то ублюдочное млекопитающее высасывает отложенные ею яйца.

— Адоранна, подождите минутку! Я сейчас все объясню! — Лафайет встретился взглядом с Дафной — ее глаза были полны слез.

— Пошли, Лафайет, — потянул его за рукав Никодеус. — Шутка не получилась. Эти люди очень консервативны по части соблюдения протокола.

— Дафна, — начал было О'Лири, — мне так жаль…

Девушка подняла голову, посмотрела на него невидящим взглядом.

— Я вас не знаю, сэр, — сказала она холодно, повернулась и пошла.

— Ох, черт бы побрал все это! — Лицо О'Лири исказилось гримасой, он опустил руки. — Лучше бы я вообще не связывался с этим проклятым платьем.

Послышался испуганный вскрик герцогини, взвизгнула Дафна, раздался восторженный рев мужской половины публики. Лафайет поднял глаза и с удивлением увидел, как промелькнула в поспешном бегстве согнутая фигурка Дафны — кроме серебряных туфелек, нескольких кусочков кружев и пунцового румянца смущения, на ней ничего не было. Сопровождаемая бурей аплодисментов, она исчезла в толпе.

— Ну, это просто грандиозно, старина! — Какой-то полный джентльмен в темно-красном бархатном костюме хлопнул О'Лири по плечу своей мясистой рукой. — Это с помощью волшебного зеркала, да?

— Ах, сэр Лафайет, ну и лиса же вы! — Это была уже похвала от другого благодарного немолодого зрителя.

Герцогиня засопела и, спотыкаясь, глядя широко раскрытыми глазами, пошла прочь.

— Куда ушла Адоранна? — Лафайет привстал на цыпочки, глядя поверх голов.

— Такими шутками не впечатлишь ее высочество, — сказал Никодеус, — сегодня ты ее больше не увидишь, мой мальчик.

Лафайет глубоко вздохнул:

— Пожалуй, вы правы. Ну, ладно. Вечер все равно сорван. Может, утром мне удастся объяснить все.

— Даже не пытайся, — посоветовал фокусник.

О'Лири мрачно взглянул на него.

— Мне нужно немного времени, чтобы уточнить кое-какие детали, и только после этого я смогу совершать кое-какие добрые дела, — сказал он. — Может, мне надо поспать? Но, с другой стороны, если я засну…

— Ничего, мой мальчик. Не будет же она вечно сердиться. Иди и отдохни сейчас. А утром я бы хотел кое-что обсудить с тобой.

Вернувшись в комнату, Лафайет подождал, пока служанка, двигаясь бесшумно по комнате, не зажгла свечу. При ее тусклом свете он разделся, нагнувшись над тазом, облил голову водой и вытер полотенцем. Потом задул свечу, подошел к огромной с пологом кровати и, откинув угол одеяла, с облегчением нырнул в постель.