Иосиф Бродский: Американский дневник - Ольга Глазунова

"Вид Отечества" с "Солдатом и дурой" на лежаке, с кружащимися на балу парами и "кучей на полу" в прихожей — не слишком вдохновляет поэта. За его шутливым восклицанием "Пускай Художник, паразит, / другой пейзаж изобразит" прочитывается искреннее желание заменить неприятные воспоминания другими, более радужными. Возможно, за нарочито-грубым описанием поэтом отечества стоит желание освободиться от его влияния.

В стихотворении "Пятая годовщина", написанном ровно через пять лет в тот день, когда он покинул Советский Союз, Бродский подводит итоги своей жизни в США. Тот факт, что поэт "отмечает" годовщины своего пребывания вдали от родины, наводит на грустные мысли: создается впечатление, что он не живет, а отбывает срок в эмиграции.

Начальные строки стихотворения заканчиваются обращенным к самому себе восклицанием: "Взгляни, взгляни туда, куда смотреть не стоит". Повторение глагола "взгляни" в начале предложения противоречит второй части фразы: если смотреть не стоит, то зачем же заставлять себя вновь и вновь обращаться к прошлому. Мелодраматическая форма, в которую Бродский облекает свой призыв, свидетельствует об особом значении прошлого в его жизни: при обращении к этой теме вкус как будто изменяет поэту и обычно строгое отношение к слову уступает место потоку неконтролируемых эмоций.

В шести следующих частях стихотворения Бродский раскрывает смысл своего восклицания, детально описывая, почему не стоит смотреть назад:

Там хмурые леса стоят в своей рванине. Уйдя из точки "А", там поезд на равнине стремится в точку "Б". Которой нет в помине.

В перечислении фактов отсутствует последовательность, похоже, Бродский называет первое, что приходит ему в голову, не заботясь о логических связках и переходах. Сообщение о традиционном российском разгильдяйстве ("Там лужа во дворе, как площадь двух Америк") соседствует с грустной статистикой о разводах ("Там одиночка-мать вывозит дочку в скверик") и оценкой политической ситуации на Кавказе ("Неугомонный Терек там ищет третий берег"). Стремление горных народов к независимости Бродский рассматривает как попытку найти "третий берег" реки — обрести невозможное. За этим следуют рассуждения поэта о нежелании молодого поколения жить умом предков ("Там дедушку в упор рассматривает внучек"), о космических полетах и о несоизмеримо высоких зарплатах офицеров советской армии по сравнению с доходами прочего населения.

Политическая ситуация, которая и послужила причиной отъезда поэта из страны, занимает в его воспоминаниях скромное место. Бродский отмечает обветшалость идеологических догм ("Там при словах "я за" течет со щек известка") и сообщает о том, что, несмотря на серп и молот, украшающие флаг страны, в ней толком ничего не делается: "в стенку гвоздь не вбит и огород не полот", то есть "грубо говоря, великий план запорот".

Все, о чем в стихотворении сообщает поэт, для нас, российских читателей, открытием не является. Все верно: и то, что "пивная цельный день лежит в глухой осаде", и то, что "завод дымит, гремит железом, / ненужным никому: ни пьяным, ни тверезым", и то, что простые истины часто игнорируются в пользу мировоззренческих тупиков ("простую мысль, увы, пугает вид извилин"). Да и не к нам, скорее всего, обращен весь этот монолог, а к самому себе, пытающемуся найти "третий берег" реки, обрести невозможное. Чем же заканчиваются воспоминания? Удается ли поэту убедить себя в бессмысленности обращения к прошлому? Бродский говорит об этом в восьмой части стихотворения:

Я вырос в тех краях. Я говорил "закурим"их лучшему певцу. Был содержимым тюрем.Привык к свинцу небес и к айвазовским бурям.Там, думал, и умру — от скуки, от испуга.Когда не от руки, так на руках у друга.Видать, не рассчитал. Как квадратуру круга.Видать, не рассчитал. Зане[84] в театре задникважнее, чем актер. Простор важней, чем всадник.Передних ног простор не отличит от задних.

Синтаксис русского языка диктует постановку новой для слушающего или наиболее важной для говорящего информации в конец предложения. Сравните: — Где ты был? — Я ходил в магазин. Все другие варианты, например, "Я в магазин ходил" или "В магазин ходил я" не являются нормативно-нейтральными.

Анализируя предложение "Я вырос в тех краях" с этой точки зрения, можно сделать вывод, что жизнь "в тех краях" имела для Бродского особое значение, хотя он и употребляет глагол "привык", обозначая свое отношение к прошлому. Мы любим то, к чему привыкаем, поэтому "привык" в контексте стихотворения отражает чувство ностальгической привязанности поэта к прошлому, которое не может перечеркнуть даже факт тюремного заключения и ссылки. Привыкнув к чему-нибудь, будь то "свинец небес" или "бури", человек уже не может без них обходиться, если не обретает в жизни достойной замены по принципу "клин клином вышибают".

В экземпляре книги, подаренной Бродским Евгению Рейну, от слов "их лучшему певцу" идет стрелка с надписью: "Е.Рейн, хозяин этой книги"[85]. Юношеские размышления поэта о незыблемости места жительства ("там, думал, и умру") не оправдались. Отношение к этому Бродский выражает с помощью предложения "Видать, не рассчитал". Тот факт, что он не рассчитал своей судьбы, очевиден и без этой фразы. Следовательно, ее назначение в чем-то другом.

"Видать, не рассчитал" повторяется дважды в соседних строках. В случае достоверного предположения "Должно быть, не рассчитал" дублирование фразы не может быть оправдано. Да и какой смысл предполагать то, что является очевидным. Двойное употребление глагола с отрицательной частицей "не" возможно только при передаче сожаления. "Видать, не рассчитал", да и невозможно было рассчитать все последствия эмиграции, как невозможно рассчитать квадратуру круга — превратить круг в равновеликий квадрат.

При анализе стихотворения Роберта Фроста "Домашние похороны" Бродский обращает внимание на неоднократное употребление автором глагола "see" (видеть): "Любой искушенный поэт знает, как рискованно на небольшом отрезке использовать несколько раз одно и то же слово. Риск этот риск тавтологии. Чего же добивается здесь Фрост? Думаю, именно этого: тавтологии. Точнее, несемантического речения" ("О скорби и разуме", 1994).

Повторение, с точки зрения Бродского, является приемом, к которому прибегает поэт в условиях эмоционального взрыва, в случае, если чувства не могут быть переданы обычными средствами. Не находя слов, поэт повторяет первое, что приходит ему в голову. Таким образом, за лексическим повторением скрывается "неадекватность отклика", "шараханье от неизъяснимого" ("О скорби и разуме", 1994). В заключительной части "Пятой годовщины" частота, с которой поэт повторяет слова, словосочетания и предложения, приобретает роковое значение.

Использование в следующей строфе фразы "Видать, не рассчитал" помогает раскрыть другую мысль поэта: "не рассчитал", потому что думал, что человек существо самодостаточное, а на поверку оказалось, что "задник" (окружение) важнее, чем сам актер, и простор необходим для всадника больше, чем что-либо другое. Только простор — пространство впереди — дает возможность всаднику стремительно двигаться вперед, так стремительно, что передние ноги лошади сливаются с задними: "Передних ног простор не отличит от задних".

"Теперь меня там нет" — в этом замечании ни для читателей, ни для автора тоже не содержится новой информации, за исключением неизбежного при повторении эмоционального взрыва и акцентирования слова "нет" в конце фразы. За повторением фразы скрывается сознание непоправимости того, что произошло, а, может быть, и желание уязвить самого себя за некогда принятое решение.

Описание предполагаемой реакции на его отъезд — это тоже запоздалая попытка оправдать свой выбор, хотя бы перед самим собой. Уверенность поэта в том, что его отсутствие на родине "большой дыры в пейзаже // не сделало; пустяк: дыра, но небольшая", помогает смириться, обратить свои мысли от неизбежной при воспоминаниях романтической восторженности к суровой реальности, которой нет дела до эмоций поэта.

Повторение фразы "Теперь меня там нет" в следующей строфе свидетельствует об особом отношении Бродского к данному факту:

Теперь меня там нет. Об этом думать странно.Но было бы чудней изображать барана,дрожать, но раздражать на склоне дней тирана,—- паясничать.

Определение своих чувств с помощью слова "странно" логически выпадает из контекста стихотворения, так как значение этого слова не предназначено для оценки внутреннего состояния и ориентируется на квалификацию внешних явлений. Еще более нелогичным является употребление прилагательного "чудней" в следующем за ним предложении. Не "чудней", а намного опаснее и страшнее было бы "раздражать на склоне дней тирана"[86].