Сорвать банк - Эрл Гарднер

– Не беспокойтесь, Пол, – сказал Уайтвелл. – Я всегда вожу с собой конверты с марками. Для таких вот случаев. Не такие свежие конверты, может быть. Дядя Сэм на почте все равно отнесется к ним с уважением. – Он достал из кармана авиаконверт с маркой, толкнул его по гладкому столу к Эндикотту: – Напишите адрес. Вы его знаете. И бросьте в почтовый ящик.

Я быстро взглянул на Берту, чтобы убедиться, отметила ли она привычку Уайтвелла таскать с собой авиаконверты с марками. По-видимому, нет.

– Не уверен в здешнем воздушном сообщении, Артур, но даже если письмо отправится в Сан-Франциско и вернется обратно, все равно оно будет на месте самое позднее завтра утром – и защитит ваши интересы.

Клейншмидт стер с лица насупленное выражение и совершенно неожиданно улыбнулся Берте.

– Мне очень жаль, миссис Кул, что я спозаранку причинил вам беспокойство. Ради бога, не обращайте на это внимания и не держите на меня зла. Ах, если бы люди смогли научиться относиться к неприятностям философски, ведь было бы гораздо легче жить, а?

Он решительно подошел к двери, четко повернулся на каблуках и вышел.

Я посмотрел на Артура Уайтвелла. Он более не выступал в роли льстеца-ловеласа либо запутавшегося в неприятностях встревоженного отца; нет, он проявлял себя человеком с быстрым умом и способностью принимать мгновенные решения.

– Хорошо, Пол, – сказал он, – сейчас берите на себя все руководство в Лос-Анджелесе. Я же останусь здесь до тех пор, пока это дело с исчезновением мисс Бурк полностью не прояснится.

Эндикотт внимательно слушал монолог Уайтвелла.

– Я охотно подниму цену до восьмидесяти пяти долларов за акцию, только чтобы приобрести пакет, о чем мы говорили прошлой ночью. Вы понимаете?

– Да, конечно.

– За компанию «Консолидэйтед» больше пятидесяти тысяч я не дам. А в том, гарантированном предложении от Фарго, я думаю, есть хорошие виды на нефть. Тут я готов дать до семидесяти пяти тысяч, но при этом войти в долю последним и первым уйти в тень, предварительно отхватив как можно больший кусок пирога. Понимаете?

– Вы намереваетесь сообщить им…

– Нет. Выслушайте меня. Они совершают ту же ошибку, что и каждая новая фирма, – недооценивают размер первоначального капитала. Вложите двадцать тысяч на их условиях. Поставьте своим условием, что акционеры соберут дополнительные двадцать тысяч. После этого своих позиций не сдавайте. Когда начнутся трудности, они снизят запросы, потребуют вместо пяти тысяч две тысячи долларов. Стойте на своем. Дождитесь, пока они совсем отчаются, а потом выдвиньте наши условия.

– Контроль? – спросил Эндикотт.

– Контроль, но предварительно требование покрыть мои капиталовложения. Я хочу добиться контроля только после этого.

Эндикотт поджал губы.

– Думаю, что это не пройдет.

– Пройдет, если твердо следовать по такому пути. Они просят тридцать пять тысяч долларов. Спросите их, смогут ли они собрать двадцать тысяч долларов, если я вложу свои двадцать тысяч. Они это сделают – и будут думать, что этого достаточно.

– Понимаю, – сказал Эндикотт.

– Не проговоритесь о нашей стратегии, – инструктировал его дальше Уайтвелл. – Что же до моего дела здесь… до вас доберутся репортеры, посмейтесь над «слухами». Отметьте вскользь, что я прибыл сюда за несколько часов до совершения убийства. Другими словами, это чисто деловая поездка. Мой бизнес и Филипп на месте помогают мне, одновременно осваивая некоторые тонкости бизнеса вообще. Понимаете?

– Хорошо.

– Ну а по сути… Филипп молод, горяч, импульсивен. Он влюблен и очень встревожен исчезновением молодой женщины, на которой собирался жениться. Его нервы напряжены. Временно он от меня отдалился, да, мы поспорили. И я не думаю, что он сейчас склонен прийти мириться. Я также не уверен, что местные власти позволят ему покинуть Лас-Вегас. Но если это случится, он направится к вам. И тут я на вас полагаюсь.

Эндикотт кивнул.

– Ни под каким видом он не должен разговаривать с репортерами. Я думаю, что можно положиться на его здравый смысл, но если вы заметите, что он дает слабину, одерните его. Держите со мной связь по телефону.

– Сколько вы рассчитываете здесь пробыть?

– Не знаю, может быть, и долго.

– Ну, наверное, через два-три дня вы уже будете в офисе. Расследование займет…

– Я могу оказаться в тюрьме, Пол, – коротко заметил Уайтвелл.

Эндикотт вытянул губы и присвистнул. Совсем как недавно Кулак.

– Вам пора собираться, Пол, – сказал Уайтвелл. – Хоть и слабая, но все же есть вероятность, что ваш отъезд может быть отложен.

– Только не мой! – возразил Эндикотт. – Время, штампы на билете и лотерея очистили меня от подозрений. Да вообще глупо подозревать каждого, у кого нет алиби или кто находился поблизости. Это бестолковый способ следствия.

– Вряд ли следует ожидать столичного мышления от провинциального полицейского… А вы рискуете опоздать, если не начнете собираться.

Эндикотт поднялся, поклонился Берте Кул, бегло улыбнулся Уайтвеллу. И вскоре его тяжелая поступь раздалась в коридоре.

Уайтвелл пересек комнату, и звук щелкнувшего дверного замка заставил меня осознать, что его «стратегия» пока что победила.

– А теперь, Лэм, скажите, что сможете предпринять вы?

– Артур, вы вполне можете довериться моему агентству, – вмешалась Берта.

Он даже не повернулся к ней, движением ладони потребовал тишины.

– Расскажите же нам, Лэм…

– Но, Артур…

– Я требую молчания! – резко сказал Уайтвелл. И неудержимая Берта Кул, к моему удивлению, замолчала.

– Так что вы скажете, Лэм? Чего вы добиваетесь и что вы сможете предпринять?

– Сначала скажите мне, к чему я должен быть готов? Клейншмидту теперь известно о Корле. Потом… эта девица… Это означает, что кто-то из Клатмеров подслушивал.

– Девица ошибается. Меня не было рядом с квартирой мисс Фрамли.

– Мне кажется, девица не лжет.

– И я так думаю, Лэм. Но неужели вы не понимаете, что это значит? Мы с Филиппом очень похожи. Ей и не нужно было к нему присматриваться. Она просто заметила его, когда он проходил мимо. Если бы сегодня утром здесь присутствовал Филипп, она бы опознала его. Но его не было. И, конечно, она хотела оказать услугу полиции: она увидела меня, и сходства оказалось достаточно. Она не должна видеть Филиппа.

– Она уже опознала вас. И от своих слов не откажется.

– Что ж, дай бог, чтобы это оказалось правдой. Каковы ваши предположения?..

– Она должна увидеть вас еще несколько раз. Разговаривайте, ходите кругами вокруг нее. И тогда… встретив Филиппа, она примет его за совершенно незнакомого человека.

– Великолепная мысль.

– У Филиппа-то есть хоть какое-то алиби?

– Не знаю, Лэм. Это как раз то, что я хотел бы попросить вас выяснить.

– Нужно ли мне поставить его в известность, что я работаю в этом направлении?

– Нет. И эту сторону дела я хотел бы с вами оговорить. Вы не должны его информировать, что работаете над чем-то еще, кроме исчезновения Корлы Бурк.

– Увы, мистер Уайтвелл, расходы тогда возрастут.

– С этим у вас забот не будет.

Берта Кул выпрямилась в своем кресле.

– Извините меня, джентльмены, но этот вопрос…

Движением руки Уайтвелл вновь отодвинул ее на задний план. Но на сей раз Берта не стушевалась.

– К черту всю эту чепуху! Не воображайте, что кто-то другой, кроме Берты Кул, устанавливает цены в ее агентстве!

Уайтвелл, снова став самим собой, улыбнулся Берте:

– Простите меня, Берта. Никто не пытался действовать без руководителя агентства. Я просто хотел, чтобы Лэм понял, что ему нужно предпринять – и немедленно.

Берта улыбнулась. В ее голосе разлились мед и патока:

– Знаете, Артур, за дела по убийствам мы берем больше, чем за прочие.

– На сколько ж больше?

Берта посмотрела на меня и кивком указала на дверь.

– Дружок, тебе и впрямь лучше приступить прямо сейчас, – предложила она.

Глава 10

Холод ночи растаял под солнечными лучами, озарившими пустыню. Фасад здания сверкал, белая штукатурка слепила глаза, но жилище Дирборнов оставалось безмолвным и безжизненным.

Я сидел в машине, взятой напрокат, смотрел на дом напротив и ждал, впитывая в себя тепло восходящего солнца и стараясь прогнать сонливость. Пытался курить сигареты, но они не бодрили меня, напротив, сняли нервное напряжение, и я больше расслабился. Прикрыл глаза, спасаясь от невыносимого блеска, – но не смог поднять свинцовые веки. В приятной дремоте могло пройти и десять секунд, и десять минут. Я очнулся, опустил стекло в кабине и стал глубоко дышать: кислорода, как можно больше кислорода! И думать о том, что сводило бы с ума!

И вдруг дом ожил. Открылась входная дверь, и вышел Огден Дирборн. Постоял немного, потягиваясь, на крыльце. Я соскользнул с сиденья, прижался телом к полу машины, лишь глаза оставались на уровне дверного стекла.

Дирборн взглянул на небо, потом на узкую полоску газона перед домом, выпрямился, опять зевнул – эдакий беззаботный мужчина, простой инженер, пребывающий на федеральной гражданской службе, регулярно получающий чеки к оплате, ведь выборы давно прошли, его партия у власти, – и к черту налоги!.. Зевающий Дирборн вернулся в дом.