Многополярный мир. Идеология и экономика. Конец доминирования Западной цивилизации. Что дальше готовит нам история? - Виктор Волконский

Нахождение возможностей для сотрудничества и взаимопомощи, а также защиты духовных основ своего сообщества выделилось в определенную функцию государства – в деятельность политиков и идеологов. Однако основой этой деятельности служит подготовленная развитием культуры и религии способность людей разных наций и мировоззрений услышать, понять, по достоинству оценить доводы и цели другого – своего или чужого, не только друга, но и врага, умение поставить себя на его место, почувствовать мотивы и смыслы его деятельности.

Для ситуации многополярного мира, для задачи формирования обновленной духовности его полюсов особенно важным будет процесс глубинного понимания и проникновения в иные смысловые миры и взаимного обогащения разных культур (конечно, и тем, что не поддается обычному рациональному освоению). В театральном искусстве это называется вжиться, вчувствоваться в образ. В ряде религиозных практик этому соответствует понятие перевоплощение. В философии и культурологи направление, связанное с этим методом понимания, постижения иных культур называется герменевтика (интерпретация, истолкование). Философы, которых относят к этому направлению, задаются вопросом: «Как может индивидуальность сделать предметом общезначимого объективного познания чувственно данное проявление чужой индивидуальной жизни?». «Только в сравнении себя с другими я имею опыт относительно индивидуального во мне; я сознаю только то, что отличает меня от другого» (это цитаты из В. Дильтея, они взяты из [36, с. 142–143]).

Кант фактически дал интеллектуальную формулировку экспансионистской установке на распространение своего понимания мира, порядка, справедливости: «Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой» (т. е. ориентируясь на свой Закон). Ницше вполне последовательно заострил эту максиму. Его Заратустра говорит уже: «Я зову вас не к работе, но к борьбе, не к миру, но к победе». Формула, соответствующая идеологии многополярного мира, должна звучать так: «Пойми Закон другого и согласуй свой Закон с его Законом».

Единство или многообразие? Отнесение идеологии глобализма к разделяющим, а идеологии многополярности – к объединяющим, может показаться парадоксом, логическим фокусом. Это требует разъяснения. Теперь, если речь идет о прогрессе, о развитии, прежде всего имеется в виду повышение благосостояния, экономический рост, который плохо ли, хорошо ли, может быть измерен показателем ВВП. Между тем, в свое время вопрос о смысле категории развития вовсе не казался хотя бы примерно решенным и вызывал живейшие дискуссии.

Наиболее важный для нашей темы вопрос – проблема сохранения разнообразия Смыслов и ценностей. Специалисты по биологической эволюции, по системам биоценоза знают, что только достаточное разнообразие видов, обладающих резко различающимися механизмами адаптации и потенциями развития, делает систему надежной и способной к длительной и эффективной эволюции. Это теоретически обосновано в трудах по теории систем. Если бы в период подавляющего господства древних ящеров не оказалось на планете редких популяций млекопитающих, затерянных в своих узких экологических нишах и тогда еще очень несовершенных, животный мир наверно до сих пор остался бы на уровне насекомых и рыб.

Смену цивилизаций, социально-экономических укладов и формаций можно представлять как выявление все новых и новых способностей и склонностей людей, которые общество сумело оценить и обратить себе на пользу. История человечества – последовательное раскрытие возможностей человеческой природы, увеличение числа «измерений», по которым оценивается личность, числа направлений, по которым канализируется энергия и стремления людей. Благодаря этому все большее число людей может найти свое место в жизни, почувствовать свою уникальность и ценность для жизни (см. [6, разд. 2.3]).

Господствующие технологии производства, общественное устройство (классовая или сословная структура, государство, идеология), общепринятые идеологические установки могут способствовать успеху людей с определенными психологическими чертами, тем или иным социально-психологическим типам. В их руках оказывается власть, деньги, моральный авторитет, из них рекрутируется элита. Другие психологические типы оказываются угнетенными, их представители не находят применения своим талантам, эмигрируют и накапливают ненависть к режиму.

Радикальная переоценка общественных ценностей связана с возникновением христианства. Христос открыл новое измерение для оценки человека, направления его усилий и общественных результатов его деятельности, связанное со способностью к любви и самопожертвованию не во имя только личного спасения, но во имя других людей, с углублением внутренней, духовной жизни, позволяющим обрести духовную свободу, не уходя от проблем общества.

В конце Средних веков в Западной Европе сформировались условия для возникновения «экономической цивилизации» (разд. 2.1) и массовой реализации возможностей «предпринимательского» типа и рационально-волевого психологического типа. С установлением капитализма эти типы стали господствующими в обществе.

Быстрый рост престижа и влияния науки в Европе, а вместе с ней и людей с собственно интеллектуальными способностями, начинается, видимо, с XVI–XVII вв.[23]

Идея оценивать устройство общества по «разнообразию людских характеров» (выражение Дж. Стюарта Милля), которые оно порождает, в той или иной форме высказывалась разными философами. Еще Вильгельм фон Гумбольдт (конец XVIII в.) писал: «Цель человечества есть развитие в своей среде наибольшего разнообразия». Однако вопрос, какое же устройство общества этому способствует, решался ими по-разному. Гумбольдт и Милль заботятся только о свободе – свободе от государства и от деспотизма общественного мнения.

По выражению Константина Леонтьева [48, с. 82], в Европе происходит процесс «упростительного смешения». Выравниваются условия в разных странах и областях, смешиваются сословия, стираются различия в воспитании и т. д. К. Леонтьев был одним из идейных отцов быстро развивающейся теперь теории цивилизаций, или этногенеза. Наиболее плодотворный период развития каждой культуры он характеризует как «цветущую сложность», которую понимал как многообразие в единстве.

Этому противоречит распространение единых принципов, целей, идеалов экономической цивилизации. Для плодотворного разнообразия недостаточно свободы, если главным условием всякого успеха, власти, возможности реализации любой идеи служат деньги, если главной целью, одобряемой обществом, является материальное благосостояние. Свобода сама по себе создает только единообразие хаоса. Плодотворное разнообразие возникает при фиксации «точек роста», очагов социального и культурного творчества, как правило, в виде новых влиятельных идеологий. К. Леонтьев, идейный консерватор и сторонник сильного государства, был убежденным противником тоталитарного единообразия. Вот как современно звучит его предостережение о «быстром единообразии» при объединении под общей властью родственных народностей: «Примеры большой Италии и великой Германии доказывают, что объединение племенное, увеличивая на короткое время силу государства, ослабляет культурную плодотворность общества» [48, с. 114].

Чтобы подчеркнуть актуальность проблемы, поставленной К. Леонтьевым, стоит указать еще на связь его категории «упростительное смешение» и современного экстремизма, даже терроризма. Тенденция к упрощению, как правило, становится идейным фундаментом радикальных и экстремистских учений и движений, выбирающих путь отказа от чуждой и непреодолимой сложности мира или традиционного учения. Они часто принимают вид религиозного фундаментализма. Обычно эти учения носят характер разделяющей идеологии. Судя по описаниям востоковедов, такой характер носит современное движение ваххабизма как экстремистского течения в исламе. «Ваххабитский неофундаментализм – это как раз то учение, которое в наибольшей мере подходит для космополитической мусульманской молодежи, покинувшей родину или родившейся, но не укоренившейся в Европе. Молодые люди стремятся сохранить какую-либо связь с родиной, с культурой и религией отцов. Среди исламистов – иммигранты в поисках работы, студенты, которые знают, что они никогда не вернутся домой, и не хотят ассимилироваться в чуждом им мире, в мире враждебном, жестоком и несправедливом к ним. У них даже не остается родного языка: английский, французский или чужой им литературный арабский. Остается только религия, которую неофундаменталисты очищают от национальных особенностей и делают приемлемой для космополитического пролетариата любого общества. Неофундаментализм – продукт декультурализации и как таковой не признает национальных государств и культур. Он обращается не к нациям и народам, а к отдельной личности. Это как раз то, что требуется отщепенцам. Он приветствует глобализацию, но не по-американски, а по-исламски: мир должен стать мусульманской Уммой». Это цитата из книги Бориса Ключникова [49, с. 285]. Там же автор показывает (ссылаясь на мнения востоковедов), что в поведении и идеологии исламистских неофундаменталистов много черт, свойственных протестантским фундаменталистским сектам. Они нападают на культуру, противопоставляя ее моральному коду поведения. Среди них отмечается стремление к насилию и терроризму. Обоих роднит фанатизм, чувство превосходства над иноверцами. Он ссылается также на Макса Вебера, отмечавшего родство оригинального ислама с радикальным кальвинизмом, укоренившимся главным образом среди революционеров Кромвеля, а также среди непримиримых переселенцев в Массачусетсе.