Берег Фалеза - Роберт Стивенсон

Я почувствовал, что одержал первую победу, когда, продравшись сквозь кокосовые заросли, увидел перед собой стену и на ней идолов. Признаться, их раскрашенные лица с белыми раковинами во впадинах глаз, космы волос и свисавшее с их плеч тряпье — все выглядело куда как жутко в тусклом свете фонаря. Одного за другим я стащил их вниз и свалил в кучу на крыше погреба, чтобы уничтожить заодно вместе со всем прочим хламом. Затем я выбрал местечко за одним из больших камней у входа, заложил пороху и две динамитные шашки, а в проходе протянул фитиль. После этого я уже напоследок, поглядел на светящийся лик. Он светился, что надо.

— Ну, держись, — сказал я ему. — Теперь ты у меня попался.

Сначала я хотел поджечь фитиль и отправиться восвояси. Непроглядный мрак леса, мерцающие гнилушки и пляска теней, отбрасываемых фонарем, нагоняли на меня тоску, но, поскольку я знал, где висит одна из арф, было как-то досадно, что она не взлетит на воздух вместе со всем прочим. Однако я уже изрядно устал, и больше всего на свете мне хотелось очутиться дома за крепко запертой дверью. Я вылез из погреба и остановился в нерешительности. Где-то далеко внизу шумел прибой, а вокруг меня не шелохнулся ни единый листик. Можно было подумать, что я — единственное живое существо по эту сторону Мыса Горн. И вот, пока я так стоял, раздумывая, чаща точно вдруг пробудилась и наполнилась множеством каких-то едва уловимых звуков. Они были чуть слышны, и в них не было ничего угрожающего — легкий шелест, сухое потрескивание, — но у меня сразу перехватило дыхание и горло стало сухим, как прошлогодняя галета. И, представьте, я боялся вовсе не Кейза, что было бы вполне естественно и понятно. О Кейзе я даже и не подумал. Испугался я, испугался прямо чуть не до колик, только потому, что вспомнил вдруг разные эти басни о дьяволицах и дьяволах в кабаньем обличье. Еще немного — и я припустился бы бежать, однако все же совладал с собой, шагнул вперед и (как дурак) высоко поднял фонарь и огляделся вокруг.

Со стороны поселка, куда уходила тропа, ничего не было видно, но когда я повернулся в другую сторону, то даже сам диву даюсь, как это я устоял на ногах. Оттуда, прямо из зарослей, из этой проклятой чащи, да, оттуда — и прямо на меня — вышла самая что ни на есть настоящая дьяволица, именно такая, какой я ее себе и представлял. Я увидел, как свет фонаря заиграл на ее обнаженных руках, как сверкнули ее глаза, и заорал благим матом, точно мне уже конец пришел.

— Ш! Зачем так кричал! — довольно-таки громким шепотом произнесла дьяволица. — Зачем кричал такой большой голос? Потуши фонарь! Эзе идет.

— Боже милостивый, да это ты, Юма? — сказал я.

— Иоэ, да, — сказала она. — Я быстро шел, Эзе скоро здесь.

— Ты пришла одна? — спросил я. — Ты не боялась?

— Ах, я боялась очень, очень! — прошептала она и прижалась ко мне. — Думал, я умирай.

— Да, — сказал я, криво улыбнувшись. — Не мне поднимать вас на смех, миссис Уилтшир, потому как, верно, во всех Южных морях не сыщется сейчас человека, который бы натерпелся такого страху, как я.

Юма в двух словах объяснила мне, что привело ее сюда. Не успел я уйти из дома, как к нам пришла Фаавао. По дороге старухе попался Черный Джек, который сломя голову бежал от моего дома прямо к дому Кейза. Юма тут же, без дальних слов, соскочила с крыльца и — следом за мной, чтобы меня предостеречь. Спервоначала-то она бежала за мной по пятам, и пока я шел вдоль берега, свет моего фонаря все время указывал ей дорогу, и потом ей видно было, как он мерцал среди деревьев, и она нашла дорогу на холм: Но как только я скрылся за перевалом, да потом еще спустился в погреб, она начала плутать неведомо где и потеряла уйму драгоценного времени. Окликнуть меня она боялась… ведь Кейз мог идти за ней следом. Она падала, продираясь сквозь заросли, и была вся в синяках и царапинах. Словом, она забрала слишком к югу и вышла ко мне с другой стороны, напугав меня так, что я чуть не отдал богу душу.

Казалось бы, после встречи с дьяволицей человека уже ничем не проймешь, однако слова Юмы меня насторожили. Черному Джеку нечего было околачиваться возле моего дома, значит, он следил за мной. Сболтнул я, как дурак, насчет светящейся краски, а может, и Маэа не удержал язык за зубами, и вот теперь мы все попали в ловушку. Однако было ясно: нам с Юмой придется торчать в лесу всю ночь; возвращаться домой до рассвета было слишком опасно, да и при свете дня нам, осторожности ради, следовало обойти гору и вернуться в поселок с другой стороны, чтобы не нарваться на засаду. Ясно было также, что надо поспешить со взрывом, пока Кейз не успел нам помешать.

Я углубился в проход, Юма шла, крепко за меня уцепившись; я открыл фонарь и зажег фитиль. Первый отрезок фитиля сгорел в одну минуту, как бумажный жгут, а я стоял обалдело, смотрел, как он горит, и думал, что этак мы тоже взлетим на воздух вместе с тияполо, что никак не входило в мои планы. Но второй кусок фитиля уже тлел нормально, хотя и быстрее, чем я предполагал, и тут я опомнился, потушил фонарь, выронив его при этом, выволок Юму из прохода, и мы с ней начали продираться сквозь чащу, пока не отдалились на безопасное, как мне казалось, расстояние, и там улеглись рядышком за большим деревом.

— Ну, старуха, — сказал я, — этой ночи я не забуду. Только беда мне с тобой, уж больно отчаянная ты голова.

Юма теснее прижалась ко мне. Она выбежала из дома, как была, в одной юбчонке, и промокла насквозь, пока пробиралась вдоль берега; к тому же в лесу от росы было сыро, и бедняжка вся дрожала и от холода и от страха среди этой тьмы, где полно чертей.

— Очень, очень бояться, — только и могла пролепетать она.

Другой склон холма, на вершине которого соорудил свое капище Кейз, почти отвесно спускался в следующую долину. Мы лежали на краю обрыва, и я мог даже различить, как светятся внизу гнилушки, и слышал далекий шум прибоя. Такая позиция была мне не очень-то по нутру, так как отступать тут уж было некуда, но переползти на другое место я боялся. Затем я понял, что совершил ошибку и похуже,, оставшись без фонаря, так как, ступи Кейз в полосу света, и я легко мог бы взять его на мушку. И пусть мне это не пришло на ум, все равно глупо было бросать хороший фонарь, чтобы его разнесло на куски вместе с пугалами. В конце концов вещь это была моя, стоила денег и могла мне еще пригодиться. Если бы я был уверен в своем фитиле, у меня хватило бы времени побежать обратно и спасти фонарь. Но как можно положиться на фитиль? Торговля есть торговля, вы же понимаете. Эти фитили еще годились для канаков, которые ходят глушить рыбу; канаки так и так всегда должны быть настороже, и в конце концов самое большее, чем они рискуют, так только тем, что кому-нибудь из них оторвет руку. Но для такого взрыва, какой задумал я, этот фитиль был самым ненадежным хламом.