Духи дельты Нигера. Реальная история похищения - Сергей Медалин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Похоже, здесь таскают лодки, – тихо сказал я Косте, когда мы вышли практически на середину этого подсохшего водоема.
Тут же боковым зрением я заметил справа впереди синий транец[32] моторной лодки и спины людей в камуфляже, которые ее толкали. Дождь практически прекратился, и мы живописно торчали посреди этого «болота». Бог миловал, нас никто не заметил. Пригнувшись, мы ринулись влево к мангровым корням и, упав в грязь, ужами поползли вглубь.
Первое, что я сделал, – измазался грязью с ног до головы, поскольку мои белые штаны были далеко не лучшим средством маскировки. Проблематично было с Костиными кроссовками: они были белыми, грязь к ним особо не приставала, так что они ярко выделялись на фоне черной грязи.
Ползти среди корней было очень сложно; росли они достаточно часто, и приходилось сначала тщательно высматривать путь, а уже потом ползти. Мы старались как можно быстрее уйти из зоны видимости, благо скользить по мокрой грязи было легко. Приходилось только искать опору для ног, чтобы оттолкнуться, но так как корни росли очень часто, то больших проблем мы все-таки не испытывали.
Слева от нас, метрах в пятидесяти, виднелась опушка джунглей. Справа, метрах в ста, слышались разговор боевиков, звук открытия банки консервов и приглушенный радиоприемник на фоне. Было трудно понять, что ждет нас впереди. Создавалось впечатление, что опушка джунглей, с которой изредка доносились голоса, связана тропой с тем местом, где сидели боевики, и эта тропа находится прямо перед нами. В любом случае надо было искать укрытие. К тому же вода у нас практически закончилась, и нужно было подумать, где ее пополнить.
Впереди были поросшие зеленью мангры; они казались более надежным укрытием, чем то место, где мы с Костей сейчас ползали. Минут через сорок мы услышали, как боевики погрузились в лодку и уехали, но человек пять осталось. Мне даже показалось, что среди отъезжавших я слышал голос Харрисона.
Костя нервничал, что нам не удастся пробраться незамеченными между позицией боевиков и лагерем в джунглях. Я возразил: наши деды в годы Великой Отечественной войны умудрялись проползти по минным полям между двумя фрицами, а нам, слава богу, повезло – минных полей тут нет. Отдохнуть можно будет, только когда оставим позади и опушку, и пост боевиков.
Похоже, начался прилив. Нам навстречу двигались струйки воды, и через некоторое время мы почти плыли. Передвигаться было легче, но вся моя грязевая маскировка быстро смылась, и надо было быстрее добираться до каких-нибудь зарослей. Благо из прямой видимости нам уже удалось уползти.
Мангры жили своей жизнью, причем жизнью очень громкой. Раздавались чавканья, хлюпанье, щелканье, хруст и какие-то металлические звуки. Казалось, что кто-то рядом передергивает затвор у автомата. Сначала это нас напрягало – казалось, что кто-то идет и даже бряцает оружием, но потом, постепенно мы к ним привыкли. Наконец-то нам удалось добраться до зеленой зоны мангров, но ползти здесь было гораздо сложнее. Петли корней были очень тесными и низкими. А высокая поросль качалась, если ее задеть, и могла выдать наше местонахождение. Мы двигались как можно медленнее и осторожнее. Голоса слышались уже на одном уровне с нами. Вода поднялась сантиметров на десять. С одной стороны, это обстоятельство способствовало нашей маскировке, с другой, проползать в хитросплетения корней приходилось на спине, ныряя в воду с головой. Все чаще приходилось останавливаться, планируя свой путь. Казалось, мангры становились все более непроходимыми: вскоре под корнями уже невозможно было проползти; пришлось подниматься на ноги. Пригнувшись, мы перелезали через корни. Тут нам открылась новая проблема, с которой пришлось столкнуться еще на службе, во время отработки высадки из воды на корабли. Вода, набравшаяся в штанины, при подъеме ноги начинала стекать, создавая шум, нехарактерный для мангр. Штанины пришлось закатать и периодически поправлять их, чтобы не зачерпывать воду. Скорость нашего передвижения сократилась еще больше.
Послышался шум приближающегося мотора. Где-то впереди справа моторная лодка шла в направлении поста боевиков. Судя по звуку двигателя, она петляла и вскоре пронеслась метрах в двадцати от нас. Возле позиции боевиков лодка остановилась, и было слышно, как ее перетаскивают через сушу и дальше по каналу, который мы видели, когда перебегали через водоем, в лагерь, слева от нас. Мы лежали, не шевелясь, и молились, чтобы наши следы по грязи уже размыло. Удача не отвернулась от нас и на этот раз. Голоса толкавших лодку боевиков постепенно затихли, и вскоре они послышались в лагере слева от нас. Можно было идти дальше. Солнце начинало ползти вниз, а жажда напоминала о себе. Далеко впереди, справа и слева, периодически слышался рев моторных лодок. Одну из них было хорошо слышно, когда она отплыла от лагеря слева, и по дуге, дважды сбавляя скорость, прошла вправо и остановилась. Для нас это могло означать только одно: кольцо, которое мы сейчас проползаем на пузе, – не единственное. Впереди нас гарантированно ждали другие препятствия.
Глава 19
Марина. Знаки
Когда звонки на мой телефон прекратились, наступила безнадега. А ведь мне называли несколько «стопроцентных» дат освобождения заложников! Я даже однажды денег у ребят из «Газпрома» попросила для организации пышной встречи – но все оказалось пустым звуком.
Как-то вечером приехал Бояринов. Сидел за стаканом виски и возбужденно, весело рассказывал, что послу приснился младший брат Сергея – высокий красивый спецназовец, который пришел и вытащил его из плена.
– А я, – смеется Бояринов, – ему и говорю, какой брат, нет никакого брата у Медалина. Загоняешь ты!
Бояринов смеется и поднимает на меня глаза, а я сползаю со стула и говорю, что ведь был брат, младший. Погиб несколько лет назад. Настроение Бояринова резко испортилось. Не придать значения этому моменту я не могла и, позвонив свекрови, пыталась донести все мои тревоги. Меня не поняли, поэтому я решила воспринимать это как хороший знак. На том и стояла.
В ночь на День святого Валентина первый раз за все время сын Федя устроил мне истерику: «Мама, а если папа никогда не вернется? А если мы никогда его не увидим?!» Надо сказать, что этот маленький человечек, четырех лет отроду, все это время был мне надежной опорой и поддержкой, и слышать от него такое было очень страшно. И если бы я в ответ на это разрыдалась или по-другому проявила бы слабость, то наша абсолютная вера в благополучный исход разбилась бы вдребезги. Собрав всю волю в кулак, я успокоила малыша, сказав, что папа
