Золотая лоция - Андрей Демидов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стовову не хотелось смотреть в ту сторону, ему вообще никуда смотреть не хотелось. Его знобило. Хотелось спать после суматошной ночи, а стребляне между тем затеяли ловлю раков. Разогнав с заваленной корягами песчаной отмели чужие лодки, они запалили факелы и, попрыгав в ледяную воду, стали шарить по дну, полагая, что изголодавшиеся за зиму раки наверняка обитают там, где много пищи. А Вишена решил, что стребляне разыскивают обронённое кем-то оружие или ценную вещь, и не посчитал нужным остановиться…
Стреблянам удалось взять несколько сонных раков, мелких, не больше ладони. Но настырный Резняк обнаружил двух гигантских сомов. Отмель огласилась призывными криками, бранью, ударами щитов по воде, треском. Блестели бросаемые остроги, шипели брызги, попадая в пламя факелов, метались тени. Чтобы остановить это безумие, Оре пришлось самому лезть в воду убить одного сома, а второго загнать на глубину, где уже никто, даже стоя по горло в воде, не мог его зацепить. Но охота получила неожиданное продолжение на берегу. Всё тот же Резняк увидел в прибрежных кустах подраненного оленя. А в это время в пяти сотнях шагах вверх по течению, проходя в лабиринте островков и отмелей, кормчий Гельга услыхал шелест днища о песок. Он крикнул Вишене, чтоб тот узнал, почему стребляне не щупают дно. Из темноты от стреблян никто не отозвался. Тогда начали кричать от ладьи к ладье, чтоб стребляне обогнали полтесков и снова встали впереди. И только после того, как с последней ладьи донеслась весть, что стреблян позади нет, войско озадаченно остановилось. Сумятицу внес фриз, пленённый Стововом ещё на Ладоге и за которого никто не хотел платить выкуп. После Хюттена, где выяснилось, что, кроме утопленных князем ладей, у него не было ничего – разве только долги, фриза освободили от пут и отпустили. Но тот упросил князя довести его до Вука, обещаясь за малую плату предупреждать обо всех местах сбора податей за проход. А когда удалось на полном ходу проскочить лютицкие заставы у Калуни, фриз окончательно осмелел. Он-то и сообщил, что эти островки в излучине Одры называются Копями Эльфа и именно здесь то и дело пропадают люди и лодки…
Разбудив всех, даже тех, кто сидел на вёслах днем, всем миром начали поиски стреблян, предполагая самое худшее. Вишена отказался участвовать в блуждании по мелким проливам в кромешной тьме и предложил дождаться рассвета. Однако вскоре стребляне нашлись сами – с освежёванным оленем, но это лишь отчасти смягчило ярость князя. В завершение всего одна из ладей полтесков села на мель и снять её удалось только к утру. Утомлённые, с трудом справляясь с течением, на рассвете все двинулись дальше, к Вуку, потихоньку ропща на Стовова, запретившего привал. Теперь же, чувствуя запах дыма близкого города, слыша разноголосицу его петухов, глядя на серые, сонные лица своих мечников, вразнобой тянущих вёсла, и невозмутимые морды коней, Стовов пытался осознать, был ли всё это сон или это была явь. Он тряхнул головой и, поднявшись, крикнул кормчему:
– Не молчи, Конопа, видишь, вразнобой бьют вёслами!
– И-и-и… Так! И-и-и… Так! – Конопа начал надрывать горло, но гребля не стала более слаженной.
– Тоскливо. Тоскливо мне, Хитрок, – сказал князь, наклонив голову и искоса глядя на воеводу полтесков.
Хитрок сидел на досках настила скрестив ноги и положив локти на колени, отчего его ладони казались безвольно висящими под тяжестью вздувшихся жил и золотых перстней. Его длинные рыжие волосы были собраны на шее хвостом, и блестела бронзовая серьга в плоском, без хрящей ухе, вросшем в скулу, без намёка на мочку. Подняв на князя тяжёлый взгляд, полтеск ответил, несколько растягивая шипящие звуки и делая долгие паузы между словами:
– Ржа железо ест, а печаль сердце.
– Ты о чём? – Князь раздражённо махнул рукой, подзывая к себе Полукорма.
– Просто. Ты сказал, я сказал. – Хитрок опустил глаза и застыл в прежней позе.
Князь, уже готовый заговорить с подскочившим Полукормом, застыл на некоторое время, недоумённо теребя бороду, то ли обдумывая сказанное, то ли ожидая объяснений. Наконец он сказал своему мечнику:
– Полукорм, пусть все держатся правого берега. К пристани не подходить, встать выше по течению. В Вук пойдут я и Вишена. Двух ладей хватит, чтоб взять еду и не нагнать на торговцев страху! А то, клянусь хвостом Велеса, торговцы все разбегутся, завидев войско. Особенно наших стреблян кособрюхих. Ступай!
– Щука в море, чтоб карась не дремал, – неожиданно сказал Хитрок и поднялся. – За вино спасибо. Иду на свою ладью. Спать. Нет песни, от которой потом не устаёшь, даже если она хороша.
– Погоди, хочу, чтоб ты пошёл со мной в Вук. – Стовов поспешно положил руку на плечо полтеска. – Хочу, чтоб ты поглядел на Рагдая и Вишену. Зорко. Внимательно. Ты мудр, а мне нужен совет.
– Хорошо. Где зерно, там и мыши…
– Что? Какие мыши?
Там, где Одра и Бубр смешивали свои воды и где недавний паводок размыл илистую почву их берегов, обнажая остатки древних скал, на плоском холме, между оврагом и старым, заболоченным руслом Бубра, лежала каменистая гряда, в которой с трудом угадывались очертания крепостных стен. Необработанные валуны хаотично громоздились один на другой, на высоту в три человеческих роста, и только в одном месте, со стороны Одры, камни были подогнаны друг к другу, образовывая низкую арку, служившую воротами. Над аркой была сложена из брёвен высокая башня. На её верхушке, на шесте, вилось узкое полотнище, кажущееся чёрным на фоне розовых облаков, а рядом виднелась скрюченная холодным, утренним ветром фигурка дозорного. Вплотную к стене примыкали постройки: бревенчатые дома, вернее, полуземлянки, крытые сухими еловыми ветками и соломой. За стеной, где уровень земли был видимо выше, теснились такие же крыши, окутанные дымами очагов. Всё пространство между стеной и помостами пристаней занимали несуразные, наспех собранные строения: землянки, навесы, шалаши, загоны для скота и людей, перевёрнутые лодки, служившие кровом. Земля между ними была вытоптана множеством ног, перемешана с испражнениями людей и скота, помоями, золой костров. Пристани, сложенные из массивных брёвен, городище у стен, река шевелились, двигались множеством людских фигур. К пристани подходили, отходили лодки, от ворот к воротам, пыля, двигались всадники. Промозглый ветерок доносил запахи пережжённого хлеба, дыма, смолы. Это был Вук. Когда сначала ладья варягов, а затем и ладья Стовова гулко ударили грудью в брёвна центральной пристани, весь город, казалось, повернулся к ним, разглядывая незнакомцев внимательно и тревожно. Стовов, Хитрок, Полукорм, Семик и двое из его полтесков сошли на пристань, где уже стояли Вишена, Рагдай, Ацур, Эйнар и ещё трое варягов.
– Ну? – Стовов снял свой пурпурный плащ, пламенем полыхнувший на ветру, оглядел с напускной строгостью соратников, легонько пнул один из больших кувшинов, которые рядами теснились под ногами, выставленные на продажу. Кувшин печально загудел. На звук из-под навеса появился исхудалый человек в драной, льняной рубахе до колен и, потирая ладонью о ладонь, спросил заискивающе, по-саксонски:
– Мой господин желает купить? Совсем дёшево. Лучшие горшки для зерна во всей Саксонии. Даже из Шванганга приходят за ними. Просто все знают…
Гончар говорил и говорил, но гости уже не слушали его. Они плотной группой двинулись по самой кромке пристани, обходя ряды горшков, навстречу двум воинам, медлительным и, кажется, хмельным. Остановившись и дождавшись, пока эти двое, вооружённые только короткими копьями и кистенями, подойдут сами, Стовов упёр руки в бока и хотел что-то прорычать, но его опередил Рагдай:
– Храбрые воины охраняют порядок именем властителя Вука?
– Мы от имени маркграфа Гатеуса пресекаем здесь воровство, – ответил один из воинов, сильно коверкая фризские слова. – И чтоб платили десятую часть от торга. Кто вы?
– Это тот самый, что служил телохранителем императора Ираклия? – Рагдай изобразил удивление. – Клянусь Колесницей Геркулеса, он едва не стал императором сам! Но быть маркграфом тоже неплохо.
– Нет, это другой Гатеус. – Воины маркграфа вдруг перестали казаться хмельными и начали внимательно разглядывать гостей. – Кто вы?
– Мы торговцы из Страйборга, что в Ранрикии. – Рагдай протянул вперёд раскрытую ладонь, и на ней тускло засветилась золотая монета. – Нашего друга в прошлое лето захватили авары. Мы везём выкуп и хорошие рейнские мечи под плащами. Хотим отомстить.
Монета исчезла в кожаном мешочке одного из стражей, а другой, опёршись на копьё, сказал, путая фризские и саксонские слова:
– Этих выродков, провались они в Крогг, последнее время хорошо потрепал Само Богемский. Венды выбили их из долины Маницы, а ромеи отогнали от Фессалоник. Но вы решили умереть, если лезете в эти угли. Ждите, авары скоро сами придут сюда. Они уже по эту сторону Карапат.