По направлению к психологии бытия - Абрахам Маслоу

Как мне представляется, такими Б-ценностями являются:

— целостность (единство, интеграция, стремление к однородности, взаимосвязанность, простота, организация, структура, дихотомия-трансцендентность, порядок);

— совершенство (необходимость, справедливость, естественность, неизбежность, уместность, полнота, долженствование):

— завершенность (конечность, окончательность, справедливость, свершенность ("дело сделано"), finis и telos, судьба, рок);

— справедливость (честность, порядок, законность, долженствование);

— жизненность (процессуальность, не-омертвление, спонтанность, саморегуляция, полноценное функционирование);

— полнота (дифференциация, сложность);

— простота (истинность, обнаженность, сущностность, абстрактная, базовая, основная структура);

— красота (правильность, форма, жизненность, простота, полнота, целостность, совершенство, завершенность, уникальность, истинность):

— праведность (правота, желанность, долженствование, справедливость, благожелательность, честность);

— уникальность (неповторимость, индивидуальность, несравненность, новизна);

— непринужденность (легкость, отсутствие напряженности, излишнего рвения или трудностей, изящество, идеальное функционирование);

— игра (веселье, радость, удовольствие, юмор, жизнерадостность, непринужденность);

— истинность, честность, реальность (обнаженность, простота, полнота, долженствование, красота, чистота и естественность, завершенность, существенность);

— самодостаточность (самостоятельность, независимость, умение быть самим собой без участия других, самоопределение, умение подняться над окружающим миром, отстраненность, жизнь по своим собственным законам).

Разумеется, эти ценности не являются взаимоисключающими. Они не отделены друг от друга, а переплетаются друг с другом. В сущности, они являются гранями Бытия, а не его частями. На авансцену познания выходят разные аспекты, в зависимости от того, что привело познание в действие, скажем, восприятие красивого человека или красивой картины, ощущение совершенства в сексе или в любви, озарение, творчество, рождение человека и т. д.

Это нечто гораздо большее, чем проявление слияния и единства старой троицы (истина, добро, красота). Я уже писал о своем открытии (97), что в среднем представителе нашей цивилизации истина, добро и красота не очень хорошо соотнесены друг с другом, а в невротическом индивиде и того меньше. Только в развитом и зрелом человеческом существе, в самоосуществляющейся, полноценно функционирующей личности они соотнесены настолько хорошо, что практически составляют единство. Сейчас я бы добавил, что это так же верно для всех остальных людей во время переживания ими пиковых ситуаций.

Это открытие, если оно окажется верным, явно противоречит одной из тех основных аксиом, которым следует вся научная мысль, а именно той, что гласит, будто чем более объективно и безличностно восприятие, тем более оно внеценностно. Интеллектуалы практически всегда считали факты и ценности антонимами и взаимоисключающими понятиями. Но, может быть, все наоборот, ибо когда мы изучаем наиболее обособленное от эго, наиболее объективное, немотивированное, пассивное познание, мы обнаруживаем, что оно стремится к непосредственному восприятию тех ценностей, которые неотъемлемы от реальности: мы также обнаруживаем, что наиболее глубокое восприятие «фактов» приводит к слиянию «есть» и «должно». В такие моменты реальность окрашивается нашим удивлением, восхищением, благоговением и одобрением, то есть обретает ценность.[8]

Нормальные переживания так же встроены в историю и цивилизацию, как и в изменчивые и относительные потребности людей. Они организованы во времени и пространстве. Они представляют собой часть чего-то большего и, стало быть, относительны в пределах этого «чего-то» и его системы координат. Поскольку предполагается, что они, какой бы реальностью они не обладали, зависят от человека, то с исчезновением человека, они также должны исчезнуть. Его система координат перемещается от интересов личности к требованиям ситуации, из настоящего — в прошлое и будущее — и обратно. В этом смысле опыт переживания и поведение относительны.

С этой точки зрения, пиковые переживания скорее абсолютны, чем относительны. Они не только находятся вне времени и пространства в том смысле, о котором я говорил выше, они не только безпредпосылочны и воспринимаются сами по себе, они не только относительно немотивированны и оторваны от интересов человека, они воспринимаются так, как будто существуют сами по себе, "где-то там", как будто они представляют собой восприятие реальности, не зависящей от человека и существующей вне его жизни. Разумеется, с научной точки зрения трудно и небезопасно говорить об «относительном» и «абсолютном», и я понимаю, что здесь мы рискуем увязнуть в трясине семантики. И все же многочисленные рассказы занимавшихся самоанализом моих «подопытных» вынуждают меня представить эту разницу как открытие, в котором психологи обязательно должны разобраться. Именно эти слова используют мои респонденты, когда они пытаются описать ощущения, по самой своей сути невыразимые. Люди говорят об «абсолютном», люди говорят об «относительном».

Мы снова и снова испытываем искушение использовать эти термины, например, в области искусства. Китайская ваза может быть совершенна сама по себе, ей может быть 2000 лет и при этом она может выглядеть, как новая, она может принадлежать всему человечеству, а не только Китаю. По крайней мере в этом смысле она есть нечто абсолютное, даже несмотря на то, что при этом она существует во времени, связана с создавшей ее цивилизацией и эстетическими вкусами ее владельца. Не случайно мистическое переживание люди всех вероисповеданий, времен и народов описывали почти одними и теми же словами. Не случайно Олдос Хаксли (68а) назвал его "Вечной философией". Великие творцы, по крайней мере те, что включены в составленную Брюстером Гизелином (54а) антологию, описывали моменты творчества почти в тех же выражениях, хотя это были самые разные поэты, химики, скульпторы, философы и математики.

Понятие абсолютного сложно отчасти потому, что почти всегда проникнуто духом статики. Из опыта опрошенных мною людей явно следует, что это отнюдь не обязательно неизбежно. Восприятие эстетического объекта, любимого лица или красивой теории является изменчивым процессом, но внимание колеблется строго в пределах, заданных восприятием. Его насыщенность может быть бесконечной и взгляд может все время перемещаться от одного аспекта совершенства к другому. Красивая картина имеет множество структур, а не только одну, так что эстетическое переживание может представлять собой постоянное, хотя подверженное колебаниям, наслаждение от восприятия картины то с одной, то с другой точки зрения. Кроме того, картину можно воспринимать то с относительной, то с абсолютной точки зрения. Нам нет нужды спорить о том, какова она — относительна или абсолютна. Она может быть и той, и другой.

Как правило, познание является активным процессом. Для него характерны формообразование и отбор со стороны субъекта познания. Он решает, что ему воспринимать, а что — нет, он соотносит познание со своими потребностями, страхами и интересами, он его организует, выстраивает и перестраивает. Короче говоря, он над ним работает. Познание является энергоемким процессом. Оно предполагает бдительность, настороженность и напряжение, стало быть, приводит к усталости.

Бытийное познание скорее пассивно и рецептивно, хотя, конечно же, оно никогда не будет полностью пассивным. Лучшие описания «пассивного» познания я нашел у восточных философов, особенно у Лао-Цзы и философов даосизма. Кришнамурти (85) придумал великолепное название бытийному познанию. Он назвал его "безальтернативным осознанием". Мы можем также назвать его "невольным осознанием". В даосской концепции невмешательства говорится о том же самом, о чем пытаюсь сказать и я, а именно о том, что восприятие может быть ни на что не претендующим, — скорее созерцание, чем вмешательство. Индивид может смиренно принимать ощущения, ни во что не вмешиваться, получать, а не брать, может дать восприятию идти своим ходом. Здесь мне также вспоминается описанное Фрейдом "свободно дрейфующее внимание". Оно также скорее пассивно, чем активно, бескорыстно, а не эгоцентрично, мечтательно, а не бдительно, терпеливо, а не беспокойно. Это пристальный, а не мимолетный взгляд, это подчинение ощущению.

Я также нахожу полезным недавнее заявление Джона Шлиена (155) относительно разницы между пассивным и активным слушанием. Хороший терапевт должен уметь слушать по правилу "получать, а не брать", чтобы суметь услышать то, что на самом деле говорит пациент, а не то, что хочется услышать терапевту. Он не должен заставлять себя слушать, скорее он должен позволять словам проникать в него. Только тогда он сможет усвоить их форму и содержание. В противном случае он услышит только свои собственные теории и рассуждения.