Гвардейцы в боях - Нестор Козин

Гитлеровцы не могли примириться с занятием нашими войсками западного берега. Поэтому они неоднократно предпринимали атаки, стремясь вернуть потерянные позиции. Но гвардейцы держались достойно, упорно удерживали плацдарм, так необходимый нам для наступления на Харьков. В своем приказе войскам от 26 марта 1942 года командующий 38-й армией генерал (ныне Маршал Советского Союза) К. С. Москаленко писал: «Командирам и комиссарам соединений и частей нужно помнить, что этот еще пока небольшой кусок родной земли на западном берегу реки Северный Донец отнят у противника потерей наших лучших товарищей, верных сынов нашей Родины. Поэтому и речи не может быть об оставлении этого куска противнику, а наоборот, надо его расширять и увеличивать, готовить плацдарм для развертывания войск с целью освобождения Харькова. Самое главное, что нужно помнить, что этот кусок отделен от основной нашей территории рекой Северный Донец. Поэтому надо его удерживать во что бы то ни стало…»[22]

Части дивизии с честью выполнили приказ командования.» Они не только захватили плацдарм 12 километров по фронту и 6–8 в глубину и прочно удерживали занимаемые позиции, но и улучшили свое положение на отдельных направлениях, лишив противника возможности просматривать нашу оборону. Все попытки гитлеровцев вернуть утерянные позиции успеха не имели.

24 марта 1-я гвардейская дивизия совместно с левым соседом — 87-й стрелковой дивизией перешла к обороне. А затем, сдав другим соединениям прочно закрепленный за собой плацдарм на Северном Донце, 26 апреля была выведена из боя для отдыха и пополнения.

Глава четвертая. Вызов в штаб фронта. Новое назначение

Разгрузившись 29 и 30 апреля 1942 года на станциях Хомутово, Красная Заря и Измалково, наша дивизия сосредоточилась севернее Ливны, в районе, освобожденном ею в декабре 1941 года.

Не прерывалась связь дивизии с трудящимися Воронежа и Воронежской области. Наши шефы часто бывали в гостях у гвардейцев. Были они и в день Красной Армии — 23 февраля. Вот и теперь в связи с праздником 1 Мая к нам снова прибыли воронежцы, в свою очередь в Воронеж была послана делегация гвардейцев.

Во второй половине апреля в Воронеж, в штаб фронта, по вызову выехал и я.

— Прежде всего зайдите в обком партии и от имени командования и всего личного состава дивизии поблагодарите трудящихся города и области за их постоянное внимание и помощь нам, — напутствовали меня командир и комиссар дивизии.

В обком партии я явился прямо с аэродрома. Принял меня второй секретарь обкома Некрасов. Он живо интересовался боевыми делами дивизии, особенно 4-го Воронежского полка, настроением бойцов.

В тот же день я прибыл в штаб Юго-Западного фронта к начальнику управления по кадрам полковнику Портянникову. После короткой беседы Портянников сказал мне:

— Я вас представлю командующему фронтом Маршалу Советского Союза Тимошенко. Будьте готовы отвечать на вопросы. Офицеры управления следят за боевыми делами вашей дивизии, в частности вашего полка. Хорошо дерутся! Особенно отличаются в ночных атаках. Молодцы!

Вскоре я действительно был принят С. К. Тимошенко. Первый вопрос его был, чего я никак не ожидал, о моей болезни. Я ответил, что болел туляремией — с конца декабря 1941 года по 10 января 1942 года. 8 марта был легко ранен, но из строя не выбывал…

— Командир дивизии Руссиянов просит оставить вас его заместителем. Как вы на это смотрите? — спросил затем командующий.

— Прошу оставить на прежней должности — командиром полка.

Затем командующий поинтересовался маршем 1-й гвардейской, выходом к реке Северный Донец и занятием плацдарма на ее западном берегу. Я высказал то, что думал, не умолчал и о недостатках проведения этой важной и сложной операции. Оборона противника была сильная, необходимых данных мы о ней не имели, а задача стояла с ходу опрокинуть ее. Сложная местность, глубокий снег, командные высоты в руках противника, слабая обеспеченность наших подразделений артсредствами — все это в сильной степени сказалось на ходе операции. Хотя мы и выполнили задачу, но потери могли быть меньше, очень сказалась спешка.

— Политико-моральное состояние личного состава наших подразделений, — сказал я, — высокое: готовы хоть сегодня в бой. Продовольственное и вещевое обеспечение хорошее. А вот автоматического оружия и артиллерийских снарядов, особенно бронебойных, пока маловато.

— Да, трудностей у нас еще много, — ответил Маршал. — Теперь о вашем назначении: примете 28-ю стрелковую дивизию. В ней много ваших земляков-сибиряков. Дивизия войдет в состав армии, которая будет действовать на Харьковском направлении.

Я поблагодарил за оказанное мне столь высокое доверие и вышел. Мне разрешили вернуться в полк, чтобы проститься с бойцами и командирами. В штабе 1-й гвардейской дивизии я доложил И. Н. Руссиянову и К. И. Филяшкину о своем новом назначении.

— Жаль, конечно, расставаться, но ничего не поделаешь, — сказал комиссар.

С разрешения И. Н. Руссиянова я пригласил в штаб полка от каждой роты и батареи по два бойца и офицеров и в их лице поблагодарил весь личный состав полка за верную службу, славные боевые дела, пожелал полку новых успехов в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

На следующий день я снова был в штабе фронта.

— Мы тут посоветовались и решили послать вас на 8-ю моторизованную дивизию войск НКВД.

Тут же я получил кое-какие сведения. Эта дивизия молодая, была укомплектована почти до штата военного времени личным составом погранвойск, вооружена всем необходимым. Боевой путь ее начался с первого дня и часа Великой Отечественной войны, с героических боев пограничных застав 91-го и 92-го пограничных отрядов, оборонявших государственную границу по реке Сан, в районе городов Равы Русской и Перемышля. В дальнейшем эти отряды были включены в состав сформированной в первые дни войны 23-й мотострелковой дивизии войск НКВД, которой командовал полковник Ф. М. Мажирин. В ходе боевых действий дивизия после переформирования в конце декабря 1941 года была переименована в 8-ю мотострелковую войск НКВД. Командиром был назначен полковник Иван Андреевич Крылов; 23 февраля 1942 года его сменил полковник Рогачевский, которого сменил генерал-майор К. И. Горюнов. И вот теперь командовать дивизией предстояло мне.

Дивизия входила в состав 21-й армии (командующий — генерал-лейтенант В. Н. Гордов, член Военного совета — бригадный комиссар И. И. Михальчук, начальник штаба армии — генерал-майор А. И. Данилов).

Когда я был на приеме у командующего, он выразил недовольство действиями дивизии, отметив, что у ее командования нет единого взгляда на складывающуюся обстановку и ход событий, а отсюда и слабое, неуверенное руководство действиями частей и подразделений. Между тем личный состав дивизии в большинстве своем был из пограничников, боеспособен, хорошо подготовлен для ведения боя в любой обстановке. 10 января дивизия во взаимодействии со 169-й стрелковой дивизией наступала на город Обоянь. Однако взаимодействие частей и управление войсками было организовано слабо, и дивизия, понеся большие потери, не выполнила поставленной перед ней задачи.