Тени исчезают в Раю (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс"

– Где мы возьмем эту «кого-нибудь» нужного роста и комплекции, причем прямо сейчас? – скривился Марсо. Сам бы тогда что-нибудь путное предложил!

Перед глазами Алекса встала галозапись, где Кайса-валькирия в вечернем платье спускается по ступеням. Где ж вторую такую найдешь?

– Эх, сюда бы GS-200, – размечтался детектив, вспоминая мощный галопроектор в кабинете Данаи.

– Это поможет? – уточнил Себастьян на полном серьезе.

– А у тебя есть?

– Нет. Но в моем отеле есть супер-молл, где есть, – уверенно произнес китиарец. – Должен быть. Это же пока модная новинка, так что должен быть.

– У тебя есть столько денег? – детектив в очередной раз почувствовал себя ничтожеством.

– У меня нет, – ответил Себ, вызывая у Коллингейма внутренний вздох облегчения. – У Конторы займу. А потом верну в магазин, сказав, что не подошел дизайн сенсорных кнопочек, – отмахнулся китиарец. Алексу такое даже в голову бы не пришло. Впрочем, и Конторы, у которой он мог занять денег на покупку такого уровня, у него не было. – А нам надолго этот аппарат нужен?

– На один вечер.

– Вообще не вопрос. А что мы с ним будем делать?

На Парадизе наступила ночь. Ураган шел на спад, шквальный ветер и ливень сплошной стеной перешли в обычный косой дождь. Уже завтра к вечеру синоптики обещали привычное солнце. Но Алекса радостные новости не трогали. На пустых пролетах верхних этажей они с Себастьяном проверили, как работает проектор и определили, куда именно его нужно положить, чтобы картина получилась максимально правдоподобной. Затем они прошли в отель, где проживала пропавшая блондинка. На удачу, на ресепшене дежурил тот самый портье, с которым разговаривал Марсо после ее пропажи. Все карты в масть. Самое время разыгрывать.

К двум часам случайные зеваки окончательно рассосались по номерам, освещение в коридорах приглушили, а портье за стойкой начал клевать носом. Идеальные условия для операции. Фойе отеля с незатейливым названием «Тропический Рай» было типично для своего класса. Галопанели с рекламной информацией об услугах и лучших пляжах по стенам. Вдоль них на полу крупные квадратные панели-трансформеры, которые легко поднимались в удобные кресла. Большую часть времени они были опущены в пол, чтобы не вызывать у постояльцев праздного желания посидеть от нечего делать. Нет, эта зона была предназначена для поселения и отъезда, и сидения предназначались, соответственно, всего для двух категорий гостей: прибывших и отбывающих. Благодаря такой политике относительно небольшое пространство холла вмещало всех нуждающихся в ресепшионном обслуживании. Стойка портье находилась напротив входа. По правую руку от нее располагалась вычурная лестница на второй этаж, занятый ресторанами и барами. Слева были лифты. Между лифтами часа три назад Алекс приклеил портативную камеру из запасов Себа. Китиарец подложил проектор на лестницу. Они устроились пролетом выше, прямо на ступенях, и приготовились наблюдать за действом через гарнитуры. Убедившись в отсутствии случайных свидетелей и том, что портье опустил голову на сложенные на стойке предплечья, Коллингейм включил проектор. Точность передачи образа потрясала. Даже против света Кайса, наверное, лишь слегка просвечивала бы. Но основной источник освещения находился прямо над стойкой, поэтому нарядная медиа-дива со стороны ресепшена выглядела, как настоящая. Алекс стукнул каблуком о пол, портье трепыхнулся, пытаясь спросонья определить источник звука, и наткнувшись взглядом на блондинку-валькирию, побледнел. Камера захватывала лишь щеку. Освещение было не фонтан, но его смуглая кожа, просмоленная тропическим солнцем, вдруг приобрела землистый оттенок. Он забормотал на незнакомом языке, хотя они с Себом специально проверили, что на коммах стоит настройка синхронного переводчика с языка аборигенов. В шипяще-свистящем наречии распознавалось только одно интернациональное слово «Творец», зато много раз. Видимо, портье молился. Потом он опустился на колени.

– Джиннийа! Сотканная из пламени руками Творца, благословенная джиннийа! – теперь он бормотал на родном языке, который почти весь поддавался переводу. – Я сразу, сразу понял, что ты не простая сэттэ! – абориген полз на коленях в сторону лестницы, по которой, ступень за ступенью, спускалась блондинка. – Я знал, я говорил, что ничто не удержит тебя! О, халивьят! – с придыханием стенал абориген, стягивая с головы платок и сминая его в руках. – Я так горд, что ты избрала меня! Пусть Творец не одобряет никьят между джиннийа и мужчиной, но…

Алекс настолько погрузился в эту сцену буйного помешательства, что не замечал того, что происходило рядом, и исчезновение китиарца он заметил только, когда со стороны лифта к бедолаге-портье мелькнула тень. Бормотание прекратилось. После того удара по голове, который схлопотал абориген, никто бы не смог бормотать, будь Творец на его стороне хоть сорок раз.

К тому моменту, когда детектив добежал до стойки ресепшена, в помощи уже никто не нуждался. Китиарец, свершив вендетту, вернулся в умиротворенное состояние скалы на рассвете. Абориген болтался на его широком плече тряпичной куклой и тоже в помощи не нуждался. Во врачебной – может. И даже наверняка. Но Себ сейчас меньше всего был похож на сестру милосердия. И даже на брата – с трудом. Алекс подобрал с пола упавший с головы потерпевшего платок и спросил:

– Куда?

– Ко мне, – космодесантник ткнул носом в сторону лифтов.

– Ты здесь живешь, – констатировал Коллингейм.

Китиарец беззаботно пожал плечом, будто на другом не болтался противовесом мужик росточком с Майера. Алекс затруднился с расшифровкой жеста. Может: «Разве это жизнь?». Может, «Ну, так получилось». Может, что-то из непереводимого китиарского фольклора. Детектив послушно встал в зону ожидания. Самый правый лифт гостеприимно распахнулся. Себастьян вошел. Коллингейм убедился, что у инцидента не было случайных свидетелей, и вошел следом. Камеру на стене оставили контролировать ситуацию. Дверца лифта бесшумно задвинулась.

Сцена вторая. Лица те же. Номер китиарца. Войдя внутрь, Себастьян сгрузил аборигена на кресло. Тот, у кого хватило денег на межзвездный перелет, не станет ютиться в халупе на восьмерых. Поэтому даже скромный по меркам Парадиза номер Алекса был круче всего, что он когда-либо мог себе позволить. А номер Марсо был сродни пентхаусу Виктора. Помимо спальной и гостевой комнат, там было нечто среднее между кухонькой и барной стойкой, где можно было устроить романтический ужин для двоих. Или себя, любимого. Оттуда (очень кстати) в гостевую перекочевал стул на высоких ножках. Себ пересадил пленника на него и зафиксировал. Глядя на выверенные движения китиарца, Алекс не то чтобы был шокирован. Космодесант – силовой вид спорта. Иногда в нем приходится проводить болевые приемы. То, что он испытывал, было ближе к благодарности. Закрепив и портье, и стул – уж слишком неустойчива была конструкция, – Себ, поковырявшись в чемодане, вытащил ампулу-шприц и инъекционный пистолет. Содержимое пистолета он вколол в плечо, шприца – в локтевую вену. О назначении препаратов детектив предпочел не спрашивать. Но в который раз за недолгое время знакомства с представителями этой планеты должен был признаться, что Китиара – это страшно. Контервильское соглашение запрещало использование психотропов для допроса подозреваемых иначе, чем по постановлению суда. А суд «постановлял» только в случае угрозы для жизни – заложников или потенциальных жертв террористов. В случае местных похитителей жен Алекс не видел показания к столь жестким мерам. Особенно в комплекте с предшествующей потерей сознания и вероятной черепно-мозговой травмой. Впрочем, возможно укол – никакая ни «сыворотка правды». Судя по подрагивающим векам, абориген приходил в себя. Возможно, это вполне безобидные витаминки. Или чем там внутривенно выводят из бессознательного состояния?

Глаза портье приоткрылись. Взгляд сфокусировался не сразу, но, осознав, где находится, мужик дернулся. Понятное дело, безрезультатно.