Полдень XXI век, 2010, №11 - Журнал Полдень XXI век

Позади раздался низкий вибрирующий вой. Захотелось упасть лицом вниз, зажать ладонями уши — все равно, что будет дальше, только бы не слышать этого жуткого воя…

А потом когтистая лапа сгребла Инну за шиворот, как беспомощного котенка, и поволокла в черный зев подворотни. Инна отчаянно забилась и заорала из последних сил. Если чудовище сможет затащить ее вовнутрь — шансов не будет.

— Тише, дура, — рявкнули ей в ухо.

Уже собираясь вцепиться зубами во вторую лапу, зажавшую рот, Инна вдруг поняла, что это не лапы, а руки. Инна всхлипнула и обмякла, повиснув в этих чудесных, сильных, человеческих руках.

— Еще чего, — неприветливо буркнул спаситель. — Сама давай иди.

Поставил ее на ноги, поддержал, потом потянул за собой.

— Давай, давай, быстрее. Они твой след уже взяли, поняла? Шевелись!

Хлопнула дверь парадной, метнулась под ноги черная лестница с невидимыми ступенями.

— Ой, дура, — охнул спаситель, ловко подхватывая Инну, когда та споткнулась и чуть не упала.

На последнем этаже он толкнул девушку на пол, в угол под железной чердачной лестницей. Тяжело дыша, уселся рядом. Прошипел зло:

— Что тебя сюда понесло ночью?

— Я ждала… Сначала в кафе, потом… Он сказал, что вернется.

— Кто — он? Оборотень? — насмешливо фыркнул спаситель. — Завел и бросил?

— Нет! — возмутилась Инна. — Мой парень. Он никогда раньше…

— Цыть. Не ори. Все как всегда, — вздохнул собеседник. — Ты откуда, с луны?

— Я никогда раньше не оставалась на улице поздно. Моя мама… Я не знала, что здесь — так…

— Самый ихний квартал. Ловят дурачков и дур, заводят сюда вечерком погулять, а потом…

— Он бы никогда…

— Цыть! Еще раз заорешь — уйду, и дожидайся их тут сама.

— А они придут? — испуганно прошептала Инна.

— А то. Подъезд-то не закрывается. Сейчас все разнюхают и придут. У них самое то развлечение — охота стаей.

— А мы?

— Попробуем уйти через крыши. Если кошек не будет.

— А если попробовать… ну, позвонить в двери… в квартиры… Если тут есть люди, то…

— То что? Я говорю — самый ихний квартал. А кто есть из людей — не откроют. Ты бы открыла, если бы тебе оборотни по ночам в дверь трезвонили?

— Я…

— Цыть.

Внизу гулко хлопнула дверь.

Они спустились в переулок по шаткой пожарной лестнице. В свете луны, высунувшейся на секунду из-за туч, Инна, наконец, увидела своего спасителя. Щуплый и маленький, смешные встрепанные волосы. «Как он смог меня тащить?» — удивилась она. Лица Инна разглядеть не успела.

— Слушай меня, — быстро зашептал он, щекоча дыханием ухо. — Ты пройдешь здесь, а я их отвлеку.

— Ты говорил — уйдем по крышам.

— Я говорил — если не будет кошек. А вон они, слышишь? Ну, времени мало. Считай до сорока, потом иди по этой улице. Поняла?

— Я не пойду без тебя.

— Дура. Ты мне как гиря на шее, поняла? Без тебя я от них убегу.

Инна подумала, что он, наверное, врет, но сил сопротивляться и возражать у нее не было.

— Зачем…

— Что?

— Зачем ты меня спас?

— Ну, знаешь, — по голосу Инна услышала, что он улыбается. — Если уж мы не будем друг другу помогать, мы будем не лучше их…

Они все-таки догнали Инну — почти возле самого дома. Сил бежать больше не было. Возможно, это ее и спасло. Она просто шла, сосредоточившись на том, чтобы не упасть, и слушала шелестящие шаги за своей спиной. Шаги то приближались, то удалялись — кто-то играл с ней, и, наверное, ему было скучно, что жертва никак не реагирует…

Все зря, подумала Инна. Вспомнила, как выли и кричали на соседней улице, куда ушел ее безымянный спаситель. И как она сидела, вцепившись в ржавую перекладину лестницы, и считала до сорока, как он велел. И заставляла себя не думать о том, что происходит на улице за этими домами. О том, что это все из-за нее. И что это она сейчас должна быть там…

А потом Инна споткнулась и, падая, поняла, что теперь они точно кинутся на нее…

— Вставай, — сказал Генрих, протягивая Инне крепкую длиннопалую ладонь. Его пальцы были прохладными и сухими. Как змеиная кожа. Глаза смотрели насмешливо.

«Он это специально, — поняла Инна. — Мог ведь и не дожидаться, пока я упаду. С его-то реакцией».

Она вспомнила, как заботливо подхватил ее на лестнице маленький безымянный спаситель…

Инна поднялась, высвободила ладонь из руки Генриха, машинально вытерла ее о платье. Отчим усмехнулся.

Обернулся к оборотням, которые неуверенно топтались в нескольких шагах. Бросил коротко и презрительно:

— Кыш.

Оборотни попятились. Один заворчал было, но потом замолк, и они ушли в темноту, один за другим, горбясь и прихрамывая, похожие больше не на зверей, а на увечных, искалеченных людей…

— Они могли меня убить?

— Глупости, — презрительно поморщился Генрих. — Это просто игра. Нужно им так по-идиотски нарушать закон.

Инна вспомнила вой и крики на той улице, куда увел оборотней безымянный спаситель, и, кажется, впервые в жизни усомнилась в том, что Генрих знает все…

— Возьми, — мама положила перед Инной листок бумаги.

— Что? Разрешение на инициацию? — удивилась Инна. — Ты ведь не хотела…

Мама покачала головой. Села напротив, устало прислонилась виском к стене. Измученное лицо, покрасневшие глаза, седая прядка, выпавшая из косы.

«Это из-за меня, — с раскаянием подумала Инна. — Я ненавидела Генриха за то, что он… А вчера сама сделала это с ней. Не обязательно быть вампиром, чтобы…»

— Ты выросла, — сказала мама. — Мне бы хотелось, чтоб ты всегда оставалась маленькой девочкой. Но это невозможно.

— Мам, прости…

— Будет лучше, если ты сама разберешься, что к чему. Если сама выберешь… Пообещай мне одну вещь.

— Да?

— Я буду ждать, когда ты выйдешь… оттуда. Если тебе будет казаться, что что-то непонятно или неправильно, ты подойдешь и спросишь у меня. Они будут предлагать тебе штатного психолога, но сначала ты подойдешь ко мне.

— Хорошо.

— Пообещай.

— Я обещаю.

Мама с усилием поднялась. Выпрямила узкие плечи. Обернулась возле двери.

— Еще кое-что. Думаю, надо, чтобы ты знала. Ты как-то спросила, зачем я вышла замуж за Генриха.

— И ты ответила…

— Однажды мы втроем оказались на улице во время оборотней. Я, ты и твой папа. Твой настоящий папа. Они чуть не убили нас. А Генрих — спас. Меня и тебя. Твой папа погиб.

Мамино лицо было застывшим, как гипсовая маска. Инна помолчала. Спросила тихо: