Последний кайзер. Вильгельм Неистовый - Джайлз Макдоно

Королева Виктория знала, как найти путь к сердцу внука. Она подарила ему полный набор одежды горца из клана Стюартов: три юбки — зеленую (для охоты), серую (повседневную, под названием «балморал») и красную (для вечерних приемов), а также бархатный камзол, серебряный пояс-сумку, пряжки к туфлям и шарф на плечи с заколкой — топаз в золотой оправе. Не менее роскошным было вооружение: кинжал в ножнах, украшенный тоже топазом — размером с куриное яйцо, в золотой оправе, — меч и дротик (последнее оружие, как мы помним, Вильгельм применил в детстве против дяди Леопольда во время церковной службы). Слуга королевы по имени Джон Браун помог ему правильно одеться, и Вильгельм обновил свой наряд на оленьей охоте — он был, разумеется, в зеленой юбке. Сохранилась фотография Вильгельма (1884 года) в его шотландском облачении — на обороте он написал на английском: «Жду своего часа». Трудно сказать, что он в данном случае имел в виду.

При расставании Виктория вспомнила о своем покойном супруге, принце Альберте, и обратилась к внуку с прочувствованным напутствием: «Мой дорогой мальчик, не забывай о нем! Твой дедушка был самый лучший человек на свете. Старайся походить на него. Благослови тебя Господь!» Сомнительно, чтобы слова британской королевы оказали какое-либо влияние на молодого Вильгельма. Ему не было дела до Кобургов, а начинавшийся конфликт с матерью вовсе не способствовал развитию у принца добрых чувств к ее отцу и своему деду.

Осенью 1884 года он в первый и последний раз побывал в Париже. Целью был осмотр Всемирной выставки, но, разумеется, в программе значились все обычные туристские достопримечательности: Лувр, Клюни, Нотр-Дам, Сен-Клу… Он ездил в Версаль — ради того, чтобы увидеть Зеркальный зал, где семью годами ранее была провозглашена Германская империя. Он присутствовал в качестве зрителя на одном судебном заседании, поднялся на аэростате в парке Тюильри, посетил спектакль в «Театр Франсе», в котором играла Сара Бернар. Встретив на улице экипаж президента Мак-Магона, принц поприветствовал его, приподняв шляпу. Генерал Шанзи, который во время кампании 1870–1871 годов успешно проводил военные операции в тылу войск Мольтке, устроил для Вильгельма обед. Несмотря на обилие впечатлений, Париж не оказал на немецкого гостя своего обычного магического воздействия. По его словам, «лихорадочная суета и мерзость парижской жизни все это я нашел отвратительным… У меня никогда впоследствии не возникало желания вновь увидеть столицу Франции».

Без сожаления расставшись с Парижем, он отправился в Киль — попрощаться с братом Генрихом, который на два года уходил в кругосветное плавание. Затем, в Потсдаме, принц присутствовал на дне рождения отца и, наконец, вернулся в Бонн — начинался третий семестр его учебы. Следующей весной он снова посетил Англию — по случаю бракосочетания герцога Коннаута и Луизы Маргариты Прусской. Его пребывание там было омрачено известием о смерти от дифтерии 27 марта младшего брата, Вальдемара, любимца Викки. Вильгельм срочно вернулся в Германию, чтобы принять участие в траурном молебне во Фриденскирхе. Викки и Фриц были безутешны. По словам Вильгельма, «неописуемо» было их горе от потери «этого потрясающего отрока». В словах чувствуется ревность. Викки, сравнивая достоинства своих детей, неизменно отдавала предпочтение младшему.

Во время визита в Англию Вильгельм, вероятно, останавливался в доме принца Уэльского в Мальборо-Хаус. Вильгельм посетил Британский музей, Национальную галерею, осмотрел коллекции Уоллеса. Зашел на улицу Сент-Джон-Вуд в мастерскую голландского художника Лоуренса Альма, чьи большие полотна на эротические сюжеты были тогда в моде. Он посетил Ричмонд, Хэмптон-Корт и Кью. Получил аудиенцию у лорда Биконсфильда в Форин офисе.

Пожалуй, больше всего в этот визит его внимание привлекли спортивные соревнования. В Германии организованного спорта не существовало, и для Вильгельма матч по крикету между командами Итона и Харроу, а также лодочные гонки команд Оксфорда и Кембриджа были в новинку. Со временем в его памяти кое-что стерлось и исказилось: в воспоминаниях он называет гонки «регатой», хотя этот термин относится к парусному спорту, да и вообще объединил их с матчем по крикету. Тогда его поразило, что одежда всех присутствующих, включая дам, выдержана в одной — сине-голубой гамме. Вильгельм вспоминал: «Рядом со мной оказалась очень живая пожилая дама, которая сразу заметила мой интерес к состязанию и тот факт, что я иностранец. Она пригласила меня занять пустующее рядом кресло и с потрясающим знанием дела начала объяснять мне все тонкости происходящего». Потом она оторвала край своей ленты и протянула его принцу. «Что это?» — спросил он. «Итон, естественно! — ответила дама. — Теперь Вы выглядите как настоящий джентльмен. Не наполовину, как раньше».

Затем состоялось первое путешествие Вильгельма в Италию в компании не отошедших от горя родителей. Прежде всего они посетили Венецию — обычный туристский маршрут и ночное плавание в гондоле. Далее — местечко Пельи близ Генуи, где остановились в отеле «Эльи», бывшей вилле «Ломеллини». Потом обычный маршрут богатых туристов: вилла «Паллавичини», «неописуемые сокровища» Генуи. Нанесли визит итальянской королевской семье в Монце. Затем Викки и Фриц вернулись в Пельи, а Вильгельм отправился в Бонн.

Учеба подходила к концу. Позже Вильгельм вспоминал, что он хотел совершить мировое турне или по крайней мере съездить в Египет, но этому воспротивился дед, в отличие от сына и снохи не любивший ни путешествия, ни путешественников. По его мнению, внуку пора было служить в армии. «Отныне моей судьбой стал Потсдам», — несколько элегически пишет по этому случаю сам Вильгельм.

V

29 октября 1879 года двадцатилетний принц начал свою службу в Потсдамском гарнизоне. Первоначально в его обязанности входило обучение новобранцев, будущих солдат первой роты элитного Первого пехотного полка. Вильгельм обрел определенную степень независимости от родителей — 9 февраля 1877 года ему было выделено жилое помещение в здании Потсдамского замка, и его новой семьей стали офицеры-однополчане. И родителей, и Хинцпетера неприятно удивило то, что Вильгельм буквально наслаждался ролью младшего офицера в прусской казарме. Стоит отметить, что условия жизни в казарме разительно отличались от тех, которыми пользуются офицеры современной британской армии, имея возможность веселиться в ночных клубах или на дискотеках. «Мне всегда было легко в кругу товарищей, где царил старый прусский дух», — писал принц, видимо, вполне искренне. Возможно, армия привлекала его и тем, что давала возможность освободиться от назойливой материнской опеки. К тому времени их отношения настолько испортились, что сестре Шарлотте пришлось выступить в роли посредницы и содействовать примирению между Ниггером (такое прозвище наш герой получил в семье) и Викки. Перемирие было недолгим, вновь начались ссоры, и, конечно, Викки без труда удалось заставить Фрица принять ее сторону.

Вильгельма привлекала спартанская простота, характерная для прусской армии того времени: вареные яйца и картошка — в полдень, суп, жаркое, сыр и фрукты — на обед (довольно поздний, в пять часов вечера). Пудинг — только по воскресеньям и в праздники. Игристое вино — по случаю дня рождения офицера или после парада. Вечером — карты (вист, пикет, скат), шахматы, бильярд, и, наконец, скромный ужин: бутерброд с пивом. Во время одной из пивных вечеринок принц познакомился с Марком Твеном. Особого впечатления тот на Вильгельма не произвел — он посчитал писателя скучным. Марк Твен, видимо, именно тогда придумывал свою знаменитую юмореску о своеобразных свойствах немецкого языка.

Привлекала Вильгельма не столько служебная рутина, сколько общение с офицерами, выходцами из семей добропорядочных помещиков-юнкеров. Для многих из них будущий кайзер был чем-то вроде идола, и атмосфера всеобщего преклонения, бесспорно, была приятна принцу. С большим достоинством держал себя капитан Адольф фон Бюлов, брат будущего канцлера и с 1879 года — личный адъютант Вильгельма. Именно влиянием Бюлова следует объяснить столь быстрое превращение Вильгельма в типичного вояку-пруссака. Из головы принца быстро и бесследно выветрилось все то, что пытались в нее вложить Хинцпетер и мать-англофилка. Бюлов руководствовался набором простых принципов: корона — источник высшей власти, парламент — нечто, чему не следует доверять, будущее Германии — в связях с Веной и Санкт-Петербургом, чем и должна заниматься германская дипломатия. Бюлов, правда, считал, что принц его не вполне понимал, так как имел «мозги незрелого подростка».

22 марта 1880 года, вскоре после помолвки с Доной, Вильгельму было присвоено звание капитана. В конце месяца он получил в командование Вторую роту своего батальона. (Более почетное назначение — командование Первой ротой — заставило себя ждать.) В октябре Вильгельм вновь в Великобритании вместе с Доной — вероятно, семья решила, что так жених и невеста лучше узнают друг друга. Время проходило не только в визитах. В театре Вильгельм видел пьесы Генри Ирвинга. Дядя Коннаут устроил ему посещение арсенала гвардии в Олдершоте. Двоюродный брат Эдуард Веймарский, начальник гарнизона в Портсмуте, продемонстрировал принцу только что спущенный на воду новый броненосец водоизмещением в 11 400 тонн — самый большой военный корабль того времени. По возвращении в Виндзор Вильгельм посетил казармы шотландских гвардейцев и был восхищен тем, что он там увидел: «Все очень просто, можно сказать, по-спартански; царит образцовый порядок и безукоризненная чистота». Принцу очень понравилось обмундирование гвардейцев, по его мнению, к началу Первой мировой войны британская армия имела «лучшую форму в мире».