Женщина-сфинкс - Лана Синявская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пробегая страницу за страницей, Снежко то задерживался на какой-то строке, то проскальзывал большой кусок вскользь. Он впитывал содержащуюся в книге информацию, как губка воду. Яся следила за ним с уважением, в то время как Анна все еще пребывала в состоянии прострации. Минут через пятнадцать Саша захлопнул сборник и, словно любуясь, положил его перед собой.
– Великолепно! – удовлетворенно изрек он.
– Я бы предпочла, чтобы это было полезно, – сказала Аня ворчливо.
– Не торопись, – предостерегла Яся подругу. – Он еще ничего не сказал. – Во взгляде, брошенном Аней на Сашу, сквозило сомнение в том, что тот может сказать что-то ценное, что поможет отыскать подругу или хотя бы понять, что происходит.
Снежко не торопился с выводами. Он что-то обдумывал.
Потеряв терпение, Анна спросила:
– Ты не мог бы…
– Что я мог бы? – Снежко так погрузился в свои мысли, что вынырнул с неудовольствием.
– Ничего, – с досадой буркнула она.
Он встряхнулся, как собака после купания, и потер руки:
– Начнем с общей характеристики… – Голос парня теперь звучал четко и собранно: занимаясь делом, он забывал кривляться. – Формат книги – ин-кварто, то есть четвертушка, 195 страниц, отпечатано на великолепной бумаге. – Он восхищенно прищелкнул пальцами. – Чистый лен, а не банальная целлюлоза.
– Какая разница? – не разделила Аня его восторга. Ей казалось, что они попросту теряют драгоценное время. У нее начисто пропало желание копаться в старых книгах, имелись дела поважнее.
– Разница большая, – произнес Снежко с нажимом. – Будь эта книжка из обычной бумаги, нам бы ее не видать, сгнила бы за четыреста лет за милую душу. Век офсета, и уж тем паче газетной бумаги, недолог – лет семьдесят-сто от силы. После этого она истлеет и превратится в пыль.
Аня слушала его речь с полнейшим равнодушием, а вот Ярослава Викторовна раскрыла книгу и послушно провела пальцами по толстому пористому листу, прислушиваясь к ощущениям.
– Шершавая, – улыбнулась она.
Снежко выразительно фыркнул:
– Уникальная бумага! Явно привозная. В Лондоне, где печатался сборник, такую не делали. – Он еще бросил оценивающий взгляд на раскрытую книгу. – Возможно, испанская, но точно утверждать не берусь. Очень похоже, что бумага сделана на заказ, маленькой партией.
– А это почему? – поинтересовалась Яся.
– Главным образом из-за водяных знаков. Вот, посмотрите на свет. – Он осторожно поднял книгу напротив окна и показал поочередно несколько страниц. – Их тут несколько вариантов. Некоторые я встречал и раньше, но два-три определенно вижу впервые. Например, вот этот.
Анна инстинктивно посмотрела на проступивший сквозь бумажные волокна силуэт восходящего солнца.
– Хорошо, что не профиль Ленина, – пробормотала она. – А что, водяные знаки – большая редкость?
– Да нет, тогда это было принято, и даже модно. Кроме того, в шестнадцатом веке книги приравнивались к предметам роскоши и были редкостью. То, что печаталось, делалось на совесть. Книги стоили так дорого, что их хранили, берегли и даже передавали по наследству, упоминая в завещании.
– Это что, шутка? – вскинула брови Анна.
– Нет, он не шутит. – Яся покачала головой и добавила с оттенком разочарования в голосе: – Жаль, что тут не за что зацепиться.
– Вы меня не так поняли! – рассердился Снежко. – Водяные знаки в самом деле не редкость, а скорее правило, но это смотря какие! Звезда, солнце, сетка – мотивы совершенно обычные. Но голубя я никогда не видел. И уж совсем необычно выглядит единорог. Он попросту уникален.
– В любом случае это всего лишь картинки, – перебила Анна сердито. – Нурия в этом не разбиралась, и изучение бумаги не поможет нам понять, куда она пропала и почему. Может, займемся, наконец, содержанием книги? Кстати, мне все меньше нравится слово «жертва» в ее заглавии.
– Спокойно, малышка, это всего лишь метафора, – подмигнул ей Саша. Он позаимствовал третий стул, плюхнулся на него, пододвинул сборник поближе и открыл его на нужной странице. – Вот она, ваша поэма «Феникс и Голубка». – Он ткнул пальцем в заглавие, набранное витиеватым жирным шрифтом. – Страницы 170–172. Прошу любить и жаловать. Прочтете сами или перевести?
– Обойдемся, – отрезала девушка, уткнувшись в книгу. – Черт знает что! – воскликнула она через несколько минут.
– Ты чего ругаешься? – зашикала на нее Яся.
– Ты была права. При дословном переводе смысл поэмы совершенно меняется. Вот, – она достала из сумочки слегка помятый листок, вырванный из тетради, исписанный мелким почерком, – если хотите, сравните сами. Я на всякий случай переписала текст в переводе Левика.
Яся и Саша склонились над книгой. Некоторое время царило молчание, потом Яся сказала:
– Наверное, нужно записать и второй вариант. Так будет легче сравнивать.
Анна кивнула и быстро разорвала тетрадный лист пополам. Исписанную часть отложила, а чистую положила перед собой. Снежко подал ей ручку. Противники заключили временный пакт о ненападении.
Первые три четверостишия девушка записала по памяти, они намертво врезались в ее мозг. Остальное они перевели совместными усилиями. Поставив последнюю строчку, Анна вполголоса зачитала полученное:
Пусть священником в белом стихаре,Играющим реквием,Будет Лебедь, предчувствующий свою смерть,Чтобы реквием сохранил свою торжественность.
И ты, живущий три срока ворон,Своим дыханием окрашивающийВ черное свой выводок,Ты тоже пойдешь вместе с нашими плакальщиками.
Возглашаем антифон:
– А что означает слово «антифон»? – поинтересовалась Яся.
– Это когда церковный хор начинает петь по очереди: то одна половина, то другая, – снисходительно пояснил Снежко. Читай дальше.
Любовь и постоянство умерли,Феникс и Голубь исчезли отсюдаВ обоюдном пламени.
Такова была их любовь, что двоеСтали одной сущностьюМежду двумя отдельными существами —никакого разделения.Любовь убила число.
На этот раз вопрос задала сама Анна:
– Что значит «никакого разделения»? Сиамские близнецы, что ли? Это уже просто извращение какое-то! – возмутилась она.
– Не извращение, а метафора. Это Шекспир, детка! А вы лапоть, барышня, – съязвил Саша.
– Сам ты валенок! – отбрила Аня сердито. – А метафора эта – дурацкая.
Тем не менее она продолжила чтение перевода:
Собственные сердца у каждого, но не раздельные,Расстояние, но не пространствоМежду Голубем и его Королевой.Лишь с ними такое чудо было возможно.
– Стоп, стоп, стоп! – замахал руками Саша. – Тут какая-то ошибка! Ты уверена, что правильно перевела?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});