Остров преступников - Збигнев Ненацкий

— Вообще, при ближайшем знакомстве вы очень выигрываете, — продолжала Ганка. — А чем ближе я узнаю молодых, тем больше они теряют в моих глазах.

— Наверное, со мной это произошло из-за того, что я уже не такой и молодой…

— Мне теперь жаль, что сначала я так плохо отнеслась к вам. О, если бы у вас была лучшая машина, мы могли бы поехать еще в Торунь. Но на этом старом шарабане стыдно ехать.

— Вам не нравится моя машина? — Спросил я, мгновенно вспыхивая гневом. Только кто-то начинал смеяться над моим «самом», как я невероятно злился. Моя машина не заслужила, чтобы над ней все время смеялись.

— Но ваша машина некрасивая, — сказала Ганка.

— Уверяю вас, что она тоже выигрывает при ближайшем знакомстве.

Рыжая девушка снова заговорщицки моргнула мне. Но теперь это заметила Ганка.

— Какая наглая соплячка, цепляется к мужчинам в ресторане, — возмутилась она.

— Это моя знакомая. Когда я ехал сюда, то подвез ее на машине в Цехоцинк. Сначала она тоже смеялась над моей машиной, но скоро отказалась от этого.

— И долго продолжалось ваше знакомство?

— Нет, совсем не долго. Около семидесяти километров.

— И за такое небольшое расстояние эта девушка смогла оценить достоинства вашей машины?

— Я имел в виду только мою машину. Умный человек может оценить ее, проехав на ней хотя бы два километра.

— Иначе говоря, я дура?

Между нами разгорелся спор и я уже не мог следить за господином с бородкой. Я только убедился, что его внешность только издалека казалась изысканной. При ближайшем рассмотрении я заметил пятна на его костюме, рубашка была не слишком свежая, галстук свидетельствовал о плохом вкусе. Чуб у него совсем жидкий, черная подрезанная неровно бородка неприятно подчеркивала анемическую бледность лица.

Оркестр замолчал. Мы с Ганкой вернулись к своему столику. Кельнер принес Бородачу черного кофе, пирожных и мороженого.

— Они собрались здесь долго развлекаться, — сказала Ганка.

Наконец нам подали ужин. С тех пор, как я уехал из дома, я не имел во рту, честно говоря, ничего прилично сваренного, поэтому ужин полностью захватил меня. Только когда из тарелки исчез последний кусок мяса и остатки гарнира, я обратился к Ганке:

— Очень хорошо, что бородач знаком с девушкой, которую я подвозил на машине. От нее я смогу узнать что-нибудь о нем.

Ганка насмешливо улыбнулась:

— Скажите уже сразу, что хотите пофлиртовать с этой соплячкою. Может, я вам мешаю и уйду?

Я не успел ничего ответить, потому что рыжая девушка как раз подошла к нашему столику.

— Добрый день, господин. Тетя послала меня поблагодарить вас за то, что подвезли меня до Цехоцинка. А это ваша жена? — Бесцеремонно спросила она, глядя на мою спутницу.

— Нет. Это дама, которую я подвез на своей машине сюда.

— А- а, тоже девушка с автостопом, — улыбнулась Тереза.

— Нет, — язвительно ответила Ганка.

— Вам везет подвозить красивых девушек, — засмеялась Тереза. — Но вы этого заслуживаете. У вас лучший в мире автомобиль. Диво дивное, а не автомобиль.

— А эта дама, — показал я на Ганку, — смеется над ним. Рыжая девушка презрительно поморщилась.

— Она не разбирается в машинах. Видимо, вы из провинции? — Обратилась она к Ганке.

— Конечно. И что? — Остро ответила та.

Тетя от своего столика кивнула Терезе, чтобы та возвращалась на место. Поэтому я торопливо спросил:

— Что это за мужчина с бородкой сидит с вами? Жених? Дядя?

— У него отличная машина, — сказала рыжая девушка, как будто это объясняло их знакомство. — Когда я увидела ее в паркинге, то не могла удержаться, чтобы не покататься на ней. Так я познакомилась с ее владельцем.

— Кто же он? Чужестранец?

— Нет. Поляк, но машину купил у иностранца. Сам кажется работает дипломатом. В Цехоцинк приехал отдыхать. Его имя Гертель, живет в пансионате Орбис. А как обстоят дела у вас? Где вы остановились? — Застала меня вопросом Тереза.

— Я поставил свою палатку над Вислой, у городка Антонинов.

Тетя нервничала и уже с большим пылом показывала девушке жестами, чтобы та возвращалась на место. Бородач вероятно обиделся, потому что позвал официанта и попросил у него счет. Тереза кивнула нам головой, — это значило, что она прощается и снова села около Гертеля.

Между тем официант принес нам две порции торта и мы взялись их уминать.

— Мне кажется, что этот тип хочет исчезнуть, — заметила Ганка.

Заиграл оркестр, но бородач не собирался танцевать. Он поцеловал тете руку, кивнул девушке и встал.

— Прошу счет, — сказал я.

Кельнер подсчитывал очень долго. Господин с бородкой уже успел выйти из ресторана и к счастью, отошел недалеко. Он отправился к своей машине и еще некоторое время разговаривал с часовым. Когда он сел в черный лимузин, мы с Ганкой уже сидели в «саме».

— Не собираетесь ли вы следить за ним? — Насмешливо спросила Ганка. — Его машина может мчаться со скоростью по крайней мере сто пятьдесят километров в час, а ваша сдохнет на шестидесяти. Единственная надежда, что он поедет в пансионат.

Но эта надежда не оправдалась. Господин Гертель двинулся по шоссе в Торунь, потом свернул на дорогу к Антонинову. Уже смеркалось. У черного лимузина были замечательные фары и Гертель мог развить большую скорость и к тому же шоссе было почти пусто.

И действительно, черный лимузин мчался все быстрее, но расстояние между его красными огоньками и моим «самом» не уменьшалось ни на метр. Ганка с огромным удивлением следила за стрелкой спидометра и с восхищением смотрела то на меня, то на машину.

— Сто двадцать… сто тридцать… — бормотала она, а Маленький чертенок у руля поддакивали ей, кивая головкой и напоминая мне об осторожности.

На подъезде к городку Гертель уменьшил скорость, а я сразу переключил дальний свет на ближний, потому что не хотел, чтобы он увидел как кто-то гонится за ним от Цехоцинка.

Антонинов мы прошли.

— Я думала, что он направляется в наш лес, — сказала Ганка.

За городом черный лимузин поехал быстрее. Я дал ему уйти далеко и только тогда начал его догонять.

— Сто тридцать… сто сорок… — шептала Ганка.

Я убавил газ и выключил фары, оставив только подфарники. Я хотел, чтобы Гертель убедился, что машина, которая ехала за ним, не выдержала такого темпа и плетется далеко позади. Но вдруг Гертелева машина свернула на проселок.

— Я знаю, — прошептала Ганка, — этой дорогой можно доехать до леса, но только с другой стороны.

Мы прошли небольшое село, дальше шли здания сахарного завода, а за ними начинался лес — высокий густой, раскидистый.

Это был тот самый лес, тянувшийся до Вислы, где стала лагерем антропологическая экспедиция.

Дорога через лес была со множеством крутых поворотов. Красные огоньки Гертелевои машины неоднократно исчезали с глаз, а я не мог ехать ближе, чтобы у Гертеля не возникло подозрение, что кто-то за ним гонится. Вдруг огоньки совсем исчезли и я их больше не увидел. Мы ехали, ехали, а красные огоньки не появлялись.

— Сбежал! Честное слово, сбежал! — Отчаянно сказала Ганка.

— Наверное, он заехал на боковую тропинку и выключил свет. А мы не заметив, проскочили его.

— Он сделал это нарочно?

Не знаю. Видимо, он все время видел в своем зеркальце свет наших фар и в конечном счете догадался, что за ним следят. В любом случае это свидетельствует, что у Гертеля нечистая совесть. Иначе чего беспокоиться, что за ним едет машина, правда?

Мы продвинулись еще с несколько десятков метров, и я вдруг узнал хорошо знакомое мне место. Дорога кончилась, дальше был песок и пологий съезд к Висле.

Я свернул в лес и остановил машину у дороги. Выключил мотор и свет. Мы вышли из машины.

— Хорошо же он оставил нас в дураках! — Вздыхала Ганка.

А я не принимал близко к сердцу выходки господина с бородкой. Ведь мы знаем теперь как его зовут и что он живет в Цехоцинке в пансионате Орбис.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил я девушку, сел возле нее на небольшой холмик, поросший травой и закурил.

Была уже десять вечера. В лесу было тихо. Как-то очень приятно было так сидеть и прислушиваться к лесной тишине, которая только кажется тишиной, но именно потому и приятно ее слушать.

Прошлой ночью шел дождь, день жаркий, влага испарилась и лес наполнила легкая мгла. От нее тьма становилась еще чернее, хотя между вершинами деревьев проглядывало чистое небо.

Взошел месяц и вдруг в лесу посветлело, побелело. Напрасно мы надеялись, что черный лимузин наконец проедет мимо. Ни одна машина не светила фарами на дорогу и долгое время лес казался вообще пуст. Вдруг мы услышали шаги — дорогой прошло три человека, тихонько звеня каким-то железом. Эти люди прошли не больше чем в двадцати шагах от нас, но ничего не заметили — мы сидели у «сама» на боковой дороге, ведущей в город.