Журнал «Вокруг Света» №10 за 1976 год - Вокруг Света

Вообще мирный нрав и доброжелательность мустангцев поразили меня. Если не считать редких семейных ссор, сопровождающихся, как это принято во всем мире, криком, я не слышал и не видел здесь скандалов. Единственный человек, выходивший из себя в Ло Мантанге, был я. Недаром в Гималаях считают дурной характер специфической чертой европейцев.

Здесь мне пришлось умерить пыл. Однажды я напустился на крестьянина, который обещал что-то сделать для меня и не сделал. Тот с удивлением ответил:

— Вы такой ученый человек. Неужели простой крестьянин мог вызвать ваш гнев?

Это послужило хорошим уроком...

Первый иностранец, поселившийся в Ло Мантанге, не мог не вызвать толков и пересудов. На нас частенько приходили взглянуть разные люди. Вдова, в чьем доме мы поселились, купалась в славе. Мужчины, женщины, монахи и дети без всяких околичностей вскарабкивались на крышу, садились, поджав ноги, в углу, вытягивали в знак уважения язык и... не трогались с места. Так я сделался «общественной фигурой».

Ближе всех я сошелся с Пембой — тем самым молодым человеком, что привел в день приезда двух королевских лошадей. Мы сразу прониклись друг к другу симпатией, возможно, потому, что лет нам было поровну и оба мы разделяли страсть к этнографии: обычаи страны интересовали Пембу живейшим образом.

По происхождению Пемба принадлежал к знатному семейству, что давало ему право, как он заметил со смехом, «жениться на дочери короля». Однако все четыре дочери Ангуна были лет на десять старше его и уже успели выйти замуж, так что он не смог воспользоваться родовой привилегией. Вторым преимуществом принадлежности к рангу лумбо (герцогов) была возможность иметь в Ло Мантанге трехэтажный дом; рядовой горожанин мог строить только двухэтажный — так, чтобы крыша не была выше городских стен.

Население Мустанга разделено на тринадцать классов, у каждого из которых свои права и обязанности по отношению к королю. Однако между самым высокопоставленным аристократом и самым бедным крестьянином не такая уж большая разница (ламы и монахи составляют отдельный класс).

С детства Пемба стал заядлым книгочием. Вообще количество книг в Мустанге просто ошеломляет — они есть в каждом доме, а в любом монастыре собраны богатые библиотеки из манускриптов и печатных текстов. В большинстве это произведения религиозного содержания, биографии выдающихся лам и монахов; кроме того, фигурируют путеводители для паломников, сказки, легенды, стихи. Исторические сочинения, к сожалению, — большая редкость.

В доме Пембы хранилось хорошее собрание легенд и причудливых историй, которые он охотно пересказывал мне, когда мы сидели у очага, потягивая чай с сахаром. Он интересовался также тибетской медициной; Пемба одно время сам хотел стать врачевателем, но потом оставил эту мысль, поскольку «собирание трав, насекомых и камней отнимает слишком много времени».

Любознательность Пембы была безгранична. Он и сам писал книги, в основном для детей, и сам же иллюстрировал их прелестными рисунками в классическом тибетском стиле.

Пемба стал незаменимым гидом по Ло Мантангу. Красивый, улыбающийся, с готовой шуткой на устах, он дружил практически со всеми; через него и я познакомился с большинством семейств мустангской столицы. Сделать это оказалось нетрудно, поскольку в черте города проживало лишь 152 семьи. Считая дедушек и внуков, дальних и близких родственников, а иногда и слуг, общая численность населения Ло Мантанга составляет тысячу человек.

В королевстве Ло нет ни магазинов, ни лавок. Одежда и остальное делается на дому; но знать гоняется за шикарными вещами, привозимыми из заграничных краев, и юные щеголи меняются ими друг с другом. Это относится не только к гардеробу. Ввиду отсутствия постоянных рынков в ходу обмен и перекупка серебряных чашек, медных котелков и прочей утвари. Вспомним, что в средневековой Европе ножи ввозили из Толедо или Шеффилда, фарфор — из Саксонии, шелк — из Китая, а стекло — из Венеции. И естественно, привезенная за тридевять земель дорогая вещь ручной работы становится еще дороже. Я был потрясен, узнав, сколько Пемба платит за свои одежды. Лучшие тибетские сапоги, объяснил он, шьют в Калимпонге; серебряные чашки и украшения делают непальские умельцы. Каждый район славится чем-то своим.

Не меньшим спросом пользуются книги — за ними гоняются, их обменивают. Большинство продукции печатается за много-много километров от Ло. Они редки и стоят дорого. Чтобы достать книгу по сходной цене, жители Ло Мантанга покупают в Бутане кипы коричневой бумаги и обходят пешком монастыри, где есть деревянные матрицы, заказывая, таким образом, печатную книгу на собственной бумаге. Пемба посвятил меня во все секреты и маленькие хитрости местной коммерции.

Когда улегся ажиотаж первых дней, я приступил к систематической работе. Первым делом с помощью Пембы я вычертил планкарту Ло Мантанга. Это оказалось не так просто сделать: все улицы заканчиваются тупиками, упираясь в городские стены; сплошь и рядом они ныряют под дома. Как обозначить темные туннели, к тому же поворачивавшие под прямым углом? Я сам, выходя на свет, не мог сориентироваться.

Блуждая с карандашом и картоном по уличкам Ло Мантанга, я вскоре стал местной достопримечательностью. Первое время за мной ходила толпа, заглядывая через плечо в «рисунок».

В конце концов план начал принимать законченные очертания. Ло Мантанг представляет собой правильный прямоугольник со сторонами около 300 на 150 метров. В городе насчитывалось 120 домов, склеившихся друг с другом.

Улицы не превышают двух метров в ширину, зато площади широкие. Пемба объяснил, что Ло Мантанг разбит на четыре квартала. Самым шикарным, естественно, считается тот, где расположен королевский дворец, — возле городских ворот; там же находится и главная площадь, где я видел церемонию изгнания демонов. Трехэтажные дома аристократии (общим счетом двенадцать) рассыпаны по всему городу; квартал бедняков лепится рядом с так называемым «новым» монастырем.

В Ло Ма нтанге жило на положении париев двадцать семей племени гара. Дело в том, что гара из поколения в поколение — кузнецы, а это занятие считается «нечистым» по буддийской традиции, ибо они делают орудия убийства. Подобный остракизм в Мустанге — исключение, потому что здесь не знают кастовой системы. За исключением гара, остальные жители Ло Мантанга тесно связаны между собой, как и подобает обитателям города-крепости.

По западным меркам Ло Мантанг не заслужил бы права именоваться городом. Но здесь это столица целой области, разбитой, в свою очередь, на районы; центр тысячелетних традиций и обычаев, стертых в других местах тибетского мира китайской оккупацией.

Мы с Пембой часто вели разговоры об обычаях страны Ло и о царящих здесь нравах.

Я спросил у Пембы, как здесь ухаживают за девушками, что предшествует свадьбе? На улицах я обратил внимание, что девушки обычно ходят стайками или собираются кружком и поют. А парни, отнюдь не проявляющие в остальном застенчивости, никогда к ним не подходят. Бывает, правда, что они отпустят в их сторону какую-нибудь шутку. Ответом, естественно, бывает взрыв хохота. Но внешние контакты, похоже, сводились к минимуму.

Пемба рассказал, как молодой человек выбирает себе невесту. Вначале он встречается тайком со своей избранницей, как это делается во всем мире. Идеальным брачным возрастом считается в Мустанге двадцать два года для парня и примерно двадцать лет для девушки. Ритуал ухаживаний заканчивается тем, что ночью жених начинает стучать в окошко своей суженой и тихо просит: «Впусти меня!» Девушка бросается к двери и кричит что есть мочи: «Убирайся! Убирайся! Я тебе ни за что не открою!» Мустангский Ромео продолжает проситься. Девушка, не щадя горла, отказывает: «Убирайся прочь!»

Если она действительно не любит этого парня или по каким-то причинам не может выйти за него замуж, она в самом деле не открывает. Но если между ними любовь и она хочет стать женой парня, то в конце концов впускает его в дом.

Весь смысл громкой кутерьмы в том, чтобы поставить в известность отца. Если тот противится браку — как правило, он прекрасно знает претендента, ибо Ло Мантанг все же маленький город, — отец спускается к двери и прогоняет незадачливого жениха. Но если он слышит дочернино «Убирайся!» и остается у себя, это следует понимать как родительское благословение. Суженый тайком — официально «тайком», потому что крики, бывает, поднимают всю улицу, — проникает к возлюбленной. Затем, говоря словами Пембы, «парень идет к своему отцу и говорит: «Мне нравится дочь такого-то. Мы были вместе и хотим пожениться».

Тем же вечером отец жениха отправляется в дом родителей невесты с бутылкой чанга и церемонно объявляет им, что его сын хочет жениться на их дочери.