Я ухожу. Прощай навеки. Твоя душа - Алексей Притуляк

- Прости, — сказала она, и голос ее был весьма мелодичен. — Прости, я, кажется, испугала тебя.

- Совсем нет, — возразил я. — Просто несколько неожиданно…

- Прости, любимый.

Меня еще никто никогда в жизни не называл любимым. Ни одна женщина не называла меня так. Я имел полное право удивиться и удивился.

- Любимый? — переспросил я. — Вы что же, влюблены в меня?

- Я люблю тебя, — сказала она. — Вот уже двадцать три дня я каждый вечер смотрю на тебя, когда ты гуляешь по берегу озера. Милый, ты так красив, у тебя такая мужественная походка, такое благородное лицо! А эта складочка на лбу, когда ты удивленно поднимаешь брови — она делает твое лицо таким добрым! И у тебя черные глаза, милый, ты знаешь, что у тебя черные глаза?

- Знаю, конечно, — пожал я плечами. — Но право, я не понимаю…

- Ах, милый, у тебя такой приятный, такой теплый голос! — улыбнулась она. — Именно таким я представляла его себе. Каждый день я видела тебя здесь. Каждую ночь я видела тебя во сне. И там, в моем сне, звучал твой голос, звучал только для меня одной.

Я был несколько смущен, как вы понимаете. Все это было так неожиданно, так странно и… Не скрою, я несколько испугался, я подумал: «Уж не сумасшедшая ли эта женщина». И потом: «Мало ли чего можно ждать от сумасшедшей… Надо как-нибудь отделаться от нее поскорей!»

- Все это несколько странно, — сказал я. — Впрочем, вы должны извинить меня: мне нужно возвращаться.

- Не уходи, прошу тебя! — взмолилась она.

В ее голосе было столько чувства, что я невольно вздрогнул. «Ну так и есть! — подумал я. — Она сумасшедшая… Как бы мне выпутаться из этой истории…»

- Видите ли, сказал я вслух, — моя работа…

- О, я знаю! — воскликнула она. — Я знаю, милый. Ты — писатель. Ты пишешь замечательные пьесы для театра. Ты пишешь о любви, но разве люди, смотрящие твои пьесы, разве они знают, что такое любовь! Разве могут они понять тебя! Разве могут они проникнуть, подобно тебе, в человеческое сердце, увидеть и понять, почувствовать любовь, это прекрасное дитя двух душ, постигших высшее, божественное слияние!

Сказано было неплохо, хотя немного длинновато и слишком экзальтированно. Ей бы надо быть чуть более спокойной и задумчиво-грустной… Впрочем, слова мне понравились и я подумал, что следует запомнить их — они могли пригодиться мне для моей новой пьесы. Я даже приметил место, куда их можно было вставить, не нарушая общего плана сцены. Я уже представлял себе слова, которые должен будет произнести партнер героини в ответ, но эта странная женщина снова помешала моим мыслям.

- Ты задумался, любимый… Ты хмуришься… Что-то тревожит тебя? Быть может, я что-нибудь не так сказала? Я обидела тебя, родной? Прости меня.

Я плохо слышал ее, я был слишком занят своими мыслями. Сцена вдруг отчетливо предстала перед моими глазами, вся, со всеми действующими лицами, с монологами, чувствами, декорациями…

- Нет-нет, — произнес я. — Я совсем не обижен, право, но… но мне, пожалуй, пора возвращаться.

Ее голубые глаза как-будто потемнели, она опустила голову.

- Я неприятна тебе, — сказала она задумчиво. — Я неприятна тебе.

- Ну что вы, — попытался я успокоить безумицу. — Что вы, фрекен… Кстати, как вас зовут?

- Брунарда, милый, — ответила она.

- Вот и славно, — сказал я ободряюще. — Брунарда… Чудесное имя.

Она счастливо улыбнулась — как нищенка, которой вложили в руку тысячную купюру — счастливо и испуганно: а вдруг, сейчас отнимут! вдруг, это только шутка!

Мне понравилось это сравнение. Я похвалил себя за наблюдательность и в который раз подумал, что не ошибся в выборе своего жизненного пути.

- Чудесно, милая Брунарда, — сказал я. — Ну а теперь…

- Милая! — воскликнула она, вся подавшись ко мне. — Ты сказал «милая»!

- Ну… ну да, — испугался я. — Да, но… Тысячи мужчин называют так незнакомых женщин, и это их ни к чему не…

- Что мне до других! — перебила она. — Ведь это ты назвал так меня!

Я не люблю, когда меня перебивают. Мне неприятна в женщинах излишняя экзальтация. Но я решил, что не стоит лишний раз волновать эту сумасшедшую.

- Да, — кивнул я. — Да, милая Брунарда. Вы действительно довольно милы и… и непосредственны, как дитя, но… Впрочем, «милая» — это только слово. Оно состоит из слогов, букв, звуков…

- Но когда ты произносишь его, — снова перебила она, — то в твоих устах оно звучит как в устах бога.

- В самом деле? — я никогда не замечал, что произвожу на женщин такое впечатление. Это открытие было, конечно, приятно, но оно… оно несколько выбивало из колеи.

- Спасибо за комплимент, — сказал я и прикоснулся к шляпе, давая понять, что хотел бы откланяться.

- О нет! Не уходи, прошу тебя! — воскликнула она, молитвенно слагая руки. — Не уходи, любимый! Я не смогу больше жить без тебя, ни единого дня, ни единого часа!

Что же мне было делать, скажите на милость? Довольно странное и неприятное положение, согласитесь…

Уже заметно стемнело. Озеро нахмурилось и смутно отражало пока еще бледный лунный свет. Мне стало немного жутко, признаться, и я едва не бросился бежать. Следовало предпринять что-то решительное, но я не знаю — что.

- Мне, конечно, приятно было поговорить с вами, — сказал я ласково, — но время, знаете ли… Темнеет… Хочется чаю… Я мог бы проводить вас немного, если хотите. Вы недалеко живете?

- Здесь, — ответила она, поведя рукой в сторону черневшего в полумраке озера и рощи за ним.

- Здесь?.. То есть, вы хотите сказать…

- Здесь, — повторила она и я снова заметил как странно и безумно блестят ее глаз. — Здесь, — в озере, в роще…

Теперь, окончательно убедившись в ее безумии, я не на шутку испугался, но в то же время обрел некое хладнокровное спокойствие, как бывает это с храбрыми людьми в минуту опасности.

- А! понимаю, — кивнул я. — Понимаю… Ну что же, в таком случае…

- Не покидай меня, — попросила она.

Но хитрость — моя спасительница — уже посетила мой ум.

- Это ненадолго, — успокоил я. — Только до завтрашнего вечера.

- О нет! — воскликнула она. — Я не доживу! Любовь погубит меня!

- Гм-гм… Милая моя Брунарда… — я старательно подыскивал слова. — Видите ли, любовь — это… как бы вам сказать… любовь предполагает некоторое…

- Любовь погубит меня, — повторила она уже спокойно. — Фея не может прожить без любимого более двенадцати часов… Я умру на заходе солнца…

Вот так она и сказала. Ну не сумасшедшая ли она была, подумайте?!

- Феи бывают в сказках, — сказал я, улыбаясь, и даже погладил ее по голове, как дитя.

А она вдруг схватила мою руку и прижалась к ней губами. Мне стало совсем неловко и я готов был рассердиться, но напомнил себе, что с больным человеком следует быть ласковым и терпимым.

- Любовь из всякой женщины делает фею, — сказала она.

Мне эта фраза показалась несколько вычурной.

«Но впрочем, — подумал я, — если ее немного подкорректировать…»

- А из феи, — продолжала она, — любовь делает самую обыкновенную женщину; и как самая обыкновенная женщина, фея не может жить, если с ней рядом нет любимого человека… Только фея не умеет плакать, она — умирает…

- Феи бывают в сказках, — повторил я ласково. — вы не умрете до завтрашнего вечера, а завтра вечером, еще до захода солнца, я приду сюда, обещаю… А теперь мне нужно идти, право, нужно.

Она совсем погрустнела, отпустила мою руку и спросила, заглядывая мне в глаза:

- Но ты ведь правда придешь перед заходом солнца?

- Ну разумеется, — ответил я.

А в голове моей уже родился план действий.

- Я не прошу тебя любить меня, нет, — сказала она. — Позволь только, позволь мне любить тебя. Позволь мне жить тобою.

- Несколько странно… — ответил я. — Но если уж… конечно, конечно…

- Позволь мне знать только, что моя любовь не пугает тебя, что она не неприятна тебе. Позволь иногда видеть тебя, думать о тебе, надеяться на встречу с тобой.

- Ну конечно, — отвечал я. — Вы можете…

Она улыбнулась счастливой улыбкой.

«Вот и славно! — подумал я. — Кажется, мне удалось утихомирить эту сумасшедшую… Хитрость, хитрость — вот что нужно в общении с такими людьми!»

- Я знаю, что ты разобьешь мне сердце, — сказала она, печально улыбаясь. — Но сейчас я счастлива! Я люблю тебя и я счастлива. Поцелуй меня на прощание?

- Поцеловать?.. Видите ли…

«Хитрость, хитрость!» — напомнил мне внутренний голос.

- Да, — кивнул я. — Отчего же…

Я наклонился к ней и поцеловал ее в лоб.

- До завтра, — сказал я.

Она снова улыбнулась мне, уже лучезарно, и ответила:

- До вечера, любимый.

Я поторопился уйти, пока она не выдумала еще чего-нибудь. Никогда не знаешь, чего ожидать от таких женщин…

Дома я первым делом позвонил на станцию и заказал билет на утренний поезд. Потом выпил чаю.