Миф Линкольна - Стив Берри

– С одной стороны, – продолжил Сноу, – мы хотели быть частью большого общества. Вносить свой вклад в процветание всей страны. Хотели быть примерными гражданами США. С другой, мы требовали права оставаться такими, какие мы есть.

– Это был вопрос веры. Вопрос свободы. Многоженство было частью нашей религии.

– Брось, Таддеус. Если б наша религия побуждала к убийству других людей, разве стали бы мы это делать? Довод слаб и малоубедителен. Многоженство в физическом смысле было ошибкой. Это следовало признать еще раньше, до восемьсот девяностого года, когда мы наконец проявили мудрость и навсегда от него отреклись.

Роуэн был не согласен.

– Бригам Янг принял много мудрых решений, – продолжал Сноу. – Он был прекрасным администратором и настоящим визионером. Мы многим ему обязаны. Но даже он допускал ошибки. И пусть отказывался открыто признать их при жизни, они все равно были ошибками.

Роуэн решил, что с Пророком лучше не спорить. Ему нужна была информация, и конфликт ни в коей мере тому не способствовал.

– Я хотел бы поговорить о пророчестве Белого Коня, – произнес Сноу.

Неужели он ослышался? Роуэн удивленно посмотрел на Пророка.

– Я в курсе твоих изысканий в закрытых архивах. Мне известно, что брат Салазар сумел отыскать в них. Вы оба уже долгое время заняты изучением этого пророчества.

Хитрить бесполезно, подумал Роуэн.

– Я хочу узнать наш секрет, Чарльз. Мы должны его отыскать.

– То, о чем ты говоришь, кануло бесследно много лет назад.

Да, но старинные фургоны в пещере вселили в него надежду.

– После твоего вчерашнего звонка я принял решение, – продолжил Сноу. – Что-то подсказывает мне – это нужное место.

Старик вновь умолк, пытаясь перевести дыхание.

– Пророк Бригам спрятал этот секрет, – сказал Роуэн, – в надежде, что когда-нибудь мы его отыщем.

Сноу покачал головой.

– Этого мы не знаем.

Только он и Пророк могли вести такой разговор, поскольку эта история была известна только им. Увы, каждый обладал лишь своей половинкой знания. Его часть была результатом долгих изысканий в Юте и в округе Колумбия. Сноу своя досталась от его предшественника.

Ее-то он и хотел узнать.

– Каждый Пророк после Бригама Янга сталкивался с той же самой дилеммой. Я надеялся, что сумею ее избежать… – Сноу указал на деревянный ящик. – Открывай!

Роуэн послушно открыл крышку.

Внутри лежала кипа каких-то потрепанных документов, каждый из которых был помещен в запаянный пластиковый пакетик. Главным образом книжки и газеты, изрядно поврежденные сыростью и плесенью.

– Это то, что мы извлекли из капсулы времени в тридцать третьем году, – пояснил Сноу. – Никому не интересные тексты тех времен. За исключением вон тех двух, на самом верху.

Роуэн уже обратил на них внимание. Внутри прозрачных пластиковых пакетов лежало по листку бумаги. Их края были в бурых пятнах, как будто обожжены, но сам текст сохранился.

– Можешь посмотреть оба документа, – разрешил ему Пророк.

Роуэн взял в руки первый листок. Почерк был мелким, чернила почти полностью выцвели.

Боюсь, что слишком много волос смешалось с маслом, что отнюдь не на пользу маслу. Творящим зло наверняка хотелось бы – ибо великая Гражданская война сегодня уже отошла в область воспоминаний – вновь привлечь к нам внимание и бросить на наше усмирение армию. Они открыто признаются в своем намерении уничтожить власть священства и разгромить нашу святую Церковь. Когда-то мне казалось, что мы можем сосуществовать. Что договоры будут свято соблюдаться.

Но негоже нам смешиваться с остальным миром и надеяться тем самым обрести дружбу и благосклонность. И я пытался делать то, что представлялось мне правильным и порядочным. За всю мою жизнь я ни с кем не разговаривал об этом. Вместо этого я оставляю сие послание для тех правоверных, которые будут жить после меня. Знаю, что на нас лежит тяжкое бремя, возложенное на наши плечи самим Линкольном, однако принятое нами добровольно. Когда разразилась Гражданская война, я воспринял ее как исполнение пророчества Белого Коня.

Пророк Джозеф предсказал многие события, в том числе и наше переселение в Скалистые горы, и свою собственную кончину. К 1863 году конституция фактически висела на волоске, и, согласно пророчеству, Конгресс принял закон, призванный уничтожить нас. Поэтому я отправил доверенного человека к Линкольну. Тот принял его приветливо. Я поручил моему человеку расспросить о нашей государственности, однако Линкольн постоянно уходил от этой темы. Вместо прямого ответа я получил послание. Линкольн написал, что оставит нас в покое, если мы оставим в покое его. Именно этого мы и ожидали услышать долгие годы. Мы добивались всего лишь свободы жить так, как мы хотим. Линкольн знал нас по Иллинойсу. Он сказал моему посланнику, что читал Книгу Мормона, что было приятно услышать. Однако было бы неразумно заключать договор с любым президентом без гарантий того, что условия такового договора будут неукоснительно соблюдаться.

Линкольну так и было сказано, и тот предложил нечто, что мы сочли достаточной гарантией с его стороны. В свою очередь, он потребовал от нас того же, на что я и ответил в удовлетворившей его манере. Мы достигли взаимного согласия, и обе стороны соблюдали условия договора. К несчастью, мистер Линкольн умер прежде, чем мы вернули друг другу наши залоги.

Никто из членов правительства никогда так и не спросил нас о том, что хранили мы, а что хранили они, – и это заставило меня прийти к выводу, что об этом никому не известно, кроме меня. Поэтому я хранил молчание. Таким образом, я исполнил оставшуюся часть пророчества, в которой сказано, что мы, как Белый Конь, станем спасителями страны.

Однако Пророк Джозеф завещал нам чтить Конституцию Соединенных Штатов, ибо она была дарована нам вдохновением Божьим. Этого не произошло, во всяком случае, при моей жизни. Я открыл мистеру Линкольну секрет местонахождения наших богатств. Начиная с 1857 года, когда в Юту пришли федеральные войска, «святые» говорят о пропавшем золоте. И вот теперь я объявляю вам, что это золото в целости и сохранности.

Напротив, оно было использовано к вящей нашей пользе. Я представил карту тайника, где спрятал, кроме золота, также и то, что доверил мне мистер Линкольн. Спустя два месяца после того, как мы заключили наш договор, Линкольн прислал мне телеграмму, в которой говорилось, что наш секрет посреди Слова охраняет ламаниец[5] Самуил, что вселило в меня спокойствие. Он также сообщил, что ежедневно хранит рядом с собой самую важную часть нашего секрета.

Я ответил ему, что Провидение и природа хранят его половину нашей сделки. Похоже, ему нравилась наша с ним великая тайна. Пророк Джозеф был прав во всех своих предсказаниях. Пусть и вы тоже окажетесь правы.

– Неужели это написал Бригам Янг? – спросил Роуэн.

– Это его почерк.

– Потерянное золото и наш великий секрет как-то связаны между собой?

Сноу кивнул.

– С самого начала. Разреши одну загадку – и разгадаешь другую.

– Что имел в виду Пророк, упомянув Самуила и телеграмму?

– Линкольн оказался очень даже умен. В середине шестьдесят третьего года, чтобы проверить бесперебойную работу телеграфных линий, он отправил Бригаму Янгу телеграмму. Он сообщил Пророку, что то, что он прочел о Самуиле в нашей Книге, похоже на правду и потому наилучшим хранителем тайны может быть только ламаниец.

Сплошные загадки. Но любая новая информация всегда такая.

– Телеграмма сохранилась?

– Она надежно спрятана, и видеть ее может только Пророк. Ее содержание нарочито бессмысленно. Понять ее может лишь тот, кто прочел то, что сейчас у тебя в руках. Теперь правду знаем мы оба. Скажи мне, Таддеус, откуда ты узнал про этот секрет? О нем положено знать лишь Пророкам.

Притворяться было бессмысленно.

– Как сказал Пророк Бригам Янг, у этой сделки были две стороны. Мы – и президент Линкольн. В государственных архивах до сих пор хранятся свидетельства контактов Янга с вашингтонским правительством.

– Некоторое время назад я узнал, что ты ведешь поиски среди архивных документов. Твой сообщник, сеньор Салазар, уже начал порядком всех раздражать.

– Ты что-то имеешь против Хусепе?

– Он – фанатик, а фанатики всегда опасны, независимо от того, насколько они искренни в своем фанатизме. Он слепо следует заветам Джозефа Смита, игнорируя откровения, которые Пророки получили в более поздние годы.

– Звучит как богохульство.

– Богохульство? Лишь потому, что я усомнился в правоте того, что мне известно? А по-моему, это разумно и практично.

– Странно слышать такое из уст Пророка.

– Но в этом-то и весь смысл, Таддеус. Я – живой Пророк. И мои слова имеют тот же вес, что и слова моих предшественников.

– Почему ты решил это мне показать? – Роуэн указал на письмо Янга.